Иль (СИ) - kalip kalip "Калип" - Страница 102

– Как ты получил такой корабль? – проведя анализ Катарсиса, Фроз знал о совершенном разуме этого корабля.

– Ценой жизни того, кто воплотил мечту, умерев за нее.

– Ты болен и долго не проживешь, почему у тебя корабль совершенней чем у нас и он подчиняется тебе?

Иль медленно выдохнул. Как хорошо жить в иллюзии, что все нормально и даже забыть о том, что ему отпущен короткий срок жизни, а потом вот тебе об этом напоминают.

Этот вопрос вызвал такой разный спектр эмоций, что Фроз не успевал анализировать их и анализировать то, что делает. Он в очередной раз провел пальцами по линиям рисунка на щеке человека.

– Катарсис обещал, что мы будем жить вечно, а ты разрушил эту сказку, – грустно ответил Иль.

– Я не хочу чувствовать это… ты опять источаешь боль.

Фроз медленно отвел руку от лица человека, не понимая, почему заставляет себя это сделать. Ему нравилось прикасаться к нему.

Воспоминания о Грее болью отозвались внутри. Иль отвернулся, смотря в мигание мертвых звезд, зная, что одна из них - душа Грея.

***

Оставив человека с его болью, Фроз вышел из каюты. Эту боль он не хотел в себя впитывать, она не насыщала его. Не понимая, почему это происходит, он ушел, продолжая анализировать всю полученную информацию. Человек был странен для него, непонятен, и совсем другим. То есть, все исследования людей вар Сея вообще не совпадали с тем, что сейчас происходило. Неужели вар Сей не справился со своей работой, или ему попался человек, непохожий на остальных?

Обдумывая все это, Фроз отдал указания о регулярной доставке еды в каюту человека, причем, задал программе задание по анализу лучшей еды в понимании людей, так же и вина. Еще раз прокручивая запись разговора и видеоряд, Фроз добавил к вину и воду. А через несколько часов размышлений об этом человеке сделал то, что не мог себе объяснить, он добавил обзор пространства космоса в каюте человека, сделав еще одну стену проекцией космического неба за бортом корабля.

***

Бои за планету Урус шли уже не первый лунный месяц. Теперь это стало практически обыденным явлением. Акелы нападали, прорываясь сквозь заслон к планете и похищали с нее людей. Армада кораблей императора отражала вторжение, но враг был более совершенен.

Получив очередные серьезные повреждения, Титан взял курс на Землю. Да и император Тао лично хотел видеть адмирала Карбоне в своем дворце с отчетом о происходящих событиях. Адмирал, возвращаясь на Землю, был уверен, что его военные и без него смогут продолжать так же активно отражать нападения акел. С адмиралом на Землю возвращался и Римус Дэй. Его император так же хотел видеть у себя с докладом. Император знал, как важно сохранить верность в подчиненных ему людях и не допустить инакомыслия, тем более когда сила его власти подорвана пришельцами из другой галактики.

Полет до Земли для Кавура и Дэя проходил в отдыхе от постоянных стычек с акелами, которые были у Уруса. Сейчас они позволили себя немного расслабиться, алкоголь и секс - вот то, что нужно было после столь длительно времени нахождения в постоянном состоянии ожидания атак от противника. Конечно, и тогда они успевали побыть наедине друг с другом, но все же сейчас это был неспешный секс и действительно отдых.

По прилету на Землю адмирал официально попрощался с Римусом и каждый поехал по своим делам. Римус во дворец императора, а Кавур к своей жене, которая жила теперь в доме его родителей. Император с докладом ждал его только на следующей день, благосклонно дав ему время побыть с семьей.

Время, проведенное в семье, создало у Кавура иллюзию, что он счастлив, и он даже сам в это поверил. Его отец хоть и медленно разлагался в своей постели, но его глаза светились радостью от осознания, что вскоре он увидит внука. Животик у Аяны стал заметен, это не портило ее, наоборот, материнство ей шло. Ее глаза излучали любовь, Кавур утопал в них и верил, что любит. Он не разрешал себе вспоминать и то, что в девушке постоянно напоминало ему другого, он прогонял, запрещая думать, помнить. Нужно просто жить, не думая ни о чем. Жить, наслаждаясь счастьем, семьей, ожиданием ребенка. Его ребенок, его продолжение, то, что останется после него и даст жизнь в продолжении древнего рода Карбоне. В последнее время Кавур много думал о ребенке. Он стал смыслом его жизни. А ради чего еще жить? Только ради детей стоит жить. Почему-то Кавур чувствовал ложь во всем этом, но продолжал заставлять себя думать так, как принято, как должен думать человек. Ведь смысл жизни человека в продолжении рода… или не в этом? Он вспоминал древних святых, которым люди поклонялись во всех религиях. Только у этих святых, которым поклонялись, не было детей. Это осознание давалось с трудом. Если ребенок и есть смысл, ради которого живет человек, то почему у тех, кто являлся примером для человека, не было детей? Или все же смысл жизни в любви… Ему была дана любовь, та единственная, которая как дар дается избранным. Он не смог сберечь ее, и теперь, неважно, по каким обстоятельствам, он заменил подарок небес на обыденное, но признанное людьми существование. Теперь он живет правильно. Это мнение общества, людей, человечества. А как же любовь? Странно, что это самое человечество признает одни проявления любви и порицает другие. Неужели любовь может быть неправильной? То, что даровано людям, они делят на правильно и неправильно, ставя клеймо на одно и превознося другое.

Так в чем смысл его сейчас правильной любви? У него есть жена, скоро будет ребенок. Его семья, как и он сам, являются примером для общества, только вот любви нет. Есть уважение, благодарность, терпение, а любви нет. Почему в его неправильной любви было все то же, но еще и любовь? А он не смог сберечь ее, теперь пытается жить в подделанном, но общепризнанном счастье. В то, что он счастлив, верят все: его умирающий отец, его жена, окружение, люди, общество. В него не верит он, но убеждает себя, что, наверное, он не прав, когда все вокруг правы.

Иллюзия счастья в жизни Кавура продолжалась. Семейная жизнь, счастливые родители, любящая жена. Днем он уезжал по долгу службы. Он уже был во дворце императора с отчетом о происходящих событиях, а теперь регулярно собирал военные советы для планирования дальнейших боевых действий. Вечерами его ждали дома, семейные ужины, иллюзия счастья и ночи любви. Он знал, что Аяна искренне любит его. Он же дарил ей любовь, горя в собственном аду лжи и обмана. Такое счастье дало ему общество, когда он стал как все. Это был его расплата за идеальную жизнь, которой он жил.

***

Ночь дарила близость, Кавур брал Анну, входя в нее бережно, даря ей удовольствие. Она отдавала ему всю себя без остатка. Под утро, утомленные любовью, они лежали, слушая тишину.

– Любимый, – приподнявшись, Аяна заглянула в глаза Кавура, – помнишь, ты спрашивал о моем брате… о фотографии его. Я тогда солгала, но сейчас… Прости, что обманула, но родители, они так настаивали, чтобы не было ни одной фотографии Илариса, и я им пообещала.

– Я не осуждаю тебя, что ты обманула родителей и меня. Я все понимаю. Таковы требования обучения на Эбосе. – Возможно, сейчас Кавура уже и не интересовало, как выглядит брат Аяны. Он просто отвечал ей, думая о своем.

– Спасибо, что понял меня. Я хочу показать тебе его фотографию… это из старых, тогда Иларису было шестнадцать лет. Я все это время прячу ее.

Кивнув в знак согласия, Кавур лежал и смотрел, как Аяна, встав с кровати, накинув тонкий полупрозрачный халатик, пошла к стене. Там, проделав комбинации на возникшей перед ней голограмме, достала из отверстия в стене маленький кубик. Она подошла с ним к кровати.

– Вот, смотри, – произнесла Аяна.

В таких кубиках сохранялись зрительные образы в виде голограмм. Кавур смотрел, как стены кубика засветились, активизировавшись.

Сигнал срочного вызова заставил вздрогнуть Аяну и Кавура. Девушка замерла, так и не нажав на пуск, после которого она бы опять увидела Илариса.

Кавур ответил на вызов. Голос Римуса по-деловому, с нотками металла, произнес: