Вспомним мы пехоту... - Мошляк Иван Никонович - Страница 44

— Лос!.. Лос!.. Шнеллер!..

Уже можно было различить лица вражеских солдат…

— Пора, Саша, — не выдержал кто-то из бойцов.

«Да, пожалуй, пора», — подумал Третьяков. Скомандовал себе и другим:

— Огонь!

Из окон каменных построек навстречу атакующим грянули пулеметные и автоматные очереди. В первые же секунды десятка два гитлеровцев были срезаны ими. Остальные залегли. Попытки фашистского офицера поднять солдат ни к чему не привели. Вновь обстрелять хутор из орудий немцы не решались, боясь поразить своих. И тут на правом фланге грянуло дружное «Ура!». Это на выручку бойцам Третьякова подошла вся рота. Гитлеровцы бежали…

Чтобы не снизить темпов наступления, пришлось ввести в бой второй эшелон дивизии — 186-й полк Колимбета.

Утром, после получасовой артподготовки, полк атаковал противника и за день продвинулся на несколько километров. Однако ночью гитлеровцы успели подтянуть свежие силы и перешли в контратаку. Чувствовалось: немецкое командование прилагает все силы, чтобы не допустить выхода наших войск к Днестру.

Но бойцы и командиры 62-й гвардейской неудержимо рвались вперед. Немецкая оборона, создаваемая наспех, трещала по всем швам. То там, то здесь наши батальоны заходили гитлеровцам в тыл, отрезали им пути отхода.

Батальон майора Зубалова, опередив остальные подразделения 184-го полка, занял деревню Осиевка. Немцы, бросив против батальона пехотный полк с танками, окружили его.

Целые сутки батальон сражался в окружении, отражая многочисленные атаки танков и пехоты противника, пока на помощь не подоспели подразделения 182-го и 186-го полков. Все мы знали Героя Советского Союза майора Зубалова как опытного командира, человека большого мужества. Его батальон был всегда впереди.

В боях за населенный пункт Ольшанка, прикрывавший подступы к Днестру, отличился батальон Героя Советского Союза капитана Борисова. В каменных домах немцы расположили много огневых точек. Они не давали возможности нашим подразделениям подойти к Ольшанке. Борисов приказал 1-й роте старшего лейтенанта Коновалова уничтожить огневые точки, расположенные в двух крайних домах и особенно мешавшие продвижению батальона. Эта задача была возложена на сержанта Ермакова. Запасшись гранатами, Ермаков вместе с несколькими бойцами скатился в канаву, которая шла вдоль улицы. Ползти по ней было очень тяжело, по сравнительно безопасно. Локти увязали в жидкой грязи, шинели и гимнастерки тотчас промокли. Подобравшись к первому дому, ребята прямо из канавы забросали его гранатами. Двинулись дальше. Немцы что-то заподозрили, над канавой засвистели пули. Но Ермаков и его товарищи продолжали ползти, вжимаясь в холодную грязь.

Вот и второй каменный дом. И опять в окна полетели гранаты. Вражеские пулеметы замолчали. Рота сразу же поднялась в атаку и заняла восточную окраину Ольшанки.

Гитлеровцы, однако, не собирались уступать Ольшанку без боя. Их танки двинулись в контратаку. За танками шла пехота. Рота Коновалова оказалась отрезанной от основных сил батальона. Бойцы засели в развалинах домов. Огнем они отсекали пехоту от танков. Две вражеские машины удалось подбить гранатами. Но танки били по развалинам из пушек, и ряды обороняющихся таяли.

До вечера длился этот неравный бой. Многие воины погибли, многие получили ранения, но те, кто мог держать в руках оружие, продолжали сражаться. Основные силы батальона подошли сюда, когда уже начало смеркаться. К утру Ольшанка была полностью в наших руках.

В тот же день мы с командующим артиллерией полковником Палладием побывали в Ольшанке. Там я решил расположить штаб и командный пункт. Дорогу так развезло, что двигались мы очень медленно, а вскоре и вовсе пришлось остановиться — машина увязла в жидкой грязи.

— Пойдемте пешком, — предложил я Василию Матвеевичу.

Как только мы вылезли из машины, сапоги мои тотчас на две трети голенища погрузились в грязь. Двинулись обочиной к окраинным домикам. Где-то в стороне, примерно в километре, слышались пулеметные и автоматные очереди.

— Добивают фрицев, — сказал Палладий.

В это время из-за домов, показалась большая группа бойцов, около роты. Впереди с автоматом в руках бежал подполковник Новиков.

— Куда это вы? — окликнул его Палладий.

Подполковник приостановился, махнул рукой в поле:

— Там, в балке, на дивизион двести пятьдесят второго артиллерийского полка напали немецкие автоматчики. Надо помочь!

— А роту где взял?

— Да это не рота — тут и обозники, и повара, и легкораненые, — торопливо объяснил Новиков.

Мы задержались около одного из крайних домов, решили узнать результат боя. Вскоре стрельба усилилась, потом стала удаляться и затихать. Через некоторое время из балки начали выползать машины с прицепленными к ним орудиями. Поравнявшись с нами, первая машина остановилась. Из кабины вылез капитан, командир батареи, подошел ко мне, отрапортовал. Его левая рука висела на перевязи, сквозь грязный бинт просачивалась кровь.

— Сильно ранен? — спросил я.

— Пустяки, царапина, — ответил капитан. — Спасибо подполковнику. Вовремя подоспел…

— А где сам подполковник? — спросил Палладий.

— Ранен в ногу.

Вскоре подошли артиллеристы с носилками, на которых лежал Новиков. Его скуластое, широкое лицо, еще недавно румяное и оживленное, потемнело, глаза лихорадочно блестели.

Полковник Палладий наклонился к Новикову:

— Поправляйся, дорогой мой.

— Я скоро вернусь, товарищ гвардии полковник. Март месяц у меня всегда невезучий. В прошлом году тоже в марте стукнуло…

Новикова унесли.

— Жаль, что попал под пулю, — отличный артиллерист, — вздохнул Василий Матвеевич.

Начинало смеркаться. Издалека доносились редкие пулеметные очереди. Подошла машина, и мы с Палладием поехали в Ольшанку.

Март перевалил за середину. С юга, с Черного моря, влажный теплый ветер гнал тучи, быстро подметал снега. Серые горбыли его — остатки бывших сугробов — уцелели только в лощинах и лесных оврагах. Мне вспомнились мои родные края. Март в Кулундинских степях ничем не напоминал здешний. Там в эту пору вовсю гуляют метели и люди ходят в шубах. А здесь легкая шинель просится с плеч долой — жарко в ней.

На командном пункте собрались офицеры штаба и политотдела. Все радостные, все улыбаются: 182-й и 184-й полки дивизии юго-восточнее города Ямполь вышли к Днестру. Теперь надо было обсудить вопрос, как с ходу форсировать Днестр и развивать наступление в глубь Молдавии. Опять мешала распутица. Она преследовала нас с самой зимы. А теперь и вовсе земля плыла под ногами. Бойцы наступали буквально по пояс в грязи, с трудом вытаскивая боевую технику и транспорт. Чтобы форсировать Днестр, требовалась уверенность, что пушки, танки, машины с боеприпасами вовремя будут переброшены через реку вслед за передовыми частями.

Совещание было коротким. После того как я рассказал о положении частей, о существующих трудностях, слово взял начальник политотдела дивизии подполковник Санин:

— Наступательный порыв бойцов очень высок, — сказал он. — Они настроены форсировать Днестр сегодня ночью. Думаю, что для этого у нас есть все возможности.

Начальник политотдела выразил наше общее мнение. Оставалось немедленно заняться подтягиванием техники и транспорта. На это дело я направил всех офицеров, не запятых непосредственно на передовой.

Тотчас же я приказал командирам полков ночью перебросить штурмовые батальоны через Днестр.

У подполковника Грозова первым шел на правый берег 2-й батальон Героя Советского Союза капитана Данько. На его участке разведчики обнаружили брод.

Как только сгустились сумерки, реку закрыл туман. Бойцы без шума, соблюдая полную тишину, держа оружие над головой, рота за ротой переправились через Днестр и под носом у врага, всего в каких-нибудь тридцати метрах от его переднего края, заняли исходное положение для атаки. Лежать в мокрой одежде на холодной земле было, конечно, тяжело. Но атаку намечалось провести только после артиллерийской подготовки, которая начнется, когда на правый берег переправится штурмовой батальон 184-го полка под командованием Героя Советского Союза майора Зубалова. Его бойцам повезло больше. На участке батальона разведчики обнаружили мост. Саперы сумели быстро и скрытно разминировать его, и батальон немедленно перебрался по нему на правый берег.