Древний род: Сотый Богомир (СИ) - Погонин Евгений Юрьевич - Страница 23

- Так скажите мне люди - после пятиминутной речи, обратился я к сосновцам - виноват ли Арсений в том, что у вас неподходящее вам оружие или нет?

Зина, и не она, прониклась моей речью и повернулась к главе.

- Прости Арсений Палыч, не со зла я, бес попутал, спасибо тебе за то, что ты делаешь для нас - предводитель женского отряда слегка поклонилась.

- Ничего Зина, бывает - отвечал тот.

Но та, не собиралась успокаиваться.

- Это он виноват, - и ткнула пальцем в начальника охраны - он обязан разбираться в оружии.

Чем вызвала общий хохот, а главный охранник постарался, по-быстрому, исчезнуть, из поля зрения женского ополчения.

Мне с самого начала не понравилась идея ехать вместе с караваном моховцев, да еще и, двигаясь в авангарде, торговать в деревнях и поселках по пути. Но отец настоял на этом и, пока я спал, он, вместе с Маэстро, организовывал наше финансирование из остатков того, что здоровяк не продал оптовикам.

Все деньги, которые Маэстро выручил от продажи трофеев, ушли на откуп от армии, с которой у него был контракт, попросту взятки, и на оплату оружия Николая.

Моему отцу, по понятным причинам, об этом не сообщали, но зная своего отца, думаю, кому-то из взяточников очень не поздоровится.

Поэтому наличности, не считая моего кошелька с серебром и парочки кошельков с медью у самого Маэстро, - взятки медью никто не берет - у нас ничего не было. Отец, конечно, тоже внес свой вклад, но не деньгами или товаром, а словами и напутствиями. Мол, ни пуха, ни пера, а денег не дам, неча сидеть на шее у родителей.

На нашу радость, Фома Митрич, к которому ночью снова отправились Кузьма и Николай, не был настолько строг, правда, денег тоже не дал. Как после рассказал Кузьма, его батя считает, что после того, как отроку исполнилось четырнадцать, он сам должен помогать родителям, а не наоборот. Но все же поделился двумя тяжеловозами, вместительной тентованной телегой, - похожей на растолстевшую кибитку - походной кузней и качественным металлом. Как Кузьма не просил отца, кожи, основы любого доспеха, он не дал даже на ремни. Но сказал, что если уж совсем без нее никак, то можно распустить бронь Чуйки. Конечно, последний не согласился на такое, его доспех хоть и был сделан в основном из кожи, но все же это готовый доспех.

Бронь Николая сделана по типу римского. Но в отличие от оригинала, в нем была использована многослойная, прессованная кожа, с металлическими нашивками на груди и животе. Что создавало впечатление идеального пресса и развитыми грудными мышцами. Юбка, из десятисантиметровых полосок кожи, перекрывавших друг друга, которые не скреплялись между собой, так же, как и у моего доспеха на старой земле, доходила до середины бедра. На ногах только короткие сапоги, едва доходящих до середины голени. Шлем в точности повторял тактический шлем спецназа. За исключением того, что в старом мире он делался из кевлара, а тот, что сделал Фома Митрич, из метала.

Ничего, из перечисленного, не привлекло мое внимание, кроме одного. Помимо шлема, у Николая, из метала, были сделаны наручи, налокотники и наплечники. Но не они меня заинтересовали, а то, что к ним крепилась защита для бицепса, которой у меня вообще не было. Все, над чем я, с отцом, ломал голову, оказалось просто, как и все гениальное. Защитой руки, Николаю, служила труба. Она одевалась через кисть, цеплялась ремешками к внутренней части наплечника, чтобы предотвратить сползания, во время боя. А снизу, боковыми ремешками цеплялась к налокотнику, чтобы ее не задирало к верху. Я тут же принял это на заметку и рассказал об этом Кузьме, добавив в конструкцию продольный разрез на внутренней части, для большей свободы руки.

Броня у Маэстро была кольчужная, но не из маленьких колец, а из больших, миллиметровой толщины, 'гаечных шайб'. Юбка состояла из прямоугольных, выпуклых пластин, плотно подогнанных друг к другу. Шлем, обычный русский шишак, с защитой, из поперечных пластин, на затылке. Кольчужные же штаны, из таких же шайб. Сапоги, обшитые железом, больше похожие на ботинки скинхеда. Наручи из толстого метала и кожаные перчатки с защитой на тыльной стороне ладони и гранеными шипами на костяшках.

Здесь я обратил внимание, только на перчатки. Мне понравились шипы, которые в ближнем бою, как мне казалось, гораздо эффективнее моих ножей с Т-образными рукоятками.

Доспех Кузьмы был двойным. Первый был кожаный, как у Николая, но без вставок. Поверх него, одевалась дощатая броня, она состояла из связанных между собой, и надвинутых друг на друга, металлических пластин. Наплечники, из полукруглых пластин, накрывающих до половины одна другую, как у римских центурионов. Юбка, также дощатая, но гораздо длиннее, почти до колена и, как у меня, с боковыми вырезами. Поверх кольчужных штанов, одевались накладки, точь-в-точь как у меня, но в два, если не в три, раза толще. Шлем, Кузьма тоже стащил у меня. Он, конечно, был больше и толще, без зазора, между нащечниками и имел забрало, но идея была скопирована. Как выяснилось, мой отец, был советником Кузьмы, в создании его брони. Сапоги и перчатки, Кузьма стащил у Маэстро. И в довершение, поверх брони одевался толстенный зерцальный доспех, с круглыми пластинами на груди и спине, и продольными пластинами на боках. Танк, да и только.

- Ну Кузя, ты точно китаец - усмехнулся Николай, когда после утреней разминки, под фонарем, мы выдвинулись в путь.

- Чего это я китаец? - удивился тот.

- А потому, что ты, также как и они, копируешь чужие наработки - поддержал друга Маэстро.

По идее Кузьма должен был бы обидеться, но эти трое слишком хорошо друг друга знают.

- Может быть - улыбался он - но я, в отличие от них, не делаю ширпотреб.

Все заулыбались.

- С этим не поспоришь, если делаешь то на совесть - согласился Николай.

Кузьма забрал у Фомы Митрича не только кибитку и двух коней, но и своего коня, стук копыт которого я слышал, когда тот отвозил Юру к деду.

Кони, которые были впряжены в кибитку, были породы Советский тяжеловоз. Они считались самыми сильными лошадьми в мире, но я сомневался, что и они смогут выдержать такого здоровяка, как Кузьма, в его боевом доспехе. Однако, увидев коня, мои сомнения улетучились. Огромный, выше и шире 'Советского', с мускулистыми конечностями, широкой мощной спиной, толстой шеей и средней головой. Этот вороной конь с шикарной гривой, того же глянцевого цвета, мог выдержать не только Кузьму в доспехе, но и кого потяжелее.

Что это за порода и откуда она взялась, мне ответил Николай, как сын того, кто и вывел эту породу еще на старой земле.

Степан Матвеевич, отец Николая и мой наставник, пытался вывести новую породу лошадей еще до того, как стало известно об открытии ковчегов. Но, как это обычно бывает, у него не хватало финансов, на закупку и содержание разных пород лощадей, для скрещивания. Тем не менее, кое-какие наработки, в этом нелегком деле, у него были, и когда стало известно о ковчегах, и финансирование, благодаря главе рода Богомира, пошло не рекой, а целым морем, он смог воплотить свою мечту в жизнь. Итогом этой работы и стала порода ломовых лошадей, которую он, как создатель, назвал Богатырской. И Кузьма, как и Маэстро, был владельцем одного из, пока редких, представителей этой породы.

Выехали мы затемно, на полчаса раньше моховского каравана, двумя составами. Впереди Маэстро с Николаем, управляли 'телега-конно-поездом', в который загрузили оружие и бронь на продажу, и фураж для лошадей. Амуницию, провиант и остальные нужные вещи для дальней поездки, погрузили в кибитку Кузьмы, идущую позади и которой, до обеда, пришлось управлять мне. Попутно я, как только восстанавливалось дыхание, спрыгивал и бежал рядом, что бы, как можно быстрее восстановить форму. Хорошо еще, что лошади у Кузьмы, могли идти некоторое время без понуканий, иначе мне пришлось-бы отложить физо до лучших времен. Потому-что, сам Кузьма дрых в кибитке, издавая такой храп, что птицы взлетали над лесом, через который мы ехали.