Пленник королевы фей (СИ) - Романова Галина Владимировна - Страница 49

В глубине сада была беседка из белого камня, увитого плющом. В центре обнаружился небольшой бассейн, где бил фонтанчик. На бортике стоял серебряный кубок. Росмерту зачерпнула воды, подала гостье. Дженнет сделала глоток. Это оказалась не вода, а легкое вино. Нечто подобное она пила… ох, как же давно это было!

— Спасибо. Вы очень добры.

Хозяйка сделала глоток из того же кубка и вручила его вместе с остатками воды-вина тому же мальчику-пажу, который убежал, прижимая его к груди с таким видом, как будто ему доверили бесценное сокровище.

Из сада Росмерту повела Дженнет дальше. Под одним из кустов девушка заметила мальчика-пажа. Он вырыл в земле ямку. Опустил туда огрызок яблока и теперь поливал его из кубка, что-то сосредоточенно бормоча себе под нос. Дженнет хотела подойти, но хозяйка крепче стиснула ее руку, поднесла палец к губам и на цыпочках увлекла ее прочь.

Они прошли аллеи, засаженные декоративным кустарником, и вступили в цветник. Здесь воздух казался плотным от растворенного в нем аромата цветов и тихо гудел от сонма пчел. Среди них порхали бабочки — и мелкие голубянки, и крупные бражники. Присмотревшись, Дженнет поняла, что не все они — насекомые. Тут и там мелькали крошечные эльфы, вместе с бабочками и пчелами перелетая с цветка на цветок и время от времени бросавших все дела, чтобы пуститься в пляс.

А сколько тут было цветов! Сирень, жасмин, розы, гортензии выстроились стройными рядами. На клумбах было тесно от наперстянки, гиацинтов, примул, крокусов, хризантем, которые цвели одновременно, спутав сезоны. А на лужайках буйствовало разнотравье июня. У Дженнет дыхание перехватило, голова закружилась от ароматов, и она не сразу сообразила, что Росмерту показывает на цветы и что-то настойчиво повторяет.

— Мне… сорвать? — догадалась девушка и получила ободряющий кивок.

Но что выбрать? Цветов было так много…Взять самый красивый или, наоборот, тот, что попроще? А может, от нее ждут особенного выбора? Есть же язык цветов. Кажется, у Шекспира Офелия собирала букет и объясняла, какой цветок — для чего. А что выбрать ей сейчас? Дженнет пошла по песчаной дорожке, глядя по сторонам.

Бело-розовые азалии росли пышным кустом среди зеленой травы, в которой виднелись лишь анютины глазки и одуванчики. Рука сама потянулась отщипнуть веточку. Росмерту слегка нахмурилась, принимая дар, но ничего не сказала. Лишь подала гостье руку, опять увлекая за собой. Уходя, Дженнет бросила взгляд на тот куст азалий. Вспомнить бы, из-за чего ее гложет печаль?

Обойдя сад, они вернулись к…нет, не ко дворцу, как думала девушка. За время их прогулки белокаменный дворец слегка изменил очертания. Теперь он внешне напоминал древнегреческий храм — ступени, колонны, статуи. Слышалось журчание воды и мелодия флейты. Рука об руку с Дженнет Росмерту пошла внутрь. Эхо их шагов слабо шелестело под высоким потолком.

В глубине на небольшом возвышении виднелась статуя — девушка преклонила колени перед птицей, в которой можно было признать журавля. Он стоял, расправив крылья и опустив голову на изящно изогнутой шее.

Журчание воды и звуки музыки стали громче, и лишь когда мелодия смолкла, Дженнет поняла, что играла девушка. Она встала, отложив флейту, и поклонилась пришедшим.

Гостью усадили рядом со статуей, и музыкантша опять заиграла. Сама Росмерту встала за спиной Дженнет, погрузив пальцы в ее волосы и массируя кожу голову мягкими движениями. Сначала было непривычно, но потом стало так приятно, что девушка закрыла глаза и отклонила голову назад, отдаваясь странной ласке. Она даже тихо застонала, когда нежные чуткие пальцы Росмерту скользнула на ее затылок. Зашуршало платье, и Дженнет почувствовала на своих губах чужие губы.

Это было необычно. Невероятно. Этому не находилось описания. Дженнет попыталась отстраниться, но женщина оказалась настойчива. Больно вцепившись пальцами в волосы, она целовала девушку с неженской страстью. Назойливая мелодия вползала в уши, голова кружилась…

А потом в грудь словно вонзилось что-то острое, и наступила тьма.

Дженнет пришла в себя, лежащей на широкой постели, совершенно обнаженной. Горло болело, в груди все горело огнем, перед глазами все еще плыли цветные пятна. Девушка вспомнила последние несколько мгновений перед тем, как потерять сознание. Все это было так похоже на смерть. Посмотрев на себя, Дженнет удивилась, увидев чистую кожу. А ведь казалось, тут должен был остаться след от вонзившегося ей в грудь чего-то острого. Неужели, ей все померещилось?

Рядом что-то задвигалось. Скосив глаза, девушка увидела сидевшую рядом Росмерту. Женщина смотрела на нее так пристально, так странно, что, вспомнив о поцелуе, Дженнет отпрянула, борясь с желанием вытереть рот и промыть его с мылом. Она с ужасом смотрела на Росмерту, которая улыбалась, как сытая кошечка и чуть не облизывалась. И под ее взглядом девушка поспешила прикрыться ладонями.

— Зачем, — простонала Дженнет, — вы это сделали?

— Мне так захотелось, — прозвучал мелодичный голос. — Тебе не нравится мой дар?

— Я не, — губы болели, — не понимаю…

— А мне кажется, прекрасно понимаешь! — Росмерту рассмеялась, словно серебряные колокольчики зазвенели. — Ну, что же ты не благодаришь меня?

— За что?

— За голос. И за речь.

Тут только до гостьи дошло, что она не просто понимает то, что ей говорят, но и сама разговаривает на чужом языке. Она знала два иностранных языка и понимала, как это бывает, когда мысленно пытаешься переложить слова одного языка на слова другого. Она по-прежнему думала по-английски, но с уст ее слетали именно звуки чужой речи. Речи, которую она теперь понимала.

— Но как вы это сделали?

— Очень просто. Из уст в уста. Твои губы, — Росмерту подалась вперед, — удивительно нежные. Удивительно сочные. Удивительно сладкие. Такими губами только петь песни о любви… Скажи, ты знаешь какие-нибудь песни? Спой!

Дженнет помотала головой, не давая сбить себя с толку:

— Но неужели с одного… поцелуя?

— Не только, — Росмерту придвинулась еще ближе. — Пришлось сделать еще кое-что… Ты ведь смертная. Не из нашего мира, так?

Девушка кивнула.

— Ты чужая. Чуждая, если хочешь. В нашем мире смертные — слуги, рабы, но никак не гости. Однако, я нашла тебя при таких обстоятельствах… Это рубише, которое на тебе было надето. Оно ведь не твое?

— Да. Мне его дали друиды. Они забрали у меня мое платье и… и кое-какие воспоминания.

— Наверное, для того, чтобы ты стала одной из них. Странно. Это на них не похоже. Почему они так поступили?

— Не знаю, — честно ответила Дженнет. — Вернее, не помню. Я прекрасно помню, как жила дома. Помню свою семью, своих подруг. Но я не помню, почему и как оказалась в волшебной стране! Пришла в себя только у друидов, в лесу! И я уверена, что они заставили меня забыть кое-что очень важное. Иначе с чего у меня так болит в груди, когда я думаю о том, что потеряла?

— И ты выбрала азалию, символ одиночества, печали и верности… Ты кого-то потеряла?

— Я не помню, — горестно вздохнула девушка. — А скажите, вы могли бы мне помочь? Ну, как с языком?

— Помочь? — Росмерту рассмеялась и придвинулась еще ближе. — Я могла бы попробовать… Такой маленькой красивой девочке отчего бы не помочь…Ты такая… странная… Не так, как мои девушки, но все же. Ты — другая. Необыкновенная. Удивительная! В тебе есть что-то манящее. Если ты согласишься принять мою помощь…

Она мягко, осторожно положила ладонь Дженнет на грудь, и девушка отпрянула:

— Нет! Прошу вас… что вы делаете?

— Пытаюсь тебе помочь. Ты же хочешь вернуть себе память или нет? Иди сюда…

Росмерту попыталась обнять Дженнет, но та отодвинулась:

— А скажите, госпожа…э-э…Росмерту, а нет ли другого способа вернуть мне память?

— Есть. Либо с моей помощью, сейчас, либо ты сделаешь это сама. Когда-нибудь. Может быть, через несколько лет. Выбирай!

Она смотрела на девушку жадно, облизывая губы кончиком языка, и гостья почувствовала, как краска стыда заливает ей лицо, шею и уши. Она ничего не знала о том, что такое бывает, и очень этим мучилась.