Самый опасный возраст (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна - Страница 20

– Вы подумайте, конечно, – тем временем продолжал начальник отдела. – Посоветуйтесь с родными, с друзьями.

– Сколько у меня есть времени? Ну, чтоб подумать?

– Две недели. Эта и следующая до понедельника. Мы понимаем, вопрос серьёзный.

– Хорошо. Я подумаю.

– Вот. – Он взял визитку и написал на ней номер телефона. – Это мой личный мобильный. Сразу позвоните мне. Знаете, утрясти вашу кандидатуру было нелегко. Начальство предпочитает мужчин на таких должностях.

– Это понятно. – Елена Михайловна вздохнула и сунула визитку в сумочку.

Когда Валентина Григорьевна буквально повисла на руках дочери по дороге в травматологический пункт, чтоб там засвидетельствовали Дашкины побои, она почувствовала, что организм требует немедленного отдыха. Чёртовы ноги отказывались шевелиться, в стопе правой опять появилось ощущение, что туда забили гвоздь, и он ёрзает там туда-сюда при малейшем движении. Доктор в свое время объяснил Валентине Григорьевне, что такое ущемление в стопе происходит у большинства женщин, ходящих на каблуках. Ха! Интересно, где этот доктор в наше время видел женщин, не ходящих на каблуках? Первый раз такое вот ущемление приключилось с Валентиной Григорьевной, когда ей было всего-то ничего, лет сорок пять – сорок восемь. Но тогда она ещё могла собрать волю в кулак и перетерпеть эту адскую боль, делая вид, что всё в порядке. С возрастом болевой порог сильно уменьшился, да и сила воли куда-то подевалась. Поэтому сейчас, в свои шестьдесят два Валентина Григорьевна уже надевала каблуки только в ответственных исключительных случаях, тем более что нынешняя мода позволяла оставаться модницей и в сапогах без каблуков. Правда, Валентина Григорьевна являлась не просто модницей, а ещё и женщиной не желающей сдавать позиции, а каждая настоящая женщина, безусловно, понимает, что на каблуках выглядит всё же эффектней, гораздо эффектней.

Доковыляв, наконец, до травматологического пункта, ляпнувшись там, в коридоре на скамеечку и вытянув измученные каблуками ноги, она посмотрела на несчастных пострадавших от нечищеных тротуаров и сосулек. Пострадавшие маялись в ожидании своей очереди к врачу. Глядя на них, Валентина Григорьевна решила, что нужно срочно куда-нибудь лететь за границу. Причем неважно куда, лишь бы подальше отсюда. Несчастные выглядели примерно одинаково. Какие-то бесформенные и бесцветные. Многие женщины были явно моложе Валентины Григорьевны, но что с того? Как говорится, без слёз не взглянешь и отворотясь, не налюбуешься!

Валентина Григорьевна вспомнила собственную бабулю, ту самую, которая платила за себя сама и не принимала никаких подарков и помощи даже от родных. У бабули в кармашке кофты всегда имелось круглое зеркальце. Она периодически его доставала, смотрелась в него, хмыкала и говорила: «Ну и страшилище», после чего прятала зеркальце обратно в карман. Конечно, бабуля не была страшилищем. Бабуля была бедной. Очень бедной, как большинство бабуль в советское время. Бабуля существовала на нищенскую пенсию, так как её документы о рабочем стаже сгорели при взрыве бомбы в блокаду вместе с заводом, на котором бабуля тогда работала. Стаж восстановить не удалось. Поэтому бабуля на пенсии ещё подрабатывала гардеробщицей. Но при этом, несмотря на возраст и нищету, она оставалась красивой. Бедная, красивая, гордая и очень худенькая. В индийской шерстяной кофте и цветастом ситцевом платье. Зимой и летом. Зимой у бабули к наряду добавлялись войлочные сапоги «прощай молодость» на молнии спереди и драповое пальто с каракулевым воротничком. На голове бабуля носила платок. Но не платочек а’ля деревенщина, а платок типа шаль или шарф. И ещё у бабули имелись очки. Простецкие роговые очки со стеклами, поделенными на половинки для дали и для чтения, одна дужка этих очков сломалась и была примотана изолентой. А за стёклами очков прятались лукавые большие глаза. И руки бабули были очень шершавые. Валентина Григорьевна почему-то очень любила в детстве гладить эти шершавые руки. Так вот, если посадить в эту очередь травматологического пункта бабулю Валентины Григорьевны, она бы всё равно выделялась среди этих добротно одетых, сытых, но каких-то серых людей. Она бы просто сразу бросилась в глаза. Отчего так? Вот и Дашка, одетая по поводу похода на митинг довольно скромно и практично, тоже почему-то сразу бросилась полицейским в глаза. Не удивительно, что её замели. Такую девицу и без розового рюкзака за версту видать. И Ленка тоже красавица, хоть и клуша. Сидит унылая, нос повесила, а всё равно выглядит лучше всех.

Как бы в подтверждение всех этих невеселых мыслей Дашка плюхнулась рядом, взяла Валентину Григорьевну за руку и спросила, разглядывая её вызывающие парадно-выходные сапоги:

– Бабуль, а тебе никто не говорил, что ты одеваешься не по возрасту?

– Как же! Нинка, приятельница моя всё время такое говорит. Ты б её видела. Главное обидно, женщина она из себя ничего такая, без тройного подбородка, стройная, я бы даже сказала, фигуристая. И не бедная совсем. Носит постоянно какие-то юбки клёш и блузки с бантами или пиджачки. Где она их покупает, неизвестно, такой гардероб в восьмидесятых училки очень уважали. На ногах полусапожки. Боже упаси джинсы надеть. Седину даже не закрашивает. Волосы не стрижет, в дулю завязывает или хвостик. Про косметологов ничего не знает, и знать не хочет. На лице вся скорбь еврейского народа. Эту б Нинку приодеть да хотя бы подстричь…. Где там! Она считает, что всему свое время, и в любом возрасте есть своё хорошее! Ерунда полная! Вот скажи, что может быть хорошего в старости?

– Ну, не знаю.

– И я не знаю. Есть всё подряд нельзя, особенно вкусное. Пить, гулять и веселиться тоже. То желудок, то печень, то ещё какая-нибудь дрянь сразу даёт о себе знать. Начинаешь одно лечить, тут же выясняется, что ты этим вредишь всему остальному. Ну, да чего я тебе рассказываю, ты сама про лекарства всё знаешь. Так что ни хорошего, ни радости в старости никакой нет! Даже принарядиться толком не получается. Сапоги на шпильке надела, сразу ноги отвалились, куртку короткую нацепила, тут уже и задница следом за ногами полетела. Без шапки зимой на мороз не выйдешь, голова тоже отвалиться может. Но я сопротивляюсь, как могу. Конечно, мини-юбку уже не надену. Хотя…

– Ты у меня, самая лучшая и самая красивая бабуля на свете! – Дашка чмокнула Валентину Григорьевну в щёку.

– Эй, ты поосторожней со своими нежностями, а то шубу мне носом разбитым измажешь, а шубы нынче очень недешевы!

Дашка испуганно схватилась за нос.

– Не переживай, ты и с разбитым носом красавица, и мамаша твоя тоже девка хоть куда!

– Надо говорить зачётная! – Дашка захихикала.

Этот термин Валентине Григорьевне очень понравился. То есть, девушкам Смирновым даже в травматологическом пункте зачет, а вот остальным – нет! Вот интересно, отчего бы это все девушки Смирновы, включая бабулю Валентины Григорьевны и её маму, хоть они и не Смирновы вовсе были, а Малютины, все, как на подбор яркие красавицы, то есть, зачётные, и все, как на подбор полные неудачницы в личной жизни. Правда, Ленка вроде бы мужичка неплохого зацепила, ничего такой мужчина, сразу видно хозяйственный, может, и получится у них чего-нибудь. Авось срастётся. Валентина Григорьевна, конечно, ругала дочь за легкомысленное поведение, но так, больше для порядка. Если Ленку не ругать, она на все пуговицы застегнется и ни одного мужика к себе вообще не подпустит, а так хоть назло матери. Конечно, все мужики сволочи, но вдруг Ленке повезет? Возраст-то ещё, какой хороший. Самый замечательный возраст, хоть и опасный. Может, и правда, будет потом, что вспомнить. Действительно, зачем бабе в этом возрасте внуки? Валентина Григорьевна вспомнила себя в Ленкином возрасте и своё изумление от свалившейся на неё тогда внучки.

Кстати, о внучке, у неё, дай Бог, всё ещё впереди. Правильно, что не торопится. Кавалеры-то есть. И журналист, и одноклассник, еще кто-то там, который «никто». Обычно эти «никто» самые главные. Вот если бы действительно никого не было, тогда бы следовало волноваться. Вон, как у одной знакомой внучка оказалась из этих, ну, которым мужчины вовсе даже не нравятся. Никаким боком. Вот, где проблема-то! Тут себе мужика-то толкового найти трудно, а если бабу себе искать? Как её отыщешь-то такую же уникальную, которой мужики ни к чему да ещё, чтоб тебе самой по сердцу пришлась? Валентина Григорьевна от этих мыслей аж зажмурилась. Вот, где невыполнимая миссия. Вся надежда на интернет. Так что и у Ленки, и у Дашки, пожалуй, всё хорошо. Может, на Валентине Григорьевне вся их семейная женская неудача, наконец, и закончится.