КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 30

Люк недавно вернулся от Нории. Он не стал залетать в Вейн, хотя очень хотелось, и, несмотря на усталость, сначала невидимым облетел позиции врага, убедившись, что многотысячная армия иномирян уже вплотную подошла к Дармонширу, а потом только опустился у Третьего форта. И тут же запросил данные разведки. У иномирян появились туринские средства передвижения: автомобили, грузовики, единичная военная техника. Немного, но все же — значит, нашлись водители, которых удалось запугать или кто решил работать на захватчиков по доброй воле. Появились у них и минометы, и стрелковое оружие. Слишком быстро враги приспосабливались, осваивали туринские технологии и оружие. Но Люку, помимо этих знаний, нужны были цифры.

— Цифры примерно те же, что мы давали вам раньше, — доложил один из подчиненных Леймина, Юстейн. — Огромных инсектоидов у них около трех сотен. Каждый из них способен перебраться через стены фортификаций.

— Значит, нужно не дать им сюда добраться, — хмуро сказал Люк. Он сидел в своем кабинете в комендатуре, уступленном ему командиром форта, курил одну сигарету за другой, был голоден, раздражен и заряжен адреналином — из-за близкой опасности. Следовало собрать командиров, чтобы показать на карте увиденные им изменения в расположении врагов и обсудить тактические изменения, следовало поесть, пока не начал кидаться на подчиненных… много чего еще нужно было сделать.

— Мелких охонгов — почти три тысячи, — продолжал Юстейн. — И до пятисот "стрекоз". Основная ударная сила. Людей больше тридцати тысяч.

— И у нас четыре тысячи солдат и двадцать тысяч новобранцев, — резюмировал Дармоншир. — Чуть больше сотни орудий и ограниченное количество боеприпасов. Я понял вас, господин Юстейн. Спасибо, можете идти.

Он докурил, набрал на телефоне Марину. Она, на удивление, сразу взяла трубку.

— Я занята, Люк, — сказала она тихо. Голос ее был усталым. — Но хорошо, что ты позвонил. Я ждала твоего звонка.

Она так спокойно призналась в этом, словно не изводила его последние два месяца.

— Я сейчас отдам приказ Леймину вас эвакуировать, Марина, — проговорил Люк. — Хотел, чтобы ты знала заранее. Не создавай ему проблем.

Она тревожно помолчала.

— Скоро, да?

— Да, — проговорил он честно. — Очень скоро.

— Оставь меня здесь, Люк.

— Марина. Нет.

Она вздохнула.

— К кому повезут раненых? Как я могу уехать, когда мы все тут оборудовали, когда сработались? У нас тут дети… Ты боишься за меня? Не надо. Переноска работает. Да и Леймин каждый день проводит учения по срочной эвакуации. Я успею уйти, если оборона провалится. Оставь меня здесь.

— Нет, — повторил он коротко. — И у меня нет времени и возможности тебя уговаривать. Просто сделай, как я говорю, Марина. Не мешай мне своим упрямством. Если все обернется хорошо, вернешься и займешься госпиталем — он останется работать до последнего и без тебя. Если нет, я должен быть уверен, что хотя бы вы с Ритой и матушкой выживете.

Он ждал взрыва эмоций, обиды, но она только выдохнула резко и пробормотала:

— Прости.

— Прости? — переспросил он, не веря своим ушам.

— Ты прав, Люк. Я уеду.

У него словно гора с плеч свалилась, и он, затянувшись, отложил сигарету на пепельницу.

— Я люблю тебя, Марина.

— И я тебя, — он едва расслышал это, так тихо она призналась. — Поэтому не вздумай погибнуть. Слышишь меня, Люк? — в голосе прорезались нервные, испуганные нотки. — Только посмей оставить меня одну. Я еще не испортила тебе жизнь так, как ты этого заслуживаешь.

— Ни за что, детка, — он улыбался. Ему стало легко — так, наверное, чувствовали себя воины в древности, когда их благословляла на бой прекрасные девы. — Я еще не подарил тебе все драгоценности мира.

Над фортом пролетел порыв ветра, покружил вокруг Люка — тот незаметно двинул рукой, и ветер расстроенно куснул его холодком за пальцы и полетел дальше.

— Сюда направляются, что ли? — с тревогой пробормотал полковник Фрост. — Неужто началось? В укрытие, ваша светлость.

Люк снова поднял бинокль. Над дальним лесом взлетели около пятидесяти раньяров — и они целенаправленно двигались к фортам. Завыла сирена, на башнях форта защелкали, поворачиваясь, орудия — привычные уже к отстрелу летающих на разведку стрекоз, — с четырех сторон раздалось: "Огонь" — и забухало, заставляя дрожать каменные стены, засвистело… В стае раньяров начали расцветать огненные всполохи — и то одно, то другое чудовище падало вниз.

— Огонь.

Снова загрохотало. Форт заволокло дымом, послышались щелчки отстреливаемых гильз. Люк, отступив под прикрытие башни, следил за приближающимися инсектоидами в бинокль, и всматривался, хмурясь и пытаясь понять, что видит.

— Они несут что-то, — сказал он Фросту. Покрутил окуляры прибора, но от дыма видимость сильно ухудшилась.

— Огонь.

Грохот, взрывы, дрожь земли… Уцелевшие раньяры были уже совсем близко — и отчетливо стало видно, что именно они несут.

Люди. Инляндские солдаты. Зажатые в лапах и в челюстях, содрогающиеся, еще живые. Форт замер, а стая со всадниками пронеслась высоко над четырьмя замолчавшими башнями, и жертвы с криками ужаса полетели на каменные стены и брусчатку, разбиваясь насмерть.

— Скоты, — сдавленно прошептал полковник Фрост. — Какие же скоты… — Он развернулся к одной из башен и заорал — его длинное лицо с седыми бакенбардами наливалось кровью. — Огонь, бл***. Огонь, чтобы ни одна тварь обратно не долетела.

Орудия и так работали, как бешеные — а меж упавшими двигались санитары, щупая пульс, в надежде найти живых и оказать помощь.

Вечерний совет начался тяжело. Люк уже знал, что никому из жертв акции устрашения выжить не удалось. Знал и то, что на коже некоторых из них было вырезано по-рудложски слово "сдавайтесь". Их, безымянных, сфотографировали, чтобы хоть так иметь возможность опознать в будущем, и похоронили в лесу за фортами. Первые павшие еще не начавшейся битвы, первые могилы — и все понимали, что вскоре их тут будет множество.

Слухи о происшествии за какой-то час облетели все форты.

— Как бы то ни было, а своего они добились, — резюмировал полковник Фрост на вечернем совещании. — Люди в панике, ваша светлость. Не все. Но уже есть дезертиры. Боевой дух подорван, и нужно что-то с этим делать.

Люк и сам видел днем страх в глазах бойцов форта — и как они поглядывали туда, где замывали пятна крови на брусчатке. Он вздохнул. В управлении толпой он никогда не был силен. Вот в игре один на один — другое дело.

— Объявите построение, — приказал он. — И сделайте так, чтобы в других фортах меня тоже слышали.

Через полчаса на плацу Третьего и всех остальных фортов выстроился личный состав, от новобранцев до опытных офицеров. Люк поднялся на стену, кивнул в ответ на "Здравия желаем, в-а-а-а-ша свет-лость" и осмотрел солдат.

От них ощутимо тянуло холодным страхом и вязким отчаянием. Ощущал он и вспышки злости, и угрюмую решимость, и нетерпение — здесь, на этой стене, перед сотнями людей его восприимчивость словно возросла в десятки раз. И то, что он чувствовал, ему не нравилось. Люк выдохнул и заговорил в микрофон — и по всем фортам из динамиков зазвучал его голос:

— Солдаты и офицеры, — хрипло начал он, — инляндцы. Сегодня мы видели наглядную демонстрацию того, что с нами сделают, если мы не вцепимся в эти стены, эту полосу земли зубами и не отстоим ее. Нам показали, что плен хуже смерти. А это значит, что нам ничего не остается, кроме как победить или умереть в бою.

Страх собравшихся стал плотнее, холоднее — еще немного, и начнется паника.

— Нельзя отступать, — крикнул Люк. — Некуда отступать. Мы — последний оплот Инляндии. Мы надежда наших родителей, жен и детей. Но даже если мы отступим, если дрогнем, война все равно придет за нами и нагонит нас — наши товарищи, пришедшие из районов, занятых врагами, это подтвердят. Вы боитесь? Не боятся только мертвые. А мы еще живы. Мы — живы. И даже если жить нам осталось немного, нужно забрать с собой как можно больше врагов.