Желтый дьявол (Том 2) - Мат Никэд - Страница 4

При входе в вокзал с дачной платформы Сашка сталкивается с каким-то низеньким черненьким человечком. С разбега он так толкает его в живот, что человечек кубарем летит на перрон. Сашка смущен.

— Простите, пожалуйста! — он помогает человечку подняться. — Разрешите, я вам отряхну пальто.

Человечек разъярен.

— Хулиган! Бешеный! Мальчишка! Что у вас, глаза выскочили?.. Продолжая ругаться себе под нос и не обращая на Сашку никакого внимания, человечек удаляется.

Это… Люкс.

А в это время на перроне к «типу в шапке» подлетает, запыхавшись, какая-то барышненка.

— Коля! Вот и я! Ты давно здесь?

— Давно. Я уж думал, что ты не придешь. Ждал-ждал… тебя все нет. Ну, идем!

«Тип» подвертывает руку калачиком, и парочка покидает перрон.

Вернувшись на перрон, Сашка смотрит внимательно, но «шпиона» не видно.

Перехитрил.

Подан состав. Публика, торопливо толкаясь, бросается в вагоны.

На перроне маленький японец зорко оглядывает каждого пассажира.

«Дон-дон-дон!..» Третий звонок.

Прощай, Владивосток!

— Но-о! Сдохла, но-о! Тягай!

В ответ на это каурая клячонка махает согласно хвостом, но ходу не прибавляет.

Медленно катятся розвальни. Смычки-полозья тянут из снежных струн незатейливую песенку.

Сашка лежит. Слушает. Над ним вверху голубое небо, да немножко сбоку углом часть спины Тараса.

В легком, слегка морозном воздухе пахнет хвоей и овчиной.

— А что, Тарас, хорошо твой сын сделал, что в партизаны ушел?

— Та як казаты…

— А у тебя еще сыновья есть?

— Нэма.

— А почему он ушел?

— Вид мобилизации втик.

— Милиция знает?

— А то ж?..

— И тебя не арестовали?

— Ни!.. Я казав, що вин… без моей воли.

— Ну, и что же они?

— Та що… Дывлюцця сердыто… Лаються… Може що й будэ… Хтож их знае?

— Та-ак. Он сейчас во Фроловке?

— Там.

— А далеко до Фроловки?

— Ни! Од зараз будэ выселок… по за тыми кущами… А там и Фроловка.

— А сколько верст?

— Та воны тут нэ миряны… Мабуть… пятнадцать… Сашка смеется.

— Наверно с гаком?

— С гаком…

— Да еще, поди, кривая. А если прямо ехать?

— Прямо… Та й уси двадцать, — смеется в усы старый Тарас.

— Эге!.. Щось там воно такэ?..

— Что такое? — Сашка быстро подымается.

Впереди на дороге под горой неподвижно чернеет какая-то группа.

— Погоняй, Тарас.

Подъезжают ближе.

На самой дороге уже освобожденная от упряжи лежит костлявая лошаденка. Она часто поводит впалыми боками. Мутные глаза полузакрыты. Около лошади в тщетных усилиях поднять ее возятся две фигуры.

— Но-о! Но! Подымись, — бьет кнутом лохматый мужичонко.

Какой-то, должно-быть солдат, низенький, плотный, тянет морду лошади за повод.

Что-то знакомое для Сашки мелькает в его лице. Сашка подбегает ближе.

— Верка! Да это ты?.. Куда? Зачем?

— Сашка! — бросается ему навстречу Вера Тарасова. Она стрижена. На ней солдатские штаны, сапоги, шинель, папаха.

— Видишь, застряла.

— Да ты куда едешь?

— К Штерну… работать… — комсомолка Вера говорит тихо низким мужским голосом.

— Вот здорово! Да ты когда выехала? Раньше меня, должно быть… Хотя, правда, я на Угольной долго провозился…

— Не знаю… И ты к Штерну?

— Да! — и Сашка становится в позу…

— «Да здравствует солнце, да скроется тьма».

— Верка! Садись ко мне. Едем. Тарас! Увезешь двоих?

— Эгеж!

— А Егор? — вспоминает Вера.

Лохматый мужичонко стоит и улыбается всеми морщинками.

— Да я… — товарищ Макар…

— Макар! — взвывает Сашка — это кто Макар-то? Она?

— Я, я… Погоди, Сашка. Ну, что?

— Я уж домой пойду… за лошадью… сани вывезти.

— Хорошо. Потом приедешь во Фроловку. Спросишь меня. Тебе уплатят. Ну, трогай. Прощай, Егор.

— Да уж что там… Прощайте…

Друзья, весело смеясь, устраиваются в розвальнях. — Но! Сдохла, но! Тягай!

— Послушай! Тут что-то не вяжется. На этой стороне все понятно, на той, как будто, тоже ничего, а вот обе вместе — ничего нельзя понять.

— Что за чорт! — ругается Ефим.

Он и Штерн, уже около часу, тщательно подбирают клочки разорванного документа, но все выходит какая-то путаница.

— А знаешь, что, — говорит Ефим, — вероятно, этот документ как-то зашифрован, и мы путаемся просто потому, что не имеем ключа.

— Так-то так. Это весьма возможно. А ты не допускаешь другую возможность.

— Какую? — Ефим недоумевающе смотрит на Штерна.

— А ту, что япошка тебя надул и подсунул тебе ложные бумажки.

Ефим всей пятерней ерошит волосы.

— Чорт возьми! Как же я это сглупил с ним? Надо было тут же проверить.

— Ну, да.

— Эх, безобразие! — ругается Ефим. Он уже совсем раскис. Штерн похлопывает его по плечу.

— Не унывай! Документ этот уж не такая для нас важность. Оно, конечно, было бы интересно для Москвы распутать интриги белогвардейцев… но мы свое дело и так сделаем.

— Так-то так, только досадно, что выходит зря я с этим делом провозился.

— Как же зря! Раз ты помимо этого освободил Ольгу, так это уже…

Ефим обеими руками безжалостно вцепляется в свои волосы.

— Вот в том-то и дело, что Ольга не освобождена.

— Как? Не освобождена? Она еще у японцев?

Штерн напряженно смотрит на Ефима. Тени по лбу. Вдоль рта темные складки. Потом твердо:

— Ну, заварил кашу — надо расхлебывать! Поезжай обратно в Харбин и продолжай наблюдение. Как только узнаешь, где Ольга — сообщи — надо ее выручить. Смотри, не прозевай.

Ефим, раскисший, выходит из комнаты. Жмет в кармане кулак.

— Ну уж, я покажу этой маске!

…Та-та-та-та-та-аааа… слабое заглушенное шипение фонического телефона.

Ефим слушает:

— Провод военного командования… Дайте прямой Харбин-Владивосток. Затем:

— С вами хочет говорить Таро.

— Передайте трубку.

— Здесь Таро. Документ похищен у Изомэ.

— Обе части?

— Обе части.

— Ха-ха. Это неправдоподобно.

— Почему?

— Одна часть документа уже у меня. Вы поддались провокации…

— …За которую поплатились Сизо и Изомэ.

— Как?

— Изомэ отстранен от обязанностей. Сизо покончил харакири.

— Превосход… т. е. это плохо. Ну, что ж — будем добиваться дальше.

— Да, и как можно скорее.

— Где женщина, которую я велел доставить мне.

— Она у нас.

— Переведите ее ко мне. И как можно скорее.

— Иес! Сегодня же.

Ефим опять воскрес, вот где он поправит свои промахи. Теперь он знает, где Ольга и где документ. Скорей сообщить Штерну.

Начальник Шкотовского гарнизона полковник Погорельцев от волнения опрокидывает стакан себе на брюки.

— А-а-а! Чорт!

Горячий чай обжег полковничьи ляжки. Больно.

— Солью, господин полковник, солью, — суетится адъютант — при ожоге всегда солью… Помогает.

Полковник хватает из банки горсть соли.

— Да нет, господин полковник, не на брюки… Это не поможет. На тело нужно.

— Тьфу, чорт! Разумеется. Я сам не знаю, что делаю.

Полковник спускает брюки.

Тело красное… но пузырей нет.

Адъютант легонько заглядывает через плечо.

— Ничего, господин полковник… ожог не опасный… Это скоро пройдет.

Возвратив брюки к месту жительства, полковник успокаивается.

— Разрешите продолжать? — спрашивает адъютант.

— Продолжайте.

— Я уже сообщил вам, что полурота, охранявшая рудник, перебита…