КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 35

— Охтор, — сказал один из бойцов — лицо его было покрыто шрамами. — Если Источнику она будет не нужна, отдай ее мне. Я заплачу золотом.

— Почему это тебе? — мрачно вопросил другой. — У меня тоже есть золото, и я хочу предложить его за девку.

Бойцы загомонили, перекрикивая друг друга.

— Если Источнику она будет не нужна, я оставлю ее себе, — отрезал Тротт-Охтор, и Алина, глядя в пол, начала мысленно чертить на половицах матмагические формулы, чтобы не раскраснеться снова. — Девка моя. Если кто-то считает иначе, пусть скажет это сейчас, и мы решим спор поединком. В пути не место для споров.

Воины слушали его уважительно и кивали, соглашаясь и успокаиваясь, а принцесса покосилась на него — лицо его было невозмутимым, будто он сам верил в то, что говорит. Ей же было чудовищно стыдно это слышать, чудовищно вообще находиться в месте, где ее ни во что не ставили, где к женщинам привыкли относиться как к бессловесному имуществу.

На обратном пути она тоже молчала.

— Вы уже успели всех осудить? — сухо поинтересовался Тротт, когда они заходили во двор. Вдруг оказалось, что день почти закончился, и длинные тени от заходящего солнца лежат на земле.

Алина подняла на него глаза и покачала головой.

— Нет, — сказала она тихо. — Мне просто страшно. Мне здесь все время страшно, лорд Макс. Если таковы друзья, то что же ждать от врагов?

— Я надеюсь, что вам не придется узнать, — сказал он. — Где ваш нож?

Принцесса, прошедшая вперед, удивленно обернулась.

— Зачем?

— Заниматься, Богуславская, заниматься, — нетерпеливо пояснил инляндец. — Я и так дал вам отдохнуть, хватит.

Алина улыбнулась.

— Я сейчас, — сказала она. — Я мигом. Сейчас, лорд Тротт.

Девятнадцатое марта по времени Туры, Лортах, Алина

Короткая передышка в поселении дар-тени закончилась, и Алина снова шагала за профессором Троттом по папоротниковому лесу, и снова впереди была неизвестность. О нескольких прошедших днях в безопасности напоминали только пока еще чистая одежда, потяжелевшая сумка и десяток сопровождающих, из-за которых путь принцессы проходил в молчании. Но молчала она не только поэтому.

Вчерашнюю тренировку Тротт провел так интенсивно, что ей не то что смущаться — вздохнуть лишний раз некогда было. И язвил он тоже особо интенсивно:

— Сегодня вас могла бы победить и улитка, ваше высочество.

— Ну и что, что вы в юбке. Или думаете, перед боем враг будет ждать, пока вы переоденетесь?

— Что это за захват? Вы ко мне пытаетесь болевой прием применить или погладить?

— Боги, Алина, сколько раз я говорил не жмуриться, когда замахиваетесь?

Поначалу она смущенно улыбалась, не огрызаясь и не отвечая. Затем тяжело и грустно сопела, отстраненно раздумывая между падениями, что после тренировки надо будет постирать вещи, отданные ей Далин. В груди от едких слов царапала обида, и горько становилось и непонятно, зачем он так себя ведет. Но принцесса старалась, очень старалась — и казалось ей, что чем лучше у нее получается, тем злее и недовольнее профессор. А она-то думала, что занятие поможет окончательно помириться. Но при очередном захвате Тротт так жестко вывернул ей руку, что она только всхлипнула, выронив нож, и упала на колени, прижимая ее к себе.

— Долго вы будете отдыхать? — недовольно поинтересовался он сверху.

— Извините, лорд Тротт, — глухо сказала она и сглотнула от боли. — Я сейчас.

Инляндец присел рядом, молча заглянув ей в лицо мерцающими глазами, взял за руку, прошупал.

— Простите, — сказал он, морщась, и повернул кисть. В запястье что-то щелкнуло, и резкая боль прошла, оставив противную, ноющую.

Алина опустила голову. Хотелось плакать не столько от боли, сколько от обиды, но Тротт наверняка пройдется и по поводу ее слез, и проявленной слабости, и опять скажет, как она ему надоела.

— Идите в дом, — сдержанно сказал он. — На сегодня все. Оставьте свою обувь на пороге, я должен проверить ее и вашу одежду перед завтрашним днем.

— Хорошо, лорд Тротт, — принцесса сгорбилась. Было ощущение, будто разом кончились все силы. Алине хотелось, чтобы он сказал: она вовсе не надоела ему и не бросит он ее никогда… и чтобы извинился за свое отвратительное поведение, и просто поддержал, потому что, кроме него, у нее никого в этом мире нет. И чтобы знал, что когда он так себя ведет, ей очень страшно, потому что она лишается единственной опоры. Алина хотела все это сказать, пожаловаться, попросить поддержки, схватить его за руку и уткнуться в нее — но он бы оттолкнул ее, и тогда стало бы совсем горько.

Она тихо всхлипнула, чувствуя, как горячо и мокро становится щекам, и вытерла глаза кончиком крыла. Тротт рядом тяжело вздохнул, снова коснулся ее — погладил опухшее запястье, скользнул пальцами выше, к локтю. Алинка подняла лицо, — лорд Макс сидел совсем рядом, крепкий и сильный, — потянулась к нему, чтобы обнял, чтобы утешил, успокоил, встретилась с ним взглядами… пальцы его дрогнули, и инляндец, вдруг отдернув руку, поднялся.

— Довольно слез, — сказал он резко и зло. — Почему вы все время плачете, ваше высочество? И почему все время приходится с вами нянчиться?

Алина замерла, опуская глаза. Все, как она и ожидала.

Он ведь всегда будет так относиться к ней. И моменты мягкости — исключение, и она ему не нужна вовсе, и она ему обуза, проблема и головная боль.

В груди зацарапали совсем уж безудержные рыдания, но принцесса глубоко вздохнула, подавляя их с такой силой, что горло свело, расправила плечи и тоже поднялась.

— Спасибо за тренировку, профессор, — сказала она сипло и твердо, отвернулась и пошла в дом, не забыв оставить на пороге ботинки.

Были потом и жалостливые взгляды хозяек дома — женщины, хлопоча по дому, наблюдали за тренировкой из окна, и Алинка краем уха слышала, как Венин тараторит, пересказывая Далин происходящее. Бывшая рабыня дала вернувшейся принцессе горшочек с чудно пахнущей травой мазью и робко улыбнулась. А потом, осторожно намазав ноющее запястье, погладила по плечу и обняла — и от этого сочувствия много чего вытерпевшей женщины у Алины опять подступили к глазам слезы.

Были потом и сборы — Алина под руководством хозяек набивала сухарями, сушеным мясом и ягодами непромокаемые кожаные мешочки для себя и Тротта, аккуратно и плотно складывала в сумку запасной комплект одежды. Оихар с мальчишками тоже вязали свои вещи в тюки, собирали посуду и другую утварь. Оказалось, что им придется уйти со всеми жителями поселения в убежище в горах и пожить там. На сколько они уходили, никто не знал, поэтому, на всякий случай, собирались основательно.

Был и подробный инструктаж от Тротта — он, вернувшись, проверил собранные вещи, наточил ножи и наполнил фляги, а затем рассказал принцессе о предстоящем пути, начертив ей карту на куске коры и приказав сложить в свою сумку. Идти им предстояло не меньше месяца, но большая часть пути должна была пролегать в безопасных землях, и только два-три дня, по его словам, придется быть настороже — потому что на пути в долины, через которые можно пройти к Источнику, придется обходить выступающий за границы влияния бога горный отрог и огибающую его реку, а затем снова переходить через реку и возвращаться к поселеням дар-тени, что лежат у горного массива.

— Вы как-то подозрительно молчаливы, — сказал он в конце и выжидательно посмотрел на нее. — Я уверен, у вас целый ворох вопросов. Задавайте, Алина.

Принцесса грустно покачала головой. Вопросы, конечно, имелись.

— Нет, лорд Тротт. Все понятно, спасибо.

Он неуверенно двинул крыльями, с недовольством побарабанив пальцами по лавке, словно собираясь что-то сказать, но не стал — поднялся и отошел.

Были и его разговоры с Далин и Венин — он объяснял, что Нерха, глава поселения, обещал Тротту заботиться о них, как о своих женщинах, и не давать в обиду, а опечаленные хозяйки послушно повторяли "Да, Охтор", хотя по их лицам было видно, как не хочется и как страшно уходить. И как они надеются, что Тротт вернется за ними.