Невеста на ужин - Богданова Екатерина (1) - Страница 32

— А тебя вообще как зовут?

Волчара смерил меня взглядом, фыркнул и прикрыл морду лапой.

— Сам дурак, — огрызнулась я. — Понимаю, что сказать не можешь, но как-то же мне тебя называть нужно. Не серым же.

Зверь навострил уши и оскалился.

— Будешь Серегой, — решила я. — Сокращенно — Серый, а то я уже привыкла. Как тебе?

Серый протеста не выразил, только опять, как на дурочку, на меня посмотрел. Сама знаю, что себе же противоречу, но на душе спокойнее стало. Он же почти человек, значит, и имя должно быть человеческое, а не кличка. Вернуть бы еще ему человеческий облик, вообще замечательно было бы.

— Надо будет с Броней посоветоваться, как тебя в человека превратить, — проговорила, продолжая лохматить и без того лохматую голову друга.

Серый напрягся и рыкнул.

— Что? Он тебя обидел? Я так и знала, что этот гений на всю голову что-то с тобой сделал, — воскликнула, заглядывая Серому в глаза.

Серый фыркнул и мотнул головой.

— Что? — не поняла я. — Он сделал тебе больно?

Зверь опять мотнул головой.

— Нет? — совсем запуталась я. — Тогда что?

Серый вздохнул и положил голову на подушку.

— Как же тебя понять? — прошептала я.

— Да что тут понимать-то, — хмыкнула Дарка, заглянув в комнату. — Брон вот тоже хочет его обернуть, а он сам не хочет.

— Как это не хочет? — вскинулась я. — Конечно, хочет!

— А ты сама подумай, он всю жизнь зверем прожил, как ему теперь человеком-то? Потому, наверное, у Брона ничего и не выходит, что Серый твой сам не хочет.

И Дарка ушла дальше хозяйничать на кухне, а я призадумалась.

— Правда не хочешь? — спросила шепотом, обхватив руками лохматую голову и вглядываясь в желтые глаза.

Серый вздохнул и отвернулся. Свернулся калачиком, прикрыл морду лапой и притворился спящим.

— Как же так? — совсем сникла я. — Ты же человек. Неужели ты не хочешь жить полноценной жизнью?

— Идите завтракать, — позвала из кухни Дарка.

Стол уже был накрыт на двоих, а рядом с ним на полу стояла большая миска с отварным мясом.

— Садись, — кивнула Дарка. — И я заодно позавтракаю, с ночи на ногах, за тобой приглядывала.

— А Кристос где? — спросила я.

Думала, что вторая порция для него, а его, оказывается, нет. Неужели больше не будет, как надсмотрщик, за мной везде таскаться?

— У него мать совсем плохая, скоро отмучается, попрощаться пошел, — ответила Дарка.

Вот как, оказывается. У Кристоса мать при смерти, а он тут со мной возится. Теперь понятно, почему он так психует.

— Ты ешь давай, — проговорила Дарка, — стынет же. Бери пример с Серого своего, вон как уплетает. И не мучай ты его. Сама подумай, как он будет человеком? Для него такая жизнь в самый раз, а обернете вы его, и что? Учиться ходить, говорить, все заново. Да и куда он денется-то? Ни дома, ни родных. Тебе вон как несладко у нас, вот и ему так же будет.

Я покосилась на Серого, вгрызшегося в мясо, и едва не расплакалась. Ну как так-то? Я же надеялась, думала — превратится он в человека, вдвоем против всего этого мира дружить будем. А он не хочет… И опять я одна, а одной против целого мира ой как страшно. Но, с другой стороны, если ему так лучше, пусть остается зверем. А дружить против всех у нас и так неплохо получается.

— Ничего, Серый, прорвемся, — улыбнулась другу.

Серый поднял голову, посмотрел на меня, довольно сощурился и продолжил поглощать свой завтрак.

— Кстати, Дарка, а что там с мясом сырым не так? — спросила, придвигая поближе тарелку с кашей, розовенькой такой, ароматной. — Почему Серому его нельзя?

— Так дикие от него звереют, — ответила женщина. — Потому их и дикими называют, что они, если в охоту уходят, человечность окончательно теряют. Твой не такой, его, наверное, кто-то подкармливал, может, кто из родителей тайком еду таскал. Потому и поймали. Если бы совсем задичился, живым не дался бы. А так слишком людям доверял, вот и попался. У нас такого нет, а Валиек славится своими охотами. Он свою свиту и людьми порой кормит, что ему дикий. У нас, если провинился, наказывают камнями, иногда плетью, в крайнем случае изгоняют. А Валиек всех непослушных свите скармливает, оттого и сила у него такая, что лорды возражать не смеют.

— Это как — камнями? — округлила я глаза. Про плеть и изгнание спрашивать не стала, тут и так все понятно, но камнями…

— Да просто, — пожала плечами женщина, — украл кто или вред какой соседу сделал, выводят на площадь, и каждый желающий может в него камень бросить. Увернешься — твое счастье, а нет — значит, заслужил. Но желающих обычно мало, только родные пострадавших, да Иворг иногда, если совсем уж провинность серьезная, парочку караульных присылает. А они метко бьют, в лицо.

— Подождите, а разве у вас не Акайя за порядок отвечает? Иворг-то тут при чем? — не поняла я.

— Акайя у нас отвечает за безопасность домена, а с народом Иворг разбирается, — пояснила Дарка. — За мою жизнь только один раз было такое, что Акайя вмешалась, когда одну девчонку убил кто-то. Иворг со своими караульными найти виновного не смогли, так Акайя своих на это подрядила. Оказалось, пришлый из подворья лорда Жанка девку замучил, так его Акайя лично наказала — заклеймила и изгнала. Говорят, далеко не ушел. Люди-волки таких не жалуют, а он к ним сунулся.

— А зачем он к ним пошел? — удивилась я.

— А куда еще? Одному в лесах выжить трудно, зверье. А у волков какая-никакая зашита. Да только они редко кого принимают, — пожала плечами Дарка. — Оттого у нас и живут все дружно, что деваться больше некуда.

— И откуда ты столько всего знаешь? — покачала я головой, выскребая из чашки остатки каши. Разговаривая и не заметила, как умяла всю порцию.

— Еще? — кивнула женщина на пустую чашку.

— Нет, спасибо. Объемся и совсем обленюсь, — улыбнулась я.

— Ну как хочешь, — сказала она. — А знаю я немного, только то, что дозволено.

— Что-то мне кажется, что большинству местных дозволено намного меньше, — протянула я.

— Так я же из стражей, — улыбнулась она. — Служила под началом Акайи, а когда мать умерла, ушла, за братом и сестрой смотреть некому было. Но Акайя меня не забывает. Вот и сейчас к тебе подрядила. Посмотрю за тобой, и сестра получит вольную на выбор будущего.

— Вольную на выбор будущего? — опешила я.

— Сама решит, кем стать, потому что я уже домену послужила. А у вас разве не так? — удивилась Дарка.

— Нет, — покачала я головой. — У нас каждый волен сам решать, кем ему быть. Все зависит от способностей… ну и от финансовых возможностей родителей.

— Хорошо у вас, наверное, — вздохнула женщина. — У нас хотя бы один живой из каждого дома обязан пойти в услужение к кому-то из старейшин. Тогда остальные могут сами решать, кем быть. А у кого во дворе нет служителя домена, тех Иворг распределяет. Но он хороший, спрашивает, кому что по душе. До него был Закар, он, говорят, вообще не разбирался, что к чему. Где рабочих рук не хватает, туда и отсылал. А толку-то. Если душа не лежит, и работы не будет. С Иворгом у нас и урожаи больше стали, и народ доволен.

— И давно у вас Иворг председательствует? — спросила, переваривая новую информацию.

— Чего? — не поняла Дарка.

— Сколько лет Иворг старейшина? — перефразировала я.

— Я точно и не скажу, моя бабка была еще молодой, когда он в старейшины вызвался, — ответила Дарка.

— Как это — вызвался? — совсем запуталась я.

— А ты думаешь, много желающих? — усмехнулась она. — Бабка рассказывала, у Иворга жена заболела, вот он и пошел в старейшины, когда его предшественник выгорел. Выторговал лекарство для нее за себя. Да она все равно в срок умерла, а он вот служит до сих пор.

— Что значит — выгорел? — спросила я шепотом. А каша всколыхнулась в желудке и едва наружу не попросилась.

— Так старейшины-то у нас неспроста долго живут да столько знают. Их сила свиты подпитывает, но она же и губит. Акайя уже вон сдавать начинает, Иворг тоже скоро силу терять начнет, Брон пока молодой, подольше продержится, а Мранор еще Далиека видел, все удивляются, как он так долго терпит.