Кровь и песок (СИ) - Капли Кристианна - Страница 11

С появлением низшего всё изменилось.

Царь пытался избавиться от демона, отправляя его на различные задания, но он всегда возвращался. И Астарта оживала, стоило ему вновь оказаться в стенах дворца. Этот демон, монстр, низший, рожденный в холодных водах Тиамат, каким-то образом был способен дать ей куда больше, нежели он, мудрейших из всех царей. 


— Твои волшебные травы не помогают, господин, — прозвучал глухой голос Астарота, и Соломон глянул на него. — И заговоры тоже. Твои заклинатели бесполезны.

Соломон сжал кулаки от злобы.

Не ему, низшему, попрекать царя. Не ему указывать, что правильно, а что нет. Он всего лишь слуга, пёс на привязи, осмелившейся показывать свои зубы. 


— Я пытаюсь делать хоть что-то! Если мне скажут, что травы, растущие на самом краю света, помогут ей, я без раздумий отправлю тебя туда. Я пошлю тебя в саму Бездну, демон, если это поможет вернуть её!

Соломон крепче стиснул холодную ладонь Астарты, с ненавистью взирая на стоящего рядом Астарота. Тот промолчал в ответ.

— Тебе это не понять, демон… — снова заговорил Соломон. — Что ты можешь знать о любви? Ты всего лишь монстр, рожденный в холодных водах Хаоса. У тебя нет сердца. Ты не знаешь… Она — всё для меня. С того самого первого момента, как я увидел Астарту, гуляющую по парку, я понял, что мне нужна только она рядом. Я будто раньше был слеп, а сейчас прозрел подле неё. Я не думал, что могу любить кого-то так сильно… — Он сделал глубокий вдох. — И потому сейчас я понимаю своего отца, который был готов на всё ради моей матери. Он увидел её, купающуюся в озере, и возжелал сразу же. Моя мать была тогда замужем, за храбрым и славным воином, которого мой отец намерено отправил в битву, где тот и погиб. Я ненавидел отца за это. За его слабость, за его слепую страсть. Ненавидел и не понимал, пока не встретил её… Если бы ты был человеком, я бы давно избавился от тебя. Отправил бы на войну, подослал бы наемного убийцу или лично казнил. Я бы сделал всё, чтобы ты исчез раз и навсегда из нашей жизни, — он ласково провел рукой по её лицу. — Я не могу без неё, демон. Я не могу потерять её…

Он замолчал, ожидая его саркастичных замечаний, но Астарот молчал и смотрел на него так, что Соломон не выдержал и отвернулся. В голубых глазах было слишком много жалости. 


— Знаю, что ты думаешь… — проговорил царь наконец. — Ты меня презираешь. Я не первый и не последний, борющейся за крохи её любви. Ты видел, наверное, десятки таких, как я. Мы, словно мотыльки, летим навстречу губительному огню…

Он замолчал ненадолго, а потом набрал в грудь воздуха и громко произнес:

— Верни её мне, демон. Это приказ. Я приказываю тебе найти способ разбудить её! И не возвращайся, демон, пока не найдешь!

Астарот зашипел, прижимая руку к плечу. То место, где мерцала бордовая печать Соломона, горело сейчас огнем, и демон едва сдержался, чтобы не закричать. Он знал: острая боль пройдет вскоре, нужно только немного потерпеть. Отныне он связан приказом, и никак от него не отвертеться. Печать будет жечь до тех пор, пока приказ связующего не будет выполнен.

Он смерил Соломона злобным взглядом. Нужно было догадаться, что этот человек так просто его в покое не оставит. Особенно когда дело касается Астарты.

— Как прикажете, господин, — тихо произнес он и, чеканя шаги, вышел из комнаты.

Царь же снова остался один.

И стоило демону скрыться, как он прижался лбом к ладони Астарты, тихо молясь о её выздоровлении.

Мардук сидел на высоком троне. Бледный, изможденный, слабый… Его колотила крупная дрожь, и при виде его слабости на разбитых губах Иштар расцвела улыбка. Она изрядно потрепала ублюдка, хоть тот и выкарабкался из объятий смерти.

Мардук стискивал в ослабленных руках кинжал. Точно такой же, какой покоился в ножнах у него на поясе. Кинжал, которым Иштар попыталась отправить его в царство мертвых. Однако удача в этот раз была на стороне Мардука. Он провалялся несколько дней при смерти, и божественные лекари не знали: выживет он или уйдет с тенями в Иркаллу.

Но он выжил.

Назло ей выжил.

И теперь готов вершить суд над той, что покусилась на его жизнь. 


Тени доставили Иштар в зал Правосудия, бросили перед Мардуком и другими богами. Все те, кто называл её семьей, клялся ей в дружбе и любви, нынче стояли на другой стороне. Все они, предатели, безучастно взирали на то, как Мардук отнимает у неё власть! Отворачивали лица, закрывали глаза, когда он убивал верных ей жриц и жрецов, когда резал её людей, когда он раз за разом лишал её силы, подтачивал её власть. И когда она обратилась к ним за помощью, остались глухи к её словам и мольбам. 
Иштар смотрела на них гордо. Поверженная, но не сломленная. Она заглядывала в глаза своим обвинителям, и некоторые из них, не выдержав, отводили взоры. Наконец, Иштар глянула на Мардука и увидела застывшую в его глазах решимость.

— Что же… — насмешливый голос Иштар нарушил гнетущую тишину, царившую в зале. — Какой же приговор ты для меня приготовил, Великий царь? Смерть? Или заточение?


Мардук подобрался. Он смотрел на её избитое, покрытое синяками и кровоподтеками лицо, на порванное платье и тело в ссадинах и мелких ранах. Сам наказал теням развлекаться с ней в подземелье, как им захочется. И, судя по всему, тени повеселились знатно.

— Ты попыталась меня убить, Иштар.

Она лишь криво усмехнулась в ответ. И попыталась бы еще раз, представься только шанс.

— За такое преступление наказанием является смерть или вечное заточение в Иркалле, — Мардук медленно поднялся со своего места, опираясь на подлокотник. — Но я решил поступить иначе… Ты будешь изгнана, Иштар. Я изгоняю тебя из Вавилона! Ты никогда не сможешь вернуться! Я проклинаю тебя! — и, увидев, как побледнело её лицо, улыбнулся.

Все остальные замерли, затаив дыхание.

Такой приговор никогда раньше не звучал в чертогах божественного города. 
Низкий голос Мардука, будто гром, прорезал мертвую тишину.

— Ты никогда не переступишь вновь порог нашего дома. И божественная сила твоя уйдет! Это твоё проклятье, Иштар! Отныне ты обречена скитаться по этой земле, даже когда имя твоё будет забыто, и ты сама будешь не более, чем тенью великой богини! Ты никогда не обретешь покой… И когда мир перестанет в нас нуждаться, и мы вернемся в воды Тиамат, ты останешься здесь. Сгниешь заживо, беспомощная и жалкая. Это мой приговор тебя, Иштар, — и взмахнул рукой.

Она закричала от боли, с настающим страхом наблюдая за тем, как на нежной коже запястье проступает метка. Печать Мардука. Её приговор.

— И пока я царь божественного города, быть тебе проклятой, Иштар, — с тяжелым вздохом побледневший Мардук опустился на своё место.

Иштар вскинула на него гневный взгляд.

— Ты еще пожалеешь, Мардук, — прошипела она. — Ты еще пожалеешь о своих словах.

— Вряд ли, — ответил коротко царь, передавав кинжал одной из теней и шепнув ей что-то на ухо. — Вышвырните её из моего города.

Другие тени подхватили Иштар — она не сопротивлялась, и потащили прочь из зала Правосудия.

Её в буквальном смысле вышвырнули. Выбросили из ворот Вавилона, еще и пнули несколько раз перед тем, как оставить в покое.

Иштар так и осталась лежать на горячем песке, скорчившись, чувствуя, как жгучая боль в запястье отступает. А вот накатившее отчаяние нет… Это там, в зале Правосудия, она была храброй, непокоренной, смело глядящей в лицо Мардука, а сейчас… сейчас она даже не знает, что делать дальше.

Она думала, что Мардук казнит её. Или закроет в Иркалле.

Но проклятье, изгнание…

На такое она не рассчитывала.

Кто-то остановился рядом с ней и резко дернул за волосы, грубо поднимая Иштар с земли. Богиня вскрикнула от боли. Это была одна из теней. В темной руке блеснул кинжал, и голос, лишенный каких-либо эмоций, раздался у Иштар над ухом.

— Ты оставила шрам на теле царя. Такой же шрам он хочет и на твоём. Думаю, на лице подойдет, — тень поднесла лезвие к щеке богини. — Прямо здесь, от уха до уха.