Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" - Страница 42

- Чонён, но как вы тут будете без меня, а? – подняла она ко мне свои огромные круглые глаза. Если бы я знала ответ! Меня и саму беспокоило будущее без сестрёнки.

- Всё будет отлично, не сомневайся.

- Зная Сынён… она будет часто оставлять тебя одну, мне это совсем не нравится! – А меня это, честно сказать, даже пугало, но озвучивать свои страхи я не стану. Я сильнее Чжихё, я их переборю, а она себя накрутит и испортит что-нибудь самой себе.

- Слушай, может, я хоть так свою личную жизнь устрою, а? – талантливо изобразила я веселье, погладив Чжихё по спине. – Может, я вас смущаюсь?

- Ты же не всерьёз? Ты не станешь сожительствовать с каким-нибудь парнем? – С каким? Тем, что из своих золотых апартаментов ни за что не съедет в подобную конуру, или с бродячим буддистом, для которого лучший дом – монастырская келья?

- Мы с Джуниором и Югёмом организуем коммуну на добровольных началах. Шведская семья, как считаешь?

- Чонён! – заохала и заахала Чжихё, вернувшись к своему занятию и утрамбовывая куртки, пуховик и шарфы. – Если Намджун освободит комнату в родительской квартире, ты могла бы переехать к ним, как думаешь? Родители Намджуна – замечательные, очень хорошие и добрые люди, они бы за тобой приглядывали, ты бы подружилась с Джинни, она милая девочка.

- О нет, даже если все они прекрасные и идеальные – я не идеальная, Хё, я не хочу доставлять никому неудобства. Им вряд ли понравится мой образ жизни, а я привыкла приходить и уходить, когда захочу. Я привыкла к свободе, научилась пользоваться ею с умом, но кто мне поверит там? Они посчитают себя обязанными наблюдать за мной, учить меня, а я этого не выдержу. К тому же, тут все мои друзья, я не хочу далеко от них уезжать.

- Как же ты привязана к своим друзьям! – взмахнула сестра руками. – Рано или поздно придётся их оставить, ты влюбишься и создашь семью…

- А если не создам? – «Если не влюблюсь?» говорить было поздно, я то и дело думала о Чонгуке, а рука потягивалась к Инстаграму, чтобы полюбоваться на Чжунэ. Сердце моё колотилось при мыслях об обоих, и даже если это временное помешательство – сильная и вечная любовь же не распространяется сразу на двоих? – я уже не могу сказать, что не знаю никаких чувств. Какие-то во мне блуждают.

Чжихё на меня внимательно посмотрела. Её взгляд был похож на взгляд нашей покойной матери, и я под ним, вот таким, с этим выражением “ну что мне с тобой делать?”, всегда ощущала себя ребёнком.

- Ты права, - вдруг сказала сестра, - все мы разные. Возможно, тебе неинтересно, и не станет интересно то же самое, что мне или Сынён. Свою судьбу ты определяешь сама, и я тебя тоже ни к чему обязывать не буду. Но не перестану волноваться, ясно! – повысила она голос, принимая деловой вид старшей. – Всё равно мы с Намджуном будем за тобой приглядывать!

- Это будет здорово, - кивнула я, подумав грешным делом, что Намджун мог бы иногда приставлять ко мне своих друзей, ну так, в профилактических целях, чтобы я не сбилась с пути истинного.

И всё-таки, каким должен был быть мой путь? Я была рада, что Чимин меня понял, понял сомнения и желание испытать нечто больше, прежде чем ограничить себя конкретным родом деятельности. Но как-то же всё-таки от сомнений надо и избавляться. Я лежала в кровати, испытывая трудности с засыпанием, ставшие мне привычными в последние дни. Если это признаки влюблённости в том числе, то вся эта любовь мне всё меньше нравится. Я всегда умела засыпать моментально, умотавшись на тренировках, дополнительных занятиях, напрыгавшись и набегавшись, нагулявшись. А теперь не помогает и усталость. Что же мешает сильнее – чувства или мысли? У меня какой-то переходный период, или возраст, такая неопределенность, столько неразрешимых задач, и всё как-то подкралось незаметно, накопилось и продолжает накапливаться.

Сон был плюс ко всему ещё и чутким, поэтому я проснулась, услышав, как хлопнула дверь. Входная. Значит, вернулась Сынён. Я посмотрела на часы – шесть утра. Ничего себе! Это что же её подняло так рано? Или она и не ложилась? Смутная тревога заставила меня подняться и выйти, убедиться, что всё в порядке. Сынён вышагивала из туфлей на высоком каблуке, и была похожа на раненую газель. Что-то в её усталых движениях было вымученное.

- Доброе утро, - прошептала я. Она подняла лицо, и я увидела, что оно заплаканное, а по щекам размазана тушь. Чтобы понять размер моего шока, нужно было знать, что Сынён я не видела плачущей почти никогда, последний раз – лет восемь назад, кажется. И вот сейчас стояла она, всегда едкая, дерзкая, равнодушная и презрительная, проповедующая приязнь только к деньгам и выгодным мужчинам, совсем иная, задетая, печальная и огорченная.

- Доброе, - хрипящим шепотом отозвалась она.

- Что… случилось? – испугалась я, осматривая сестру и приближаясь к ней. Не тронул ли её Гынсок?.. – Тебя… обидели? – Во мне моментом начала закипать кровь. Я была готова бежать за битой, хватать её и нестись к тому, кто посмел выжать слёзы из глаз моей сестры. Ух, он у меня получит!

- Ничего страшного, - проведя пальцами по щекам, отмахнулась Сынён.

- Тебя ударили? Он посмел… - задрожала я, не в силах произнесли что-нибудь вроде «принудил» или «изнасиловал». Платье на ней было целым, и причёска почти не растрёпанной, причину расстройства я никак не могла понять. Сынён усмехнулась моему предположению, бросив сумочку и усевшись прямо на тумбочку перед зеркалом, чуть не смахнув своей попой всё, что на ней лежало. Попа-то была худенькой, но и тумбочка предназначалась не для неё.

- Ничего он не посмел! – сестра опустила ресницы, перебирая складки подола. – Всё шло так хорошо, он попросил у него остаться… Он так страстно меня целовал! Чонён, меня так не целовали очень давно! А, может, и никогда так не целовали…

- Да что произошло?! – не выдержала я.

- Ничего, Чонён, дальше ничего не произошло! Он сказал, что я его муза, и ему теперь нужно пойти поработать. – Сынён покачала склонённой головой. – Он ушёл в свой кабинет, и я только и слышала стук по клавиатуре. Я ждала больше часа, а он всё не шёл, я заглянула сама – он попросил не мешать. И я, возбужденная и жаждущая продолжения, топталась по всем комнатам, сходя с ума в одиночестве, пока стук по клавишам не затих. Была половина шестого, я тихонько заглянула снова – он спал. Дописав до точки, он выключил свой компьютер и уснул! – Сынён уже не плакала, она была в плохо скрываемой ярости. – Я вызвала такси и уехала! Так меня ещё никто не унижал и не оскорблял, боже!

- Ну… - протянула я, не зная, что добавить. Мне с трудом представлялась вся эта ситуация, но, с другой стороны, Гынсок очевидно был странным и поглощённым творчеством человеком, что ещё она от него ждала? – Зато ты его муза, - нашла я, на мой взгляд, приободряющий факт.

- Да пошёл он к чёрту со своей музой! – поднялась Сынён и, совсем как я сегодня рюкзаком, шарахнула поднятой сумочкой. – Я женщина! Я хочу быть женщиной, чтобы меня любили, а не вдохновлялись мною!

- Но ты же сама всегда мечтала о богатом импотенте, который будет оплачивать, но не станет даже приставать, - напомнила я ей о прежних целях. Бойтесь мечтать, как говорится.

- Я тоже думала, что мечтала об этом! – всхлипнула она, оскорблено вздёргивая подбородок. – Но я говорила о богатом старике, каком-нибудь противном миллионере, с которым не хотелось бы даже за руку держаться. Я говорила о крайности, на которую была согласна ради денег, карьеры, статуса… Но не о таком! Ведь я же… я же влюблена в него, Чонён! – Этого она могла и не говорить уже, я не видела Сынён такой, какой она стала с Гынсоком, тоже очень давно. Он умудрился пробудить в нашей циничной искательнице богатств чувствительные струны души, напомнить ей о том, что без любви жить нельзя. – Всё, я устала от этого всего, и иду спать! – пролепетала она, на ходу срывая с себя серьги, браслеты и цепочки. – Высплюсь, и перестану быть в него влюбленной!