Лори Лэн, металлист (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XIX) - Шагинян Мариэтта Сергеевна - Страница 3

— Стой! — злорадно изрек Дубиндус, засветив электрический фонарь: — поработал и баста!

Он направил фонарь на пойманного человека. Это был несомненный бродяга, — впрочем, довольно красивый, — в холстинковой рубахе, штанах и сандалиях на босу ногу. Лицо его было полно такой досады, что Дубиндус не без удовольствия надел бы на него намордник.

— Ничего, приятель, дома подождут! — продолжал он, обшаривая его карманы. — Кусок пирога, веревка, план местности, один, другой, третий, четвертый камень… целая дюжина камней…

И все они оказались точь-в-точь такими, какой подобрал шофер из-под лопнувшей шины.

— Мошенник! Кто ты такой?

— Прохожий, — ответил бродяга на скверном немецком языке.

— Иностранец?

— Прохожий.

— А вот я тебе покажу прохожего, бестия! — зарычал полицейский агент, подступая к нему поближе. Но в эту минуту Дурке дотронулся до его руки. Он был бледен и трясся, как в лихорадке.

— Херр Дубиндус, — прошептал он, указывая куда-то пальцем!

Агент обернулся. Полукруг фонаря освещал скалистую часть шоссе за белым столбиком. Там лежал человек, раскинув ноги и руки. Это был министр Пфеффер собственной особой, министр Пфеффер, элегантно одетый, с азалией в петлице, в чудесных лакированных ботинках. Цилиндр скатился у него с головы, палка упала к ногам, затылок был плотно прижат к земле.

— Как вы себя чувствуете, господин министр? — почтительно осведомился Дубиндус.

Никакого ответа.

— Мы изловили вашего злоумышленника.

Молчание.

Дубиндус наклоняется вниз и вскрикивает от ужаса. Министр холоден — но это бы ничего, министр мертв — но и это еще ничего. Оба глаза министра выпучены прямо на Дубиндуса с выражением такого безумия, что у полицейского агента подкосились ноги.

— Убийство! — прошептал он: — убийство на Зузельском шоссе!

Бродяга уставился туда же, куда был обращен фонарь. При слове «министр» он вздрогнул. Досада на его лице сменилась изумлением и интересом. Между тем Дубиндус и Дурке медленно обошли убитого, всюду водя фонарем; они внимательно шарили в траве и кустах, подвигаясь вперед по шоссе, пока не наткнулись на кузов автомобиля. Это был автомобиль министра Пфеффера, в полном порядке и исправности. Он стоял вкось, уткнувшись в скалу, с сильно поцарапанным лаком. Шофер лежал головой вниз, ногами вверх между двумя сидениями. Дубиндус немедленно схватил его за ноги.

К его удивлению, ноги слабо брыкнули. Он прислушался — шофер храпел. Вытащив его с большими усилиями наружу, Дурке и Дубиндус увидели здоровенного малого с налитым кровью лицом и плотно стиснутыми ресницами. Он спал, несмотря на все толчки, щипки и оклики.

— Шофер усыплен. Убитого надо оставить, как есть, до приезда врача. Дурке, вы останетесь при нем с жандармом, а я отвезу преступника в город!

С этими словами Дубиндус сделал знак, и бродягу за шиворот втащили в автомобиль. Несчастный Дурке проводил их глазами, побелевшими от страха, и, проклиная себя, Дубиндуса и министра, залез под прикрытие скалы с оставленным жандармом. Как раз вовремя! Не успел автомобиль отъехать, как сухая буря явно превратилась в мокрую, бросив на Зузельское шоссе целый водопад грязного сильного сплошного дождя.

— Служба! — сплюнул Дубиндус, залезая головой в капюшон: — и мокни, и дрогни, и сохни, и все это за какой-нибудь республиканский орден, который от стыда заткнешь в плевательницу, а не в петлицу. Куда ты, чорт?!

Последнее восклицание относилось к автомобилю. Управляемый его собственной рукой, он то и дело приподымал передние колеса, как какой-нибудь кенгуру.

Агент круто поворотил рычаг. В ту же минуту автомобиль ринулся вперед, делая молниеносные зигзаги направо и налево и шмыгая кузовом, как хвостом. На лице жандарма выдавилась ироническая гримаса. Дубиндус вытаращил глаза.

— Всю жизнь ездил… — бормотал он, борясь с темнотой, ветром, дождем и игривостью машины: — а этакого, этакого… Не подсунули ль в него какого-нибудь пойла вместо бензина! Поло-жи-тель-но не автомобиль, а мартовский кот.

Не успел он договорить, как его собственный сапог, бряцая шпорой, стал выделывать те же самые зигзаги. Напрасно он налегал на ногу всем своим корпусом, — никакой груз не мог образумить этой подставки, отплясывавшей вместе с автомобилем дикую пляску. Сдавленный хохот жандарма дошел до его слуха. Дубиндус рявкнул, сбросил капюшон и затормозил. Но не тут-то было! Лакированное животное точно взбесилось. Оно немедленно уткнуло нос в землю, а задние колеса вместе с сидением задрало на неприличную высоту. Дождь между тем лил и хлестал сплошными канатами. Не прошло и минуты, как главный агент, полезший под машину с фонарем, был вымочен до последней нитки. Вода текла у него по лицу, за воротник, в сапоги, в карманы. Портфель, где лежали бумаги и отобранные у преступника вещи, превратился в тыкву.

— Тут все в полном порядке! — проревел он и вылез из-под автомобиля. — Надо думать, это атмосфера. Давление осадков. Держи убийцу за шиворот и следи, чтоб он не фокусничал!

Жандарм, мокрый, как белый медведь в бассейне, давно уже стискивал свою жертву, плавая с ней вместе по сиденью. Дубиндус тронул рычаг. На этот раз машина грациозно лягнула и пошла вперед нервной, женской походкой, пошевеливая кузовом направо и налево. Это все же было поступательным движением, хотя и малоцелесообразным, и через несколько минут впереди, сквозь тьму и влагу, заблестели первые огни Мюльрока. Здесь шоссе делало крутой спуск. Автомобиль слетел вниз мячиком. Слева стояла отвесная скала, кой-где опушенная дубом, справа начинались дачи. Через минуту они будут на городской площади…

— Стой! Держи! — завопил вдруг жандарм неистовым голосом.

В ту же секунду на плечи Дубиндуса вскочили чьи-то ловкие пятки, мазнули его по голове и взвились в пространство. Он затормозил и повернулся. Перед ним было искаженное лицо жандарма. Пленник исчез.

— Что это значит? — заревел Дубиндус. — Да куда ты глядишь, собачий насморк, куда ты глядишь?!

Жандарм глядел не по сторонам, не вслед пленнику, а на дуло собственного револьвера. Глаза его были перекошены от ужаса. Дубиндус увидел, как из револьверного дула с птичьим чириканьем одна за другой тихонько выползали пули и падали вниз. Он вытащил свой собственный, тупо уставившись на смертоносную штучку. Чорт возьми, револьвер был разряжен. А пули? Он сунул руку за пояс и вытащил несколько шариков, еще трепетавших у него на ладони.

— Дур-рак! Осел! — процедил он, налегая изо всех сил на согласные буквы, как если б они могли изгнать из мыслей жандарма всю метафизику: — только и было тебе дела, что держать его за шиворот. Струсил… К чорту фокусы! Дай прожектор.

Яркая полоса света взвилась над скалой. Прямо против них шевелились огромные ветви дуба. Преступник полз по ним, даже не делая попыток спрятаться. Дубиндус вытолкнул жандарма на шоссе:

— Стой тут, как истукан! Это пансион Рюклинг, видишь балкон над скалой? Ему отсюда никуда не удрать. Я оцеплю дом. Смотри, если проворонишь его вторично!

С этими словами он выхватил свисток и помчался к полицейскому участку.

Голубая спальня жены банкира, несмотря на поздний час, была освещена полным светом. За маленьким мраморным столом сидело трое людей, изучавших какие-то бумаги. Один из них был банкиром, другой виконтом Луи де Монморанси, третий высоким седым человеком военного вида. Неподалеку от них, в кресле, лежала Грэс Вестингауз, щуря глаза и борясь с желанием уснуть. Был второй час ночи, когда со стороны балкона послышался шум, прервавший однообразный шум дождя. Балконная дверь распахнулась, обдав их водой и ветром, и в комнату ввалился мокрый, полуголый, до крови ободранный человек.

Военный выхватил револьвер. Мокрый человек поднял обе руки, но в ту же минуту зашатался и упал на пол. Он был в обмороке. Трое людей переглянулись в изумлении. Грэс встала с места. Внизу, между тем, послышалась суетня и хлопание дверей. Пансион Рюклинг был разбужен в необычное время.