Допустимая погрешность некромантии (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 35

— Простите, господин Шакка.

— Ты еще не пожалела о своей просьбе? Могу вернуть обратно.

— Ну уж нет, — я была уверена. — Лучше общаться с живым человеком, даже если мы в чем-то не согласны! И это только самой Марушке решать — избавляться ей от эмоций или нет!

Он окинул нас беглым взглядом и развернулся, чтобы уйти.

— Тогда продолжайте выдирать друг другу волосы. А когда закончите, приходи в кабинет на втором этаже — есть разговор.

Потухшая Марушка не собиралась возвращаться к ссоре или драке. Она почему-то расплакалась и убежала к себе. Это ничего, со временем все встанет на свои места. Да и решать, действительно, только ей.

Я вошла, прикрыла дверь кабинета и направилась к столу.

— Господин Шакка, проявите понимание к Марушке…

Он сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула и задумчиво смотрел на меня.

— К Марушке? А я думал, что в конфликте всегда участвуют двое.

— Обычно так и бывает, но не в данном случае. Она… бедняжка ревнует. А ревнует она только потому, что это единственная яркая эмоция, которая сейчас ей доступна.

— Возможно. Тогда у тебя два пути: сказать ей, что для ревности нет повода, или однозначно показать, что ее ревность уже ничего между нами не остановит.

— И вам, конечно, очень интересно, что я выберу?

— Очень.

— Полной капитуляции не будет.

— Посмотрим.

— Вы бываете невыносимым.

— Перейдем к делу. Я хочу живого ёки. Уже со всех сторон обдумал и понял: мне он очень нужен.

Я на всякий случай испугалась:

— Это вы сейчас к чему?

— Ты просто не понимаешь. Гаки — низшие демоны, их в каждом лесу наловить можно. Вселяются или в мертвецов, или людей с нетвердым сознанием, и своих тел не имеют. А поскольку и разума они не имеют, то и изучать их — дело пустое. Асуры и ёки — совсем другое. Первые питаются разумом, вторые — эмоциями. Умны, имеют собственное тело и цели. И они почти никогда не даются в руки живыми. Когда я поймал того асура, то он успел практически прикончить себя. Я не смог восстановить его тело, поэтому переместил в свое…

Показалось, что некромант едва сдерживает гнев. Ну, или хотя бы смотрит с легким возмущением.

— Сколько можно вспоминать, господин Шакка? Я же извинилась! Не надо меня принцессе отдавать!

— Я и не говорил про отдавать. Ведьмы взяли трех демонов и, безусловно, хотят их продать. Вряд ли демонов перевезли во дворец — слишком опасно. Покупателей на такой товар не так уж и много, потому мы можем успеть. Я еду в Западный Хутор.

— А! Поздравляю с удачным решением! — выдохнула с облегчением.

— И ты едешь со мной. Во-первых, я не рискну тебя оставить здесь...

Прозвучало почти романтично! Я не удержалась и перебила:

— Спасибо, что переживаете за меня! Я действительно боюсь гнева этой самой седьмой принцессы!

— Да при чем здесь принцесса? Я не рискну тебя оставить, потому что ты можешь наворотить дел — с твоим-то характером. Во-вторых, тебе самой не интересно попутешествовать?

Вспомнила не такую уж далекую дорогу до ближайшего города, и меня по инерции затошнило:

— Если честно, то не очень! Есть еще такой вариант: отправить меня на это время к Тайишке. Раз уж боитесь тут оставлять… И ей очень нужна моя помощь, и деться мне оттуда некуда.

— Решено. Выезжаем завтра на рассвете. Прикажи Марушке… а, ну да, я прикажу Марушке собрать твои вещи.

Сам уже все нарешал! Я скрипнула зубами, но остановила себя от порыва развязать бессмысленный спор:

— Не надо, справлюсь.

Тяжело вздохнув, я отправилась из кабинета, но в дверях обернулась. Господин Шакка уже погрузился в чтение. Я осознанно назвала его по имени:

— Керин Шакка, скажите прямо — я вам хоть немного нравлюсь? Я ведь понимаю, что вы держите меня при себе не просто так. Научное любопытство я прекрасно могу осознать, но все остальное выходит за рамки научного любопытства.

Он улыбнулся как-то очень странно — губы немного растянулись, но взгляд остался серьезным:

— Все остальное?

— Вы понимаете, о чем я! Так нравлюсь или нет?

Пауза затянулась на несколько секунд:

— У меня встречный вопрос, Ольга. От моего ответа будут зависеть твои эмоции ко мне?

— Не знаю… не думаю. Мне просто нужно понимать, так стало бы легче.

Снова молчание. Задавая этот вопрос, я и не рассчитывала на искренность. Но он наконец ответил:

— Вот и я не знаю. Людям не зря отведено столетие жизни. Со временем они… заканчиваются. Вот этот внутренний огонь, когда деревенский мальчишка встает до рассвета, чтобы увидеть любимую — даже не прикоснуться к ней, просто увидеть — этот огонь заканчивается намного раньше, чем живет средний человек. Я не зря лишил своих слуг эмоций: это намного человечнее, чем видеть, как они истратят их все. И я закончился, уже давно. Единственное, что меня еще держит на ногах, — желание найти переход из мира демонов в наш и запереть его. Но я не уверен, что буду ликовать, если сделаю это. Я даже не уверен, что буду огорчен, если узнаю, что это невозможно.

Он копнул слишком глубоко и отошел от темы, хотя я понимала, что эти рассуждения тесно связаны между собой. Потому осмелилась уточнить:

— Вы хотите сказать, что уже не способны испытывать сильные чувства?

— Примерно так. И тем не менее ты вызываешь во мне любопытство. Азарт. По сравнению с тем, что я испытывал к женщинам на протяжении последних нескольких веков, этого уже слишком много. Большего и не будет. Так что нет, ты мне не нравишься в том смысле, который сама вкладываешь в это слово. Теперь уходи.

— Еще один, последний вопрос! Тот деревенский мальчишка — вы? Таким вы были?

— Уходи.

До вечера я успела помириться с Марушкой, но расспрашивать ее о прошлом Шакки не спешила. Незачем нам с ней вообще его в разговорах вспоминать. Но сама не находила себе места. Кажется, я чуть лучше теперь его понимала. Его цинизм, жестокость и равнодушие — не показные. И они наверняка были неизбежны. Притом он преследует вполне благородную цель, пусть даже из одного только тщеславия. А еще — и это было самым важным открытием: он становится проще, когда я становлюсь проще, перестает играть, когда я перестаю. Он и теперь не был в моем понимании хорошим человеком, но если попытаться объять эту пропасть — семьсот лет полного одиночества — то и ненависть к нему окрашивается в совсем другие цвета.

Интересно, зачем он требовал переселить меня в свою комнату, если уже вторую ночь подряд не собирается спать в своей постели? Мне, может быть, очень понравилось слушать его дыхание! Только во сне он выглядел уязвимым и понятным.

Спозаранку мы разместились в маленьком крытом экипаже. Господин Шакка из слуг взял только возницу — молчаливого Дорба. Я нарядилась в сюртук и бархатные брюки — благо, здесь женщины в путешествиях могли себе позволить почти идеальный прикид. Я пыталась настроиться на двухдневную тряску, но все равно не могла не спросить через пару часов скучной поездки по лесу:

— Господин Шакка, у вас тут никакого почтового сообщения не придумано? Заслали бы голубя куда надо, демонов бы вам посылочкой обратно выслали.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую:

— Чтобы перевезти трех демонов требуется вся дворцовая стража и министерство магии в полном составе. Или я.

— Вы такой скромняга!

— Кто бы говорил.

— А что я? Я тише воды, ниже травы! Ну, может, совсем иногда чуть-чуть перегибаю, но видели бы вы меня на организации майского парада — вот там уж я ух! Зато наш факультет даже в новостях показали. Я никогда тихоней не была, надо признать. Родители в детстве за голову хватались, а потом — я совершенно в этом уверена — гордились именно тем, что я такой боевой получилась. А вот Тайишка… Что?

Я осеклась, потому что некромант повернулся ко мне и застыл. Уж не знаю, что было скрыто за его напряженным молчанием, но и я замерла. Перевела взгляд на губы, но заставила его вернуться к глазам. Почему он так смотрит? Не с усталостью или злостью от моей болтовни, а как будто впервые увидел.