Девочка. Книга первая (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" - Страница 38

Я в очередной раз пыталась уснуть, теперь уже без снотворного, но как только я закрывала глаза, передо мной возникал Барретт, будто память специально рисовала мне его образ, не давая уснуть.

Сев на кровати, я сердилась то на него, то на себя, то на всю эту ситуацию, но это не помогало. “Уж лучше бы я страдала от головной боли”, - сетовала я в сердцах, потому что так бы я смогла отвлечься от скомканных и непонятных мыслей, ясность которых глушила энергетика Барретта, будто вкрапляя в их частоту свои помехи, отчего в голове начиналось хаотичное шипение непонятных волн.

Чтобы отвлечься, я решила почитать.

Вспомнив, что все мои вещи остались в комнате, где меня сковывали, я нахмурилась, и мои запястья со щиколотками вновь заныли, будто вспоминая ту ночь. Но я не любила проявлять слабость перед собой и решила не культивировать этот страх — я должна была преодолеть его, и самым эффективным способом побороть свою фобию было взглянуть ей в лицо.

Я собрала свои силы и встала — меня немного пошатывало от слабости и небольшого головокружения, но идти я была в состоянии.

Поправив на себе шорты Ричарда, которые так и норовили упасть, я неслышно вышла из спальни. Остановившись на пороге, я прислушалась — пентхаус был погружен в полную тишину и я была уверена, что вновь осталась одна в этом дворце в стиле хай-тэк.

В очередной раз собрав силы, я не не спеша, держась за стенку, пошла по направлению к своей комнате, где-то на краю подсознания опасаясь встретить Тигра из рассказа доктора Митчелла.

Подойдя к двери комнаты, я сделала глубокий вдох и, набравшись смелости, осторожно ее приоткрыла, до боли зажмурившись и сжав кулаки, будто оттуда могли выпрыгнуть все мои страхи и боль. Но я не хотела до конца жизни боятся этой комнаты, воспоминаний о ней, той боли, которую я испытала, и решительно шагнула внутрь. Наощупь щелкнув выключателем, я бросила взгляд на комнату — здесь все оставалось прежним, как до моего вселения сюда, и никаких следов пыточных атрибутов, как то наручников или ремней, тут не было.

Кроме одного — матрас, на котором я лежала был убран, и теперь вместо него зиял металлический каркас кровати. Поморщившись, я тут же зашла в гардеробную, и, увидев свою раскрытую сумку, в которую запускал руку Барретт, нахмурилась от этого факта. Но думать мне было некогда. Я, почти уже зажмурившись, выбежала в коридор, прижимая книгу к груди, будто желая успокоить ею колотившее о ребра сердце. Опершись о стенку, я чувствовала, как стекает струйка пота по моей спине, как силы почти оставили меня, но я была счастлива — я это сделала! У меня хватило духа зайти в эту пыточною и преодолеть животный страх!

— Ты почему не в постели? — внезапно услышала я тихий баритон и от неожиданности чуть не вскрикнула, резко разворачиваясь.

Передо мной стоял Барретт — он был в одних спортивных шортах, босиком и сканировал мою фигуру. От неуютного чувства я сильнее сжала книгу, будто у меня ее сейчас отберут и подтянула шорты, потому что они так и норовили сползти вниз. И должна была признать, что на нем такие же шорты смотрелись гораздо лучше, чем на мне, учитывая что “свои”, я еще и поддерживала рукой.

— Хотела почитать… — тихо ответила я, показывая взглядом на книгу.

— Ты витамины выпила?

— Забыла… — честно призналась я.

— Поужинала?

— Нет.

Барретт ничего на это не ответил, лишь сделал ко мне уверенный шаг, но я инстинктивно отшатнулась от него, будто мое тело и сознание, вспомнив его ладони, а вернее наручники, которые он держал в руках, пытались защититься от этого мужчины.

Но моя реакция его не остановила; собственно, даже если он ее и заметил, то остался к ней равнодушен и, спустя секунду, он молча вел меня в спальню, плотно фиксируя мой локоть.

— Когда я смогу поехать домой? — спросила я, быстро перебирая ногами, пока меня вели в спальню.

— Как только восстановишься, — констатировал Барретт.

— Но я могу и дома полежать в постели и силы восстановить, — попыталась я в очередной раз отстоять свою свободу.

— Вижу, как ты восстанавливаешься, — недовольно произнес он, вероятно намекая на то, что я, вместо того, чтобы поужинать и погрузиться в сон, брожу по ночному пентхаусу, витамины не пью и еду не ем.

— Это только сегодня так получилось, — оправдывалась я, — а дома даже стены помогают.

Но Барретт на это ничего не ответил, а лишь открыв дверь в спальню, уверенно направил меня к кровати.

Усадив меня на постель он указал подбородком на витамины, которые лежали на тумбочке, а я, опустив глаза, наткнулась взглядом на сотовый и тут же вспомнив разговор с отцом, резко вскинула глаза на Барретта.

— Спасибо за работу для отца и уступки, на которые пошел банк… — тихо поблагодарила я, всматриваясь в его непроницаемые черты лица и пытаясь найти там подтверждение своих мыслей о том, что это была его помощь.

Но Барретт на это ничего не ответил, лишь подтолкнул к кровати столик с еще теплым ужином и посмотрел на меня. Понимая, что ответов я от него не дождусь, а равно осознавая, что если я не съем свой ужин, меня без колебаний накормят внутривенно, я тихо вздохнула и взяла вилку.

Увидев, что голодный бойкот я устраивать не собираюсь, он развернулся к выходу, и я, неосознанно вскинув на него глаза, замерла, забыв как дышать, рассматривая его спину.

Это была спина Воина — она была испещрена шрамами, вырисовывая резкий хаотичный узор, который вовсе не портил общей картины, скорее наоборот, добавлял недостающие штрихи к его портрету. Но не только это поразило меня: по всей ширине могучих плеч Барретта раскинул крылья грозный орел — зажав в своих цепких когтях трезубец, якорь и пистолет, он сердито смотрел на меня исподлобья и будто говорил, что он за мной наблюдает.

Пока Барретт шел к выходу, я рассматривала эту поистине грозную татуировку и вновь вспоминала наш неоднозначный разговор с Генри о непростой реальности, без четких границ между белым и черным и без общепринятых догм о добре и зле.

Всю ночь мой воспаленный мозг под воздействием эмоций и разговора с доктором Митчеллом рисовал во сне какие-то неясные картинки, отчего я то и дело просыпалась. Я не могла и не старалась запомнить этот бред, но все же одну из картинок, пришедшую мне яркой оранжевой вспышкой, я отчетливо запомнила — мне снился огромный тигр, гораздо больше обычных размеров. Он обходил спальню по периметру, не обращая на меня внимания, а я, затаив дыхание, боялась пошевелиться, следуя глазами за хищником. Внезапно тигр повернул свою массивную голову в сторону кровати и посмотрел на меня. Его глаза цвета стали переливались, словно серебристая мерцающая ртуть, гипнотизируя и засасывая в воронку осмысленного мудрого взгляда, и я, сама не понимая почему, протянула к нему руку. Тигр исподлобья посмотрел в мои глаза и медленно пошел на меня. От чувства, что на меня надвигается грозный хищник, я зажмурилась до белых пятен перед глазами и в следующую секунду, резко открыв глаза, увидела потолок. Сердце учащенно билось, лоб покрылся испариной, и я все еще не могла понять — в какой реальности я пребываю. Осмотревшись по сторонам и не найдя никого в спальне, я вздохнула, успокаивая сердцебиение, и вновь опустилась на подушки, осознавая, что мне просто приснился странный сон.

И все же, что-то мне не давало покоя, будто за мной кто-то наблюдал. Приподнявшись на локтях, я еще раз осмотрела комнату, опасаясь в любую минуту увидеть массивного тигра, но в спальне оставалось все по-прежнему, за исключением одного — на тумбочке лежал тюбик с мазью от синяков и четыре трикотажных манжета — как я поняла для запястий и щиколоток — да, это определенно была моя реальность.

Внезапно в дверь тихо постучались, и я, ожидая увидеть телохранителя, поправила на себе батник Барретта и ответила:

— Дуглас, вы можете войти.

Но как ни странно, на пороге вместо крепкого телохранителя появился невысокий подтянутый азиат лет двадцати, который вкатил в спальню сервировочный столик с едой.