Древний род: Сотый Богомир (СИ) - Погонин Евгений Юрьевич - Страница 62

Убедившись, что Синельников не убил 'гуся', а только связал, включая клюв, чтобы заткнулся и не 'крякал', Николай позаимствовал у корабелов монтировку и огниво. С помощью Примакова младшего, который поддел монтировкой один из смотровых портов, Николай закинул в него кусок горящей ткани, пропитанной какой то смазкой.

Мы, стоящие на палубе, только потом узнали, почему вдруг открылись люки трюмов и оттуда полезли интервенты, с поднятыми руками и криками 'surrender'.

Но, перед тем как Николай сделал то, что сделал, янки сломали все четыре ветряка и перерезали канаты на штурвале. Так что к нам, медленно, но уверенно приближалась вторая проблема, в лице семи с половиной сотен янки, на первой барже, которые видели наш бой и знали сколько нас.

Баржи были гораздо шире и длиннее корабля, метров двадцать в ширину и не меньше сотни в длину. Мы вообще не планировали их брать, хотели поставить корабли на якорь - думали, будет два - и брать тех, кто сидел в баржах измором. Не ну если у кого будет желание покинуть баржу, и вплавь добраться до своих земель, мы, конечно же, не собирались препятствовать. Зимнее море, самое оно, для скоростного плавания брасом или в размашку.

Синельников, повозившись в трюме, сообщил, что быстро устранить поломку не получится, дуралеи бросили в редуктора, молотки и шестерни 'облысели'. Запасные есть, но на их замену, только в одном редукторе, уйдет не меньше часа.

- Идеи есть? - спросил Маэстро, посылая очередную стрелу в, появившуюся над бортом баржи, голову интервента.

Этим же занимался и Кузьма с Витей и несколько ратников. Но на скорость сближения баржи с кораблем, это никак не влияло.

- Может, обрубим концы и пустим их в плавание? - Предложил Денис Короткий, меняя коллегу с луком.

- Никуда они отсюда не уплывут, - ответил я - баржи прибьет к берегу и полторы тысячи бойцов на него благополучно высадятся, и какими силами, их потом бить, неизвестно.

Несколько минут стояла тишина, нарушаемая лишь редкими звуками тетивы и поступью, непонятно почему, молчащего Николая, который мерял шагами палубу от борта к борту.

- У меня есть идея, - останавливаясь возле меня, сказал он и тут же поправился - но она вам не понравится.

- Что, - усмехнулся Кузьма - все так плохо?

Николай некоторое время молчал, а мы ждали, что он скажет.

- Предлагаю, спасать принцессу.

Маэстро, после услышанного, умудрился промахнуться, чего за ним раньше не замечалось.

- Колечек, ты головой тронулся или как? - я сам обалдел от его идеи. - Там - я указал на первую баржу - семь сотен рыл, жаждущих нашей смерти, а за ними еще столько же, мы даже не знаем, как у нас это вышло, и получиться ли, повторить?

На мою сторону встали и оба здоровяка, резюмируя, что нас просто расстреляют с дистанции, 'залповым огнем' раньше, чем мы коснемся палубы. Даже если представить что мы, непонятно как, сможем все же на нее попасть и начать 'свистопляску', у нас не хватит сил даже на то, чтобы махнуть оружием в каждого.

Ратники, стоявшие рядом, молчали и слушали, при этом, не понимая причин нашего спора. Один богатырь предложил, какое то решение проблемы, а другие трое, накинулись на него как свора собак.

Николай тоже молчал и выслушивал в свой адрес причины нецелесообразности своего плана, но не выдержал и заорал.

- Если вы заткнетесь и дадите мне сказать, то поймете, что ничего лучше, мы придумать не сможем.

И мы заткнулись.

- Самое трудное, это удержаться на ногах, после того, как Синельников сбросит оба якоря и произойдет столкновение. Это позволит нам без помех попасть на баржу. После этого, начинаем как обычно и каждый из нас входит в состояние теней, представляя, в качестве таковых, эти уроды. Я сражаться не буду, а стану на место принцессы и буду только говорить, откуда исходит опасность и что нужно делать. Ратники, после того как мы расчистим нос баржи, следуют за нами на отдалении, чтобы мы их не покромсали, и орудуют луками по навесной, через нас. Бьюсь об заклад, не успеем мы пройти и трети пути, как янки попросят о пощаде.

Несколько секунд стояла тишина, я Маэстро и Кузьма пытались 'проглотить' то, что сейчас услышали.

Собрав воедино все плюсы и минусы плана Николая, я пришел к выводу, что он прав и у нас просто нет другого выхода. Если мы не предпримем что-нибудь сейчас, нас, либо догонит баржа, и янки задавят нас числом, либо нас всех прибьет к берегу и все равно нас задавят числом. Бросать корабль и баржи, и уходить на катере, вообще не выход, тогда всем кто находится возле залива, кроме смерти, ничего не светит.

- Вы сейчас о чем? - спросил Витя, возвращая меня в реальность.

Отвечать на его вопрос я не стал, а обратился к Николаю.

- Зови Синельникова.

- Есть - злорадно произнес Николай и умчался на поиски нашего словоблуда в трюм, куда я так ни разу и не спустился.

- Ты серьезно? - кузнец опустил лук и повернулся ко мне.

- Может, подумаем еще? - предложил Маэстро.

- Посмотри туда Петя, - я указал за левый борт корабля - что ты видишь?

Маэстро посмотрел, повернулся и сказал.

- Берег.

- А что ты видишь там? - я указал чуть вперед.

- Горловину залива - ответил он после того как снова посмотрел в указанном мной направлении.

- А когда мы высаживались на корабль, даже ты, ни того ни другого, не видел, так что если есть предложения, предлагай сейчас, времени, на обдумывания, не осталось.

Но никто из здоровяков так ничего и не предложил, да и предлагать было нечего. Кузьма лишь спросил, про вторую баржу, что делать с ней. Я ответил, что ничего, нам нужно только выиграть время, чтобы Синельников смог починить хотя бы один редуктор. Затем мы развернем корабль к морю и поставим его на якорь, а прибойная волна не даст баржам снова сблизиться. Останется только охранять корабль и патрулировать на катере вокруг барж. Так как, помимо личного состава, на баржах было большое количество всевозможных ящиков, из которых вполне возможно соорудить неплохой плот и переправиться на берег. А этого, нам, ох как не хотелось бы.

На катере остался только Мигель, сторожить 'гуся'. Корабелам Синельникова вменялось караулить связанную команду корабля и при любом подозрении на бунт, кончать любого. В помощь им были рабы, с этого же корабля, которым объявили свободу. Но перед этим пригрозили, что убивать американцев просто так, нельзя, можно попасть под 'каток' российских законов.

Сам Синельников, с помощью Примакова младшего, пока мы будем пытаться войти в состояние теней, должен, в режиме форсажа, починить хотя бы один редуктор и направить корабль кормой к берегу.

Бредовый план? Нет, он дебильный, но другого у нас нет.

- Все держатся? - криком спросил я, чтобы все ратники и корабелы с освобожденными рабами, на палубе меня услышали.

В ответ, от вцепившихся в борта, мачты и остальные выпирающие из палубы предметы, прозвучало дружное да.

Я, как и Николай, облюбовал кормовой фальшборт. Здоровяки же стояли у кормовых якорных лебедок и ждали моего сигнала. Я посмотрел на одного, потом на второго, потом на Витю, 'державшему' кормовую мачту.

- Витя, чтобы не происходило, к нам не лезь, даже если янки, все до одного, будут просить пощады, а мы продолжим их кромсать. Не приближайтесь к нам.

Третий раз я повторял одно и то же, я боялся, что если мы войдем 'в тень', мы уже не сможем вернуться из нее, пока не кончатся враги. Мне вообще не понятно, как парни умудрились останавливаться, в этом состоянии. Я, даже первый раз, пока не перебил всех, не смог вернуться в реальность.

Получив от Вити утвердительный кивок, я скомандовал здоровякам.

- Давай.

Маэстро и Кузьма, почти синхронно, подняли фиксаторы и цепь начала быстро уходить в воду. И пока она не успела размотаться полностью, здоровяки бросились к бортам, чтобы вцепиться в них мертвой хваткой.

Сначала я сопоставлялся с инерцией, которая жаждала увлечь мое тело в нос корабля, а после того, как тупой нос баржи коснулся кормы, я 'воевал' с тем, чтобы не улететь на нее неконтролируемым полетом. Второй удар, последовавший от столкновения второй баржи в первую, был не такой сильный как первый, но тоже ощутимый. Затем последовало то, чего я боялся больше всего. Еще не коснувшись, после прыжка, палубы баржи, я уже вошел в 'тень' и я не видел перед собой живых, а только тени, которые жаждут моей смерти.