Иль (СИ) - kalip kalip "Калип" - Страница 23

– Соси сученыш, – услышал он голос.

Он был готов ко всему, даже ползать на коленях и лизать ботинки Дэки, но только не вот к этому. От члена пирата, которым тот водил по его губам, мерзко пахло мочой. Иларис подавил рвотный позыв и отвернул голову. Это взбесила пирата и тот, надавив рукой на его губы, всунул ему в рот свои пальцы, а за ними и свой член.

Тошнота подкатила волной, и Иларис замотал головой, пытаясь освободиться от этого мерзкого ощущения чужого члена у себя во рту. Он с силой сжал зубы. Раздался крик, и за ним последовал удар.

– Эта сука меня укусила! – вопил пират, держа двумя руками свое достоинство.

– Держите его, ребята!

Сквозь звон в ушах Иларис услышал уже знакомый голос Дэки.

– Что, сучка, не понял еще как себя вести, – глаза Дэки приблизились к глазам Илариса, – я тебя научу хорошо сосать. Думал, одной попой обслуживать нас будешь. Нет, так легко ты не отделаешься. Ротиком работать будешь. Раз зубки держать при себе не можешь – мы тебе их вырвем. Тем более тебе они не нужны.

Хохот и голоса оглушили Илариса. Он не понимал сказанного. Его трясло от страха и от того, что его опять держали так крепко, что он не мог пошевелиться. Затем его рот открыли, он ощутил боль. Передний верхний зуб пронзило резкой болью, затем только хруст и опять боль. Иларис не мог кричать, он лишь бился в руках пиратов и захлебывался кровью, текущей с неба. Второй зуб Дэка так же сжал щипцами и без особых усилий вырвал из открытого рта мальчишки.

– Четырех верхних достаточно, – смотря на окровавленные зубы, лежащих на полу, произнес Дэка, затем перевел взгляд на валяющегося без чувств Илариса, – кто еще хочет его трахать?

Даже на такого нашлись желающие, Дэка брезгливо кивнул тем, кто поднял мальчишку с пола, и отвернулся от не приглядного зрелища. Он знал, что вскоре порадует Атаго покорным рабом, готовым на все и полностью потерявшим свое человеческое достоинство.

========== Глава 11 ==========

Первый надлом в Иларисе уже произошел, он знал это, чувствовал в себе. То, что с ним делали, ломало его изнутри, и его мир разрушался. Теперь он уже не был представителем древнего рода Инфарио, он был шлюхой, которую имели все. Это разрушение души проходило в нем слишком быстро, он понимал, что слаб и не выдерживает боли. Он не смог быть сильным, не смог все это перенести и остаться человеком. Иларис больше не мог выносить боль, он больше не хотел боли. Поэтому он сдался и проиграл в борьбе с болью. Можно ли за это себя судить? Он перестал судить себя, Иларис поставил на себе крест, осознавая, что его жизнь закончена, и остаток ее он проведет, обслуживая всех, а потом, когда его тело окончательно износится, его кинут в контейнер по переработке. Финал своей жизни он знал, он был ему предначертан с детства. Перехитрив судьбу раньше, он опять получил жизнь с тем же финалом, но путь к нему шел через боль и унижения. Значит, не нужно сопротивляться тому, что предначертано тебе, иначе получишь расплату за обман. Он платил за обман своей судьбы, за то, что остался живым. Только что за жизнь теперь была у него? Такого ужаса он даже не мог себе представить. Изредка Иларис вспоминал свои мечты, а потом сознание растворяло их, и он понимал, что вскоре превратится в животное, у которого нет ничего, кроме основных инстинктов. Он ждал этого, теряя человеческий облик и забывая себя.

Его насиловали каждый день и в день по нескольку раз. Теперь он не сопротивлялся происходящему, а наоборот, сразу выполнял все, что от него требовали его мучители. За это время Дэка больше не появлялся, наверное, был занят работой на корабле, об этом Иларис слышал от других пиратов. Отсутствие Дэки избавляло Илариса от пыток и боли, но он знал, что Дэка вернется и принесет с собой боль. Остальные пираты ограничивались его изнасилованием и тем, что заставляли его делать им минет. Десны Илариса постепенно зажили, теперь, беря член в рот, он уже не чувствовал в них боли. Сейчас он вообще ничего не чувствовал.

***

Римус Дей поправил камзол и еще раз взглянул на свое отражение в проекции зеркала. Его светлые практически до талии длинные волосы были сколоты сзади в хвост. Он провел рукой по голове, еще раз приглаживая идеально зачесанные в хвост пряди. Затем его рука легла на меч, который висел сбоку. Меч-тиан придавал законченность его образу – все строго: военный камзол с аксельбантом на плече и погонами, голограммы его регалий и боевые награды на лацкане камзола. Римус положил руку на рукоятку тиана и почувствовал выгравированные на ней буквы. Он знал эти слова наизусть: «Сей меч принадлежит верному псу императора Тао – Римусу Дею». Эти слова пульсировали в мозгу, и он ощущал гордость в себе от их звучания – он служит императору, он его верный пес. Это высшее звание при императоре, которого могли добиться лишь избранные. Он тот, кто охраняет власть Тао, он тот, кто умрет за него, тот, кто будет служить ему, отдав самого себя. И сейчас здесь, на этом корабле с названием “Титан”, он по приказу императора. Здесь он должен поддерживать его власть и следить, чтобы вольные мысли не появлялись в головах тех, кто служит Тао. “Титан” был основным космическим кораблем в армаде, летевшей сквозь космос наперерез пиратской “Джоконде”. Эта “Джоконда” давно была для императора Тао как кость в горле. Сейчас задача военной армады под руководством капитана Олана Тека сотояла в том, чтобы уничтожить пиратский линкор. Задача же Римуса Дэя была в том, чтобы никто из состава всех кораблей армады не усомнился во власти императора. Поэтому работы у него было много. Ежедневные беседы с членами экипажа кораблей, а проще говоря, влезание в их мозг с целью понимания того, что эти люди верны императору – вот то, чем он здесь занимался.

На сегодня у него была беседа с несколькими членами экипажа “Титана”, а затем и с самим Оланом Теком. Как же он не любил этого Олана. Римус считал его старым, ведь в его двадцать восемь все, кто старше его на двадцать лет, воспринимались им как старики. Он считал, что им уже не место в армии и ,тем более, не место быть капитаном армады. И это несмотря на то, что внешне Олан выгладил на сорок, а никак не на свои пятьдесят два, да только вот в мыслях он был стариком. Римус в этом убеждался каждый раз, беседуя с ним и “копошась в его мозгах”.

Обо всем этом Римус думал, пока шел по коридорам корабля. Зайдя в капитанскую рубку, он огляделся. Огромное помещение, прямо по центру у проекции окна во всю стену длинный стол с приборами управления, в воздухе проекции с данными жизнедеятельности корабля, показания приборов, датчиков и отчеты о работе механизмов. Военные штурманы и механики на своих креслах отслеживают эти показания, каждый из них занят своей работой. В центре этого помещения на невысоком помосте стоит кресло капитана, в котором тот и восседал, перелистывая прикосновением пальцев руки к проекции разные данные. Увидев зашедшего в рубку Римуса, капитан оторвался от просмотр отчетов.

– “Честь и совесть” нашего корабля пришла, – как всегда шутливо с сарказмом в тоне произнес Олан, – кто сегодня будет твоей жертвой в душещипательной беседе?

– Вам не следует так неуважительно относиться к моей работе, – Римус говорил сухо, хотя в душе у него все клокотало от злости, – сегодня по плану Вы.

– Тогда перенесем наш разговор на послеобеденное время, на голодный желудок на общение с тобой меня не тянет.

Римус проглотил этот пренебрежительный тон. Его боялись все, только этот Олан вел себя как неприкасаемый, а зря. Ведь если Римус доложит в службу безопасности при императоре, что Олан неблагонадежен, того ждет незавидная участь и смерть за предательство будет лучшим вариантом из всех возможных. Думая об этом, Римус прошелся по рубке, заглядывая в проекции, а затем сел в свободное кресло. Прикоснувшись к кнопке, он моментально получил доступ, причем ко всему. Его генетический код открывал ему доступ к любой информации, это было дано всем псам императора, для него ничто не должно быть секретом. Римус быстро перелистал проекции с отчетами и просмотрел записи видеокамер, мельком наблюдая жизнь членов экипажа, причем всю – от посещения туалета, до дрочки в душе. Все это было его работой, и он относился к ней слишком ответственно, ничего не должно было ускользнуть от его глаз.