Девочка. Книга вторая (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" - Страница 4

Пока Ричард не погрузил дорогу во тьму, мое сознание успело отметить, что нашу машину вынесло на обочину, а ярдах в десяти от дороги, проглядывалось невысокое металлическое ограждение, за которым зияла полная темнота, и лишь где-то далеко внизу слышалось бушующее море. Вероятно, там был обрыв. Я совсем не узнавала этой пустынной загородной дороги и теперь совсем не была уверена, ехали ли мы вообще в аэропорт.

От джипа шел жар, и рядом что-то шипело, я посмотрела наверх — клубы дыма, шедшие от догоравшего капота, так и парили в воздухе. Осторожно перевернувшись на живот, я аккуратно заглянула под дно. Машина была накренена на правое переднее колесо, раскуроченное и дымящееся. "Если Ричард сказал, что джип не взорвется, значит так и будет", — успокоила я себя и перевела взгляд на Дугласа.

Парень так и лежал без движения, все в той же позиции, как его уложил Барретт. Я потянулась к нему, взяла его прохладную ладонь и все же, надеясь на лучшее, попыталась прощупать пульс на запястье, но мои попытки были тщетны. Я осмотрела телохранителя — он был без повреждений, но забрызган кровью, кусками плоти, мозгов, и меня чуть не вырвало. Я сглотнула горькую слюну и вернула его руку на место. Внезапно его палец дернулся в моей ладони. Господи, может, он все-таки жив! Его бронежилет спереди был сильно поврежден и прогнут внутрь, но сквозных отверстий или пули, застрявшей в броне, равно как и крови на теле я не нащупала.

Если бронежилет не пробит и крови нет — значит это хорошо! Я наклонилась к нему и прислушалась — он не дышал. Может быть, сделать ему искусственное дыхание? Внезапно Дуглас пошевелился и начал кашлять, отхаркивая и брызгая кровью. Черт! Черт! Черт! У него внутреннее кровотечение, может быть, повреждены легкие или еще что-то — это плохо, очень плохо. Я напрягла память, вспоминая правила оказания первой медицинской помощи, которой нас обучали при сдаче на водительские права. Повернув голову Дугласа на бок, я открыла пальцами его рот и оттуда тонкой струйкой потекла кровь. Внезапно телохранитель закашлялся и, открыв глаза, посмотрел отсутствующим взглядом на меня. Выплюнув кровь изо рта, он отрицательно помотал головой и прошептал:

— Лежи и жди подмоги.

Но не успела я спросить, нужно ли мне снять с него бронежилет, как его голова безвольно склонилась в сторону, он закрыл глаза и опять отключился.

Я все же расстегнула жесткие липучки его бронежилета под пиджаком, немного освобождая его заключенное в броню тело, открыла пошире его рот, из которого продолжала сочиться кровь, разжимая пальцами его зубы, давая доступ воздуху, и больше трогать ничего не стала, решив оставить все как есть до приезда людей Барретта. Господи, лучше бы я пошла в медицинский! Толку от меня сейчас! Нужно ли делать ему искусственное дыхание, освобождать от бронежилета, перевернуть на живот или не трогать?! Чувство беспомощности и неведения, как правильно поступить, злило! Но это было к лучшему, потому что эта злость и оказание первой помощи Дугласу вытесняли страх и ужас, которые я все еще до конца не осознавала, и прежде всего вытесняли мысли о мужчине, который находился в тридцати ярдах от меня и вел свою войну. "Его мир — это поле боя", — вспомнила я слова Эльзы и в очередной раз согласилась с ней.

Стрельба прекратилась. Ричард говорил о какой-то группе захвата. Но на дороге все было тихо — ни души. Вероятно снайперы нейтрализованы, группа захвата тоже, и все закончилось… Тогда почему Ричард не возвращается? Машина, за которой прятался Барретт, практически потухла и прекратила освещать даже то немногое, что ранее мне удалось рассмотреть. Вдалеке, ярдах в ста и где-то сбоку за изгибом дороги, горел придорожный фонарь, но его конус света только сгущал темноту вокруг нас. На секунду я закрыла глаза, прислушиваясь к мертвой тишине, и меня накрыло липким холодным чувством, что что-то не так. Словно рядом, совсем близко от меня был незримый враг, и я осталась совсем одна на этой промозглой холодной дороге с запахом гари, пропитавшим мои легкие, с грязью вперемешку с чужой кровью, въевшимися в мою кожу, с непонятно — живым или мертвым — телом Дугласа рядом. И темнота… эта разъедающая сознание темнота вместе со сводящей с ума неизвестностью — что с Ричардом, жив ли он, ранен ли.

Я подняла голову навстречу холодным струям дождя и попросила: "Господи, защити его! Пусть он будет жив! Я сделаю все, что ты захочешь, только пусть он будет жив! Подай мне знак! Я не знаю, что мне делать! Подскажи! Направь!" Но ничего не происходило, лишь шумел дождь, барабаня по искореженному металлу, а вдалеке слышался шторм разбушевавшейся стихии, как во сне с мамой. И я бесшумно зарыдала, заплакала как маленький ребенок, прикусив нижнюю губу. Слезы вперемешку с дождем лились по щекам, из носа текло, мое лицо было искажено рыданиями, и меня сотрясало от безмолвных всхлипов и нервной дрожи. Трясущимися руками в грязи и крови я вытирала дождь и слезы с лица, все тело било крупным ознобом, волосы, полностью растрепавшись из косы, слипшимися прядями свисали по груди и плечам, сарафан мокрыми разодранными клочьями облеплял мою фигуру, — я полностью походила на маму из сна.

Внезапно сверкнула фиолетовая молния, громыхнул гром, как во сне с мамой, озаряя все пространство вокруг, я резко вскинула голову и ясно увидела Ричарда — он лежал на животе, уткнувшись лицом вниз и не шевелился. В душе все оборвалось. В эту секунду мое сердце перестало биться, и мне казалось, земля ушла из-под ног. Я потеряла его, как потеряла маму и ребенка! Он ушел, как ушла мама! Почему людей, которых я люблю, отбирают у меня!!! Нет-нет-нет! Не смей паниковать! Не смей даже думать так! Я просила Бога подать мне знак, направить — может быть, мне его показали, чтобы я пришла на помощь! Может быть, он еще жив, просто ранен, как Дуглас, и я успею что-то сделать!

Я с шумом вдохнула холодный воздух и, уже больше не думая ни о чем, вскочила с колен и на трясущихся ногах бросилась, что есть сил, в сторону джипа.

Тридцать ярдов… нас разделяло всего каких-то тридцать ярдов, но они мне казались дорогой длиною в жизнь. Я мчалась к нему, путаясь в складках длинного разорванного сарафана, не замечая ни тяжести бронежилета, ни слабости в ногах после болезни и пережитого шока, ни жжения в груди от нехватки воздуха, ни холодного косого дождя, больно хлеставшего меня по лицу. На полпути я поскользнулась, упала на колени, раздирая их до крови, и больно ударилась ладонями и локтями. Я собиралась встать, но не успела разогнуться, как услышала характерный звук пули, казалось, над самой головой, и глугой хлопок вдалеке. Краем сознания я отметила, что он был не таким громким, как предыдущие. Я вскрикнула, инстинктивно обхватила голову руками, оцепенев от неожиданности, но услышала быстро приближающиеся шаги. Не успела я отреагировать, как меня, знакомыми железными тисками обхватив вокруг живота, оторвали от асфальта. Я услышала жесткое "сгруппируйся", и мы со всей мощью рванули вперед.

ЖИВ! Я крепко сжала его предплечье, но прежде чем успела поблагодарить Бога за спасение Ричарда, совсем рядом свистнула пуля, одновременно послышался отдаленный хлопок, Ричард дрогнул всем телом, ослабляя хватку, и мы полетели на асфальт. Я больно приземлилась на колени и локти, а Барретт рухнул сверху, придавливая меня свинцовой тяжестью и заслоняя собой, словно живым щитом. В голове пронеслось "ТЫ НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ РЯДОМ С НИМ", и я почувствовала горячую кровь на своем затылке. Это была его кровь — она пропитывала мои волосы, омывала мою шею и грудь, стекала по лицу, словно кровавые слезы, и я чувствовала на губах ее солоноватый привкус.

Ричард не шевелился, не подавал никаких признаков жизни. Я не знала, что с ним, убит он или ранен. Я ощущала себя так, будто была похоронена на этой безлюдной пустынной дороге среди обломков раскуроченной техники и изуродованных взрывами трупов, придавлена его безжизненным телом, словно надгробной каменной плитой.