Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" - Страница 70

- И имени Минатозаки Саны тоже не называй, - упомянул её Намджун, и я немного напряглась. Я бы вообще её забыла, если бы была в силах. Она красивая, очень, и танцует великолепно, но я не могу простить ей близость с Чонгуком, какой мне никогда не получить. – Она под псевдонимом другим выступает, это так, среди своих её настоящим именем зовут.

Я снова ненадолго ушла в себя, воспроизводя события мальчишника до того, как отключилась. Я тоже, в общем-то, танцевала с Чонгуком, но мой и её танцы были как небо и земля – на разных концах понимания, мироздания, существования и моральной этики.

Мы приехали домой. Намджун взял с заднего сидения букет цветов, несмело сжимая его в руках, и мы поднялись на второй этаж, я открыла дверь, начав разуваться, а зять так и вкопался на пороге.

- Чжихё! – крикнула я. – Я дома!

Это всегда работало безотказно, она бежала встречать меня, вместо мамы. Но выбежав из зала, она увидела Намджуна и, поставив руки в бока, попыталась принять сердитый вид. Это было бесполезно, лицо Чжихё не родилось для злобы, на нём, мне кажется, даже брови грозно сдвинуться не способны. Но всё-таки она демонстрировала праведный гнев, перед которым здорово тушевался Намджун.

- Ага, и ты тут? – прищурилась она.

- Солнышко, я извиниться хотел, - протянул он букет. Чжихё не пошевелилась. – Я был не прав. Но, правда, если бы там не было безопасно, или я бы усомнился в надёжности компании, я бы не позволил себе выпить и не следить за Чонён. Ты же знаешь, я за неё тоже волнуюсь, она и моя сестра теперь тоже.

Я сделала шаг к Чжихё и толкнула её вперёд, к жениху.

- Да прости ты его уже! Он не виноват! – Сестра, не умеющая показывать характер (хотя он у неё был, своеобразный, какой-то стальной несгибаемый стержень, который не выпячивался, но и не сгибался, если на него давили), особенно с теми, кого любила, осторожно подняла руки и взяла цветы.

- Ты безответственный, - тихо поругалась она на Намджуна, глядя на бутоны.

- Я больше так не поступлю, и пить больше не буду. Даже на свадьбе! – заверил он, скорее обнимая Чжихё, пока та заняла ладони и не могла оттолкнуть его. Да и стала бы? – Лапочка, поехали поужинаем где-нибудь? Сладенькое покушаем? – Намджун взял одну ладошку Чжихё и горячо поцеловал, заглядывая ей в глаза. Если он сумеет до конца жизни не растерять того, что было сейчас в его взгляде, то моя сестра станет самой счастливой женщиной на свете. Она зарумянилась.

- Я не одевалась никуда…

- Я подожду. Поедем на Намсан, закат посмотрим? – Чжихё вдохновилась, забывая все обиды.

- Ой, это было бы здорово! Сейчас, я быстренько! Пройди пока, посиди на кухне. Там пирожки под крышкой, поешь. Ты ещё не ужинал, значит, да? – заботливо притормозила она.

- Да там поедим, там, собирайся! – принялся разуваться он.

Улыбаясь, я отправилась в свою комнату. Да-а, отношения, если они гармоничны – желанная штука, но где найти человека, который настолько тебе подойдёт? И для каждого ли существует подобный? Хотелось верить.

***

Свадьба вышла на финишную прямую, началась неделя, на которой она должна была состояться. Наверное, из-за осознания скорой разлуки с Чжихё мне стало немного не до переживаний о молодых людях. Разлукой было не совсем правильно называть её переезд, она же оставалась в Сеуле, и видеться нам предстояло не редко, но я ощущала, что это, именно это должно было стать этапом моего взросления, а не окончание школы или что-либо ещё. У меня забирали ту, о которой я больше всех заботилась, которая всегда была той, что опекала меня, и которую опекала я. Мы с Чжихё и Сынён были одинаково близки, но если с самой старшей у нас были скорее дружеские отношения, то с Чжихё именно нежно-сестринские, иногда переходящие в невольную игру в дочки-матери. Она волновалась о том, чтобы я хорошо ела и тепло одевалась, а я о том, чтобы её никто не обижал и не задевал. С Сынён было куда проще, её давно уже трудно было задеть и обидеть, и она находилась на автономном обеспечении за счёт любовников, она была самостоятельной, а мы с Чжихё физически зависели друг от друга. И вот, меня отрывали от этого родного человека.

С этой сжимающей грустью я пошла в школу, пришла из неё, разогрела обед, приготовленный с вечера Чжихё, ведь она ещё ходила на работу. Намджун сказал, что на медовый месяц поставил ей отпуск, а потом подумает, хочет ли он, чтобы жена работала. Возможно, ей предстоит стать исключительно домохозяйкой, но я не сомневалась, что сестру это не расстроит. Меня бы расстроило, но не её. С этой же грустью я пришла на тренировку с Чимином, и была где-то глубоко в себе, поэтому мы почти не разговаривали, пока не сделали перерыв и не уселись на скамью возле окна, привычно греясь под солнцем. Сегодня на него иногда набегали облака, и в душе моей происходило то же самое: радость за Чжихё, яркая и лучистая, сменялась мрачным ощущением одиночества и расставания. Конечно же, сила любви и привязанности не зависит от частоты встреч, если любишь по-настоящему, но примириться с изменениями в жизни всегда нелегко.

- Ты сегодня задумчивая, - попивая воду, отвлёк меня Чимин. – Всё нормально?

- Да, ничего не случилось, - бледно улыбнулась я.

- Как впечатления от мальчишника? Не шокирована? – замер он, следя за моим лицом. Чего он ждал? Что я покраснею и стану бранить разврат и выпивку?

- Нет, мне всё понравилось. – Ну, почти всё. – Спасибо, что доставил меня домой, я не помню даже, как вырубилась.

- Не за что, - улыбнулся в ответ Чимин. – Но в другой раз же ты не станешь столько пить?

- Если не будет повода – не стану, - проболталась косвенно я. По взгляду Чимина было видно, что он понял – я не о мальчишнике, а о каком-то другом, печальном поводе. – Чжихё выходит замуж, - отбросила я мысли о Чонгуке, вернувшись к тому, что сейчас действительно меня угнетало, - я уже тоскую по ней.

- Вы с ней близки, да?

- Очень. Если бы твой брат, Чоноп, женился, тебе бы было грустно?

- Вряд ли один из нас решится на это когда-либо, - лукаво отвёл он взор вниз, к тротуару и прохожим за стеклом. – Ну, а ты, оставшись без её постоянного общества, чем рассчитываешь взбодриться?

- Пока не знаю, может быть, стану больше времени уделять друзьям, или учёбе. Хотя впереди каникулы, какая учёба? Страшно представить, что друзья разъедутся, никаких дел не будет, а я останусь торчать одна в квартире! Сынён в любом случае подолгу в ней сидеть не будет.

- Что ж, ты бы тогда тоже могла куда-нибудь съездить… ты же хотела лучше изучить борьбу? Я бы мог взять тебя как-нибудь с собой, в школы боевых искусств в Китае, Непале, Индии… - Я округлила глаза, восторженно принимая эту идею. Чимин это заметил: - Ты «за»?

- О, было бы здорово! Я бы очень хотела! Школы боевых искусств… - прошептала я, но тотчас подозрительно уточнила: - Это монастыри?

- В большинстве своём – да, - не стал отрицать Чимин. Он посмотрел мне в глаза, и понял мои мысли. – Чонён… Чонгук монах, это так…

- К чему ты сейчас о нём?

- Да ладно тебе, всё же очевидно! – Я немного растерялась и пристыдилась.

- Серьёзно?

- Такое трудно не заметить. – Я замолчала. Чимин продолжил: - У него монастырское воспитание, но не в строгом понимании буддизма. В целом это больше была именно школа боевых искусств, а религиозность – дело добровольное. И Чонгук выбрал её, понимаешь? Он очень увлечен этими принципами – своими принципами.

- Он говорил о духовных наставниках…

- Да, есть учителя, а есть и примеры для подражания. Мастер, которым восхищается Чонгук – особенный человек, Чонён, пропитанный отказом от всего мирского, и ему в некотором роде приносит страдание вынужденное физическое участие в простых радостях жизни. Чонгук до этого не дошёл, и не знаю, дойдёт ли? Вряд ли, но он сложный человек. Даже для нас, друзей, он сложная натура. С ним можно поговорить о предназначении в жизни, доблести, тхэквондо или кунг-фу, с ним даже можно часами говорить о китайской философии, но ты не дождёшься от Чонгука пустой болтовни, простого разговора по душам, или шуточек, как с Шугой, ну, ты видела.