Fallout: Equestria (ЛП) - "Kkat" - Страница 96

С другого боку, мне нужно было поговорить с Монтереем лично, прежде чем строить дальнейшие планы, особенно если эти планы включали в себя пунктик оставить его на произвол судьбы. К сожалению, констебли Башни Тенпони не позволили бы не-гражданке, вроде меня, находиться возле него.

Но это не беда.

Волна ментоловго вкуса, и мир взорвался яркими красками. Пройти мимо охранников было раз плюнуть. Я была очаровательной умной кобылкой; даже если они мне были не интересны, я была определённо интересна им. Я даже была в состоянии уболтать одного из них дать мне карандаш и планшетку. Что было замечательно, потому что сейчас, когда мой разум освобождён от природной вялости, у меня появились идеи!

Потоковый генератор будет непревзойдённым приобретением. Как закончим дела в Башне Тенпони, вернёмся обратно и отремонтируем Небесного Бандита. Может, заложим крюк домой, на станцию Р-7, чтобы маленько починиться и привестись в порядок. Затем мы смогли бы направиться прямо на Филлидельфию, не обращая никакого внимания на опасности...

— Чего тебе надо? — Кислый голос Монтерея Джека прорезался сквозь моё погружение в гениальность от Праздничных Минталок. Я посмотрела и обнаружила его стоящим на кровати из заплесневелого сена в задней части ограждённой решеткой камеры.

Я заново переосмыслила то, где и ради чего я здесь. Глядя на неприятного бежевого жеребца, я рубанула с плеча:

— Зачем, во имя Селестии, ты признался в том, что сделал? Ты знал, что тебя посадят, а то и убьют за это.

Монтерей Джек вперил в меня ледяной взгляд. И, наконец, как если бы он говорил с ребёнком, произнёс:

— Потому что Эквестрийская Пустошь требует жертв. Ты ещё не пробыла тут достаточно долго, чтобы понять это... — Он осмотрел меня. — Но полагаю, ты уже начала понимать. Уже не невинная маленькая кобылка, которой ты была три недели назад, не так ли? Ты убивала. И не просто чудищ, ты убивала других пони. Скажи, когда ты вышла из того Стойла, ты была убийцей?

Шокированная, я подалась назад. Я понятия не имела, как это могло быть с чем-то связанным, но я знала, о чём он говорит. Я помнила, как смотрела на меня Вельвет Ремеди — словно я была по круп в крови. Так я себя представляла в тёмные времена и в кошмарных снах.

— Я знаю, что ты мародёрствовала над трупами. Как насчет воровства у рейдеров или у других пони, которые такие плохие, которых Пустошь довела до такого безумия, и значит, что оправдать можно довольно много из того, что ты им причинила? А как насчет тех пони, воровство у которых сложней оправдать... Или теперь воровать у всех подряд просто и легко? — Слова Монтерея Джека пробудили воспоминания о взломе в сарае Сильвер Белл.

— А ты ещё никого не предавала? Не оставила никакого пони подыхать, спасая собственную шкуру? Убивала невинного, только потому, что это единственный способ спасти себя и близких? — Он таращился на меня, читая отвращение в моих глазах. — Нет? Как насчет более мелких вещей. Доводилось просто уйти?

Разум тут же нарисовал голубую пони, загоняемую насильниками. Но это же не в счёт! Мы даже спасли её жизнь. Каламити даже дал ей целебные зелья. Мы же не просто бросили её на произвол судьбы. Мы помогли! ...А потом оставил её. Вельвет Ремеди, поняла я под ПрМ, ни за что бы не позволила нам уйти не удостоверившись, что кобылка в безопасности и не травмирована расправой Каламити над жеребёнком. Но я-то почему на этом не настояла? Что со мной не так?

Монтерей Джек ждал. Единственный ответ, который я могла дать — кивок. Я кивнула ни на один из его вопросов конкретно, я просто внимательно слушала то, что он говорил.

— Пустошь Экестрии требует жертв. Она заставляет обтёсывать частички самого себя, пока ты не перестанешь узнавать себя. Так ты находишь добродетель. Ты находишь в себе что-то, во что ты веришь, с чем ты не будешь искать компромисс. Никогда. И до тех пор, пока ты хранишь эту частичку себя, одну добрую черту, только тогда ты сможешь перенести вид того, кого ты видишь в зеркале каждое утро. Это становится твоим якорем, вещью, которая позволяет жить самим с собой.

— Моя добродетель, мой якорь, это то, что я честный пони. Я хозяин своему слову. Я никогда не обманывал покупателя. Я не лгу. И до тех пор, пока я смотрю на себя и знаю, что я всё ещё честный пони, то я могу выдержать всё, что я сделал для обеспечения безопасности моей кобылки и жеребят.

— Но... — Я уставилась на него, не желая понимать. — Ты же мог молчать!

Он взглянул:

— Ну, и как долго? Я вернулся, а чёртово радио о тебе уже всем уши прожужжало. Мои дети каждый день слушали новости о твоём, Селестия побери, героизме. Они же тебя, блядь, боготворят. И каждый день я помнил, что я повстречал их кумира и попытался её ограбить. И я молчал, но непроизнесённая ложь остаётся ложью. И этот яд убивал меня не хуже любой петли на шее.

Его глаза сузились, и он вытянул свою морду через решетку так близко ко мне, как только смог:

— Не думай, что я сделал это ради тебя. Я это сделал, чтобы спасти себя. Даже если это меня убьёт.

Я отступила. Я не была уверена, был ли Монтерей Джек сломлен, валял ли дурака... или был до ужаса, до мурашек в своём уме. Я развернулась, чтобы уйти.

Когда я вышла за дверь, он крикнул мне вслед:

— Если ты ещё не нашла свою добродетель, то тебе лучше поторопиться. Пока в тебе осталось то, что ещё можно спасти.

* * *

Во мне всё ещё бурлила крутость Праздничных Минталок, когда я наконец вернулась к остальным. Так что убедить их присоединиться ко мне в охоте на музыку было легче паренной репы. (Я была убеждена, что возникнут конфронтации, но когда я пришла, Вельвет Ремеди была погружена в шар Флаттершай, давая мне шанс сперва поговорить с остальными). Каламити я как раз напомнила про потоковый регулятор. Для Вельвет Ремеди я повернула дело как шанс впечатлить диджея Пон и, возможно, записать свою собственную музыку. Она напомнила мне, что она теперь доктор, не просто певчая птичка из Стойла, но это её не совсем искреннее нежелание, я смогла преодолеть, заявив, что это позволит её прекрасным песням свободно порхать. СтилХувз же вообще не вмешивался — ни с желаниями, ни с возражениями.

Фабрика "Алый Скакун" была далеко от линий Луны или Селестии, так что спустя полчаса мы брели через городские трущобы Руин Мэйнхэттена. Ломка от Минталок была сильной, как никогда раньше, и единственная вещь, удерживающая меня от съедания ещё одной, было обещание, что продержусь до Алого Скакуна. Я не могла сражаться в таком состоянии: тупой и полуслепой. Мне нужен этот перерыв. И если я сейчас приму ещё одну, то есть риск, что ломка начнётся прямо посреди боя. Так рисковать я не могла.

Отойдя назад, чтобы идти рядом со СтилХувзом, я заметила, что Каламити и Вельвет Ремеди неосознанно изменили шаг, чтобы проложить дистанцию между собой. Я закатила глаза. Они и раньше то были не супер. Депрессия всё усиливалась, а их молчаливое противостояние совсем не помогало.

— Итак... почему ты ещё с нами? — спросила я, надеясь, что мой тон не был глухим или обескураживающим. — Ты уже проводил нас до Башни Тенпони.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл? — раздался глубокий голос из брони Стального Рейнджера.

Я замахала копытом:

— Нет, нет, я не это имела в виду. Я просто... я хотела знать, почему такой пони, как ты, продолжает со мной путешествовать.

— Может, мне просто больше делать нечего.

Я смотрела вперёд, не веря ему ни на грош. Хотя, зачем ему лгать? Похоже, все мои спутники готовы были уставиться на меня. Вела ли я себя, как параноик? Или же СтилХувз был угрозой?

Погруженная в мрачное созерцание, я не заметила, как остальные впереди меня остановились. Я стукнулась об круп Каламити, царапнув его броню своим рогом.

— Эй. А чего..? — начала я раздражённо спрашивать, но слова так и застряли у меня в горле, когда глаза увидели огромный плакат на свободно стоящей разрушенной стене.

Плакат изображал пегаса, закованного в гладкую чёрную броню. Броня выглядела устрашающей, почти насекомообразной. Боевое седло выглядело как панцирь из оникса с двумя торчащими антеннами, кончики искрились зелёной магической энергией. Как и у СтилХувза, даже хвост пегаса был защищён пластинчатой бронёй. Но в отличие от брони Стального Рейнджера, здесь хвост служил и в качестве оружия, заканчиваясь диким, светящимся шипом. У меня было такое чувство, что я видела кошмарную версию брони Стальных Рейнджеров. Под пегасом, застывшим в воздухе в наиболее угрожающей позе, были нарисованы зебры — убитые или разбегающиеся.