Заноза Его Величества (СИ) - Лабрус Елена - Страница 2

«Мама! Кто я?»

Нестерпимо хочется снова заснуть и проснуться нормальной. Видимо, дышать парами абсента больше четырёх раз подряд все же опасно. И я честно собираюсь переспать эти возмутительные галлюцинации. Возвращаюсь на подушку, складываю руки на груди, закрываю глаза. И глубоко вздыхаю, готовясь к полноценному излечивающему сну, когда дверь в комнату открывается без стука.

— Госпожа, — голос женский, услужливый, вежливый. — Простите, госпожа. Приехал доктор. Его Величество приказал вас осмотреть.

— Я здорова, — открываю глаза, осмысливая полученную информацию. Смотрю в нависающий балдахин. — Мне не нужен доктор.

Или нужен? И видимо, психиатр. Только надо же было так бездарно спалиться, с ходу заявив, что я здорова.

— Он даст вам обезболивающее, чтобы вы могли принять Его Величество после охоты, — мягко, но настойчиво возражает голос. — Его Величество намерен зачать наследника прежде, чем уедет.

Так. Стоп, стоп, стоп. Этот навязчивый бред с властным Георгием продолжается?

— Обезболивающее? — повернув голову, сверлю робкую, не худенькую и довольно приятную тётку в чепце глазами. — Это лишнее. Намерен, пусть приходит, хрен ли эти игры в докторов устраивать.

— Как скажете, госпожа, — смиренно склоняется она. — Ванну принимать будете? Завтрак подать сейчас или после?

— Так давайте завтрак в ванную, — принимаю я решение в мгновенье ока.

Нет, ну а чо? Гулять так гулять!

Как и моё разбуженное коварным полынным напитком воображение, я решаю ни в чём себе не отказывать. И шлёпая чужими босыми ногами по полу, уверенно иду в ванную.

Металлическая лохань скорее напоминает большое ведро, чем тот санфаянс, что я привыкла называть гордым словом «ванна». А помещение, в котором она стоит на витых ножках, светлее комнаты, в которой я проснулась. Горячей воды не пожалели. И сидя на пузырящихся простынях, которыми накрыли металлическое дно, я разглядываю себя в тусклое зеркальце.

Симпатичная. Такое нежное девичье лицо. Идеальная кожа. Глаза цвета тёмного шоколада, но с бесовщинкой (подозреваю, это моя). Аккуратный носик. Пухленькие губки. Зубы белые и ровные. Только на скуле кровоподтёк. Может, это его вчера так внимательно и разглядывал на эшафоте король?

Я даже ловлю себя на мысли, что готова принять эту новую реальность. Если бы только вспомнить как я сюда попала. Хотя зачем мне эта лишняя информация? Мне вроде и так хорошо.

Положив тонкие девичьи руки на край лохани, похрустываю жареным крылышком какой-то мелкой дичи. Может рябчик, а может куропатка. Кто их знает, что тут у них принято подавать на завтрак. Как там сказал этот поп? Абсинтия?

Я, Дашка Смирнова, королева Абсинтии? Ха! Да, легко!

Я, Дашка Смирнова, менеджер среднего звена сорока лет с хвостиком. Незамужняя, но храбрящаяся. Бездетная, но смирившаяся с этим. Что мне было в той жизни терять? К своим годам я даже отчество себе не заработала.

Интересно, а сколько мне сейчас? Восемнадцать? Двадцать? Вытаскиваю я из воды ногу, чтобы полюбоваться узкой ступнёй с аккуратными пальчиками. А вдруг это моя прежняя реинкарнация? Да, я читала: душа может покинуть тело при смертельной угрозе. А я, судя по всему, именно до смерти и напилась. И надышалась ядовитым абсентом до потери душевной ориентации.

Оставив безобразные жирные пятка на кубке с вином, я с головой погружаюсь в остывающую воду.

— Ну, здравствуй, моя новая королевская жизнь! — с этими словами я выныриваю. — Эй вы там! Идите уже потрите своей королеве спинку!

Негоже расстраивать прекрасного короля. Пусть делает своего наследника, раз приспичило.

И спинку трут, пяточки скребут, обтирают, умасливают. Как в хорошем салоне, даже обломанные ноготки подпиливают. Всё как положено. По королевскому прейскуранту.

И пока я плескалась, даже постельное бельё сменили. Правда развесили, сволочи, на массивном стуле окровавленную простыню.

— Ужас, какое тёмное средневековье! — ворчу я, глядя на это безобразие. — Припугнул девку казнью, а всё туда же — предъяви ему доказательства невинности. Чёртов собственник!

Жаль, что после обряда венчания я ничего не помню.

Ни как бедная Катарина теряла девственность. Ни как плакала в подушку, когда суровый супруг ушёл. Уж если девчонка предпочла смерть замужеству, наверняка были у неё причины и поплакать.

— Госпожа, — предлагает мне женщина свежую рубашку.

— Лучше бы ты мне на ноги что-нибудь дала, — тру я одной босой ступней о другую, усаживаясь на кровать в очередной белой хламиде. Ноги мигом замёрзли на каменном полу. — И как тебя, кстати, зовут?

— Фелисия, госпожа, — склоняет женщина голову в белоснежном чепце, похожем скорее на головной убор молочницы, а не центровой служанки. Она даёт короткое указание другой служанке, стоящей, видимо, ниже по их служебной лестнице, и девушка, которой оно адресовано, тут же уходит.

— А король скоро вернётся? — интересуюсь я как-бы невзначай.

Любопытно мне взглянуть на муженька более-менее протрезвев.

— Да, собаки уже прибежали. Значит, Его Величество вот-вот будет.

— Вот и славно, — болтаю я ногами, сидя лицом к окну. Здесь и подожду законного супруга. А заодно и тапки.

И между делом осматриваю комнату.

Просторная. Квадратов двадцать. Нет, тридцать. Прикидываю я в метрах расстояние от стены до стены. Камин. Гобелены на каменных стенах. Короче, всё как полагается в приличных королевских замках. Массивная деревянная мебель тоже ничего. Мне такие нравятся: основательные стулья с прямыми резными спинками, большой стол. А балдахин над кроватью поддерживают витые стойки и навес в цвет тёмного дуба. Эпичненько.

От белья приятно пахнет свежестью. Полы чисто вымыты. А вот уже раздёрнутые шторы грязные. Ну, что, косяк, гражданочки служанки. И витражи в окнах пыльные. В углах паутина. Ощущение, что в этих покоях давно не жили. И комнату готовили впопыхах, явно не ожидая новую королеву.

Хорошо, что хоть не мне воевать с этой пылюкой.

Задрав повыше рубаху, я отползаю на четвереньках к изголовью. Тапок сегодня, похоже так и не будет. А муж-то хоть будет?

Может, позу какую принять поэффектнее? Хотя какая в этом рубище может быть поза? Утопленницы? Брёвнышка? Бери, пока тёпленькая?

Эх, бельишко бы кружевное. Чулочки на пояске. Хотя к такому телу, юному, свеженькому, без единой жиринки, всё лишнее. Хороша ты, Катька, только поди, как все юные девы, красоты своей и не осознавала. Комплексовала, сутулилась.

Невольно распрямляю плечи.

— Идите, девушки, идите! Не хрен тут стоять перешёптываться, — даю небрежную отмашку прислуге, про которую я и забыла, пока пялилась по сторонам.

Служанки поспешно удаляются. А в открытое окно вместе со свежим ветерком вновь врываются голоса, конский топот. И что-то так становится волнительно, что я постыдно ретируюсь под одеяло. Натягиваю его до самого подбородка и превращаюсь в слух.

— Все прочь! — командует Величество хорошо поставленным сочным баритоном у двери. Даёт ещё какие-то указания. Но я слышу только как сердечко бешено колотится в груди. Блин, волнуюсь, как первый раз, честное слово.

И ты посмотри какой горячий! С коня и сразу к молодой жене.

Дверь хлопает. Я выдыхаю.

Ну, здравствуй, мой полынный король!

Держите меня семеро! Только что не присвистываю я, глядя на супруга.

Это ж в какой такой лотерее мне так сказочно повезло? Этот Георгиус не просто хорош — шикарен. Мускулистый, подтянутый, с атласной загорелой кожей под распахнутой рубашкой. МужЫГ. Лет тридцати… пяти, с небольшим. Отмериваю щедро, чтобы не чувствовать себя совсем уж старой рядом с ним. Глаза блестят как у кубинского революционера. Грудь вздымается. Тёмные волосы назад.

— Как себя чувствуете, миледи? — бросает он быстрый взгляд на развешенную простыню. Да, да, протокол соблюдён, брак консумирован, а он первопроходчик хренов. — Мне сказали, вы отослали врача? Напрасно.