Нейро-панк (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич - Страница 70

Смотрит…

Соломона тряхнула изнутри короткая и острая, как удар током, судорога.

Нейро-маньяк, во всех смыслах укравший его мысли, не станет далеко уходить от жертвы. Он всегда будет держаться где-то рядом, незаметный и бесшумный. Смотреть за ним, наблюдать за последними минутами существования Соломона. Возможно, он следит даже сейчас. Какой-нибудь мощный бинокль…

Соломон отодвинулся от окна, в котором была ночь. Здесь, на окраине, ночь была другой, глубокой и пугающей. В ней не было россыпи неоновых светлячков, к которым он привык, не было верениц уличных фонарей, похожих на растянутые вдоль улиц нитки бус. Только пустота, только отсутствие всего сущего. Как внутри него самого.

Соломон переставил стул так, чтоб сидеть подальше от оконного проема. Занавесей в захламленной квартире Энглин не было, оттого всякий, сидевший напротив окна, должен был представлять собой превосходную мишень. Впрочем, одернул он себя, это пустая предосторожность. Оружие этого парня – не винтовка.

Энглин сразу поняло предмет его беспокойства.

- Хвост отсечь не пробовал? – спросило оно, шутливо дергая себя за вихры и изображая растущий из затылка хвост.

Разумеется, он пробовал. Прежде чем зайти в знакомый дом, Соломон несколько часов пытался поймать неуловимого преследователя. Делал резкие повороты, прятался в густой темноте переулков, менял направление, подолгу застывал под прикрытием заборов, в общем, использовал все старые трюки детективов Транс-Пола. Но так никого и не увидел. Если нейро-маньяк и шел по его следу, он делал это столь виртуозно, что тягаться с ним Соломон не мог. Не то, что от него осталось. Будь он самим собой, выход бы нашелся. Настоящий Соломон, с его чутьем, с его охотничьим хладнокровием, выдержкой и логикой что-нибудь придумал бы. Он всегда придумывал.

- У меня осталось не более дня, - прошептал Соломон, забыв о присутствии Энглин, - И самое паршивое то, что мне некому довериться.

- Как на счет твоих приятелей из Транс-Пола?..

- Я не знаю, кого из них можно считать приятелем. Комиссар Бобель работает на Мафию. Это я знаю наверняка. Подумать только, сам глава Транс-Пола – мафиози! Что тогда можно сказать про его подчиненных? Кому из них я могу верить? Я ведь и самому Бобелю доверял без малого десять лет…Если Транс-Полом командует Мафия, как знать, кто еще у нее на поводке? Может, половина детективов нашего участка?

- А тот, с которым ты приходил? Детектив Шкаф?

Баросса. Верный приятель, старый пират. Всегда плечом к плечу, всегда рядом. Может, он уже мертв. Лежит на грязном полу нейро-клиники, брошенный своим товарищем, с дырой во лбу. А если нет? Если он все еще ищет Соломона? И если ищет – для чего? Из уважения к памяти своего бывшего коллеги, Соломона Пять, которого больше нет? Или он в одной упряжке с Бобелем? Ведь как ловко он умудрился прихватить Соломона с собой на облаву в нейро-клинике… Будто знал, какая участь ему там уготовлена.

«Только не Баросса, - сказал внутренний голос, и получилось это глухо, как будто звучал он в пустом выжженном бункере, а не в человеческой голове, - Ты знаешь его много лет. Это же Баросса. Он всегда был честным детективом и надежным товарищем. Такие не предают».

«Глупец, - фыркнул другой голос, холодный и насмешливый, похожий на голос покойного Пацци, - Ты все еще пытаешься пользоваться глазами в мире, где иллюзий давно стало больше, чем реальных вещей. В мире, где форма не значит ничего, а содержание – и того меньше. В этом мире, в Городе Серого Камня, люди меняются душами по настроению. Здесь давно стало модно быть не собой, а кем-то другим. И ты еще осмеливаешься говорить о дружбе, о постоянстве? Что такое «Баросса»? Имя, сочетание звуков. Щелчок нейро-корректора – и он станет незнакомым тебе человеком. Ты ничего не знаешь о том, что творится у него внутри. Или о том, что будет твориться через минуту».

Этот второй голос был прав. Пока он не может доверять даже Бароссе. Даже Энглин, если на то пошло. Соломон осторожно взглянул на приютившее его существо.

Энглин терпеливо сидело на стуле, ожидая его ответа. Руки оно по-женски скрестило на груди, да и выражение обеспокоенности, не сходившее с его лица, едва ли подходило мужчине. Мягкий взгляд темных, как брусничный чай, глаз, внезапно успокоил его. Револьвера в руках Энглин не было. В течение всего разговора оно вертело оружие в руках, явно тяготясь его грозным весом и наконец отложило на кофейный столик.

Соломон внезапно рассмеялся. Энглин удивленно взглянуло на него:

- В чем дело?

- Вспомнил кое-что. Неважно. Или важно? Уже сам не пойму.

- Ну так скажи, - попросило Энглин, стараясь скрыть зевок тонкой бледной ладонью. Оно уже выглядело сонным. Неудивительно, учитывая, что до рассвета оставалось всего несколько часов. Всю ночь оно не смыкало глаз.

- Не обращай внимания. Ерунда какая-то вспомнилась.

- Все равно расскажи.

- Это очень скучная штука, - серьезно сказал он, - Ты заснешь.

- Я не хочу засыпать, - сказало Энглин, тряхнув вихрами, - Мне сейчас лучше не спать. Расскажи что-нибудь, а я буду слушать. Так быстрее идет время.

- Я просто вспомнил, как однажды Анна, моя жена, показывала мне один каталог.

- Нейро-софта?

- Нет, это был другой каталог. Очень старый, лишь Макаронный Монстр знает, каких времен. Наверно, его издали при моем деде. Или даже прадеде… Там были странные и смешные товары, которых сейчас нет. Всякие, знаешь, вычислительные машины, старинные автомобили… Кажется, это называется ретро. Мужчины в необычных костюмах, гладкие, как чехлы от зубных щеток, автомобили, нелепые крошечные телефоны, которые тогда носили в кармане…

Энглин слушало его молча, откинувшись на спинку стула. Оно выглядело уставшим, сонным и почти беззащитным. Соломону пришлось напомнить себе, что это не девушка и не ребенок, это матерый преступник, нейро-взломщик и вандал, способный вывернуть человеческую жизнь наизнанку. Взломщик странный, противоречивый, непонятный, загадочный, но все же предельно опасный. Сегодня он ведет себя мягко и предупредительно, но это не значит, что через день он не встретит Соломона отборной бранью или тем самым револьвером, что лежит, забытый, на кофейном столике.

«Если он у меня будет, этот день, - подумал Соломон, наблюдая за тем, как Энглин клюет носом, - Если он у меня будет…»

- Так вот, я вспомнил одну из картинок. Кажется, она рекламировала какие-то курсы по изучению языков. Или курсы косметики? Не помню совершенно. Там было написано – «Измени себя к лучшему». Измени себя, понимаешь? Это было до изобретения нейро-корректоров. Но и тогда люди хотели изменить себя. Платили огромные деньги, чтоб изменить себя. Понимаешь? Проводили над собой какие-то странные операции, меняли цвет волос, худели, учили языки. Сейчас это кажется нелепо, верно? Если у тебя лишний вес, гораздо проще поставить модуль «Счастливый толстяк» и оказаться в гармонии со своим телом, чем истязать плоть диетами. Ведь человек не здесь, - Соломон коснулся пальцем груди, - Он тут, в голове. И всегда тут был. Человек непостоянен, он всегда хочет того, чего не имеет. И телу за ним никогда не угнаться. Те люди в нелепых костюмах показались мне смешными. Они так искренне хотели поменять самих себя и с такой болезненной настойчивостью колотились в запертую дверь, не понимая, откуда исходят их истинные потребности и что надо менять. Впрочем, все-таки догадывались, пусть и подсознательно. Начинали менять не тело, а что-то другое. Меняли идеологии, вероисповедания, моральные принципы, привычки – и учились заново жить с собой. Болезненный, должно быть, процесс. Словно слепцы, которые каким-то образом умудряются идти на свет, они все-таки двигались в нужном направлении.

- Угу, - Энглин то ли кивнуло, то ли клюнуло носом.

- Ты меня слушаешь?

- Слушаю. Ты говори… - Энглин сладко зевнуло, - Не давай мне спать. Пожалуйста.

- Ты не обидишь меня, если заснешь.

- Нет… Ты не понял. Мне нельзя сейчас спать. Ведь… ты здесь. Поэтому нельзя. Понимаешь? Ну давай, говори.