Игра Нептуна - Варгас Фред - Страница 43

• Предыдущая
• 43/69
• Следующая

– Одного не понимаю, – подвел итог комиссар, – как она не упала. Я вешу семьдесят два килограмма.

– Знаешь, Виолетта – спец в таких делах. Она преобразует свою энергию во что захочет.

– Я знаю. Она мой лейтенант.

«Она была моим лейтенантом», – подумал он, входя в комнату. Даже если они пересекут Атлантику, в отдел он не вернется, а станет прятаться, как разыскиваемый преступник. Ладно, все потом, сказал он себе. Рассортировать образцы, разрезать на пластинки. Разложить по ячейкам.

Ретанкур присоединилась к ним около девяти вечера. Воодушевленный встречей Базиль приготовил комнату, ужин и выполнил ее указания. Он принес Адамбергу одежду, бритву, туалетные принадлежности и все необходимое на неделю.

– Плевое дело, – рассказывала Ретанкур, поедая блинчики с кленовым сиропом.

Адамберг вспомнил, что так и не купил сироп для Клементины. Миссия невыполнима, так сказать.

– Полицейские снова заявились около трех. Я читала, лежа на кровати, и разыграла для них целый спектакль: ужасное беспокойство за вас, уверенность в том, что произошел несчастный случай. Лейтенант волнуется за своего шефа. Бедная Жинетта, она меня почти жалела. С ними был Санкартье.

– Как он? – встрепенулся Адамберг.

– Расстроен. Мне показалось, что вы ему по-настоящему нравитесь.

– Это взаимно. – Адамберг представил себе ужас сержанта, узнавшего, что его новый друг взял да и убил вилами девушку.

– Он был расстроен и не усердствовал, – уточнила Ретанкур.

– В ККЖ некоторые считают его глуповатым. Портленс говорил мне, что у него в голове опилки.

– Он чертовски не прав.

– Значит, Санкартье не согласен с остальными?

– Похоже на то. Он как будто не хотел пачкать руки. Не участвовать, не влезать. От него пахло сладким миндалем.

Адамберг отказался от добавки. Мысль о том, что Добряк Санкартье, благоухающий миндальным молочком, не бросил его на съедение волкам, слегка взбодрила комиссара.

– Судя по воплям в коридоре, Лалиберте впал в бешенство. Они сняли наблюдение через два часа, и я спокойно уехала. Машина Рафаэля вернулась на гостиничную стоянку. Он выскользнул из сети. Он очень хорош, ваш брат.

– Да.

– Мы можем говорить при Базиле, – продолжила Ретанкур, разливая вино. – Итак, вы не хотите доставать документы через Данглара. Ладно. У вас в Париже есть свой человек?

– Кое-кого я знаю, но полагаться нельзя ни на одного.

– У меня есть надежный человек. Могила. Скала. Но вы должны пообещать, что у него не будет неприятностей, что вы не станете меня расспрашивать, не назовете моего имени, даже если Брезийон арестует вас и прижмет.

– Это само собой разумеется.

– Кроме того, он остепенился и больше не ввязывается в сомнительные дела, но если я попрошу, изготовит для вас документы.

– Это ваш брат? – спросил Адамберг. – Тот, которого вы прятали под халатом?

Ретанкур поставила бокал на стол.

– Как вы догадались?

– По вашему беспокойству. И многословности.

– К вам возвращаются полицейские навыки, комиссар.

– Спорадически. Как быстро он сможет их сделать?

– За два дня. Завтра мы изменим вам внешность и сфотографируем, отсканируем снимки и отошлем в Париж. Думаю, паспорта будут готовы к четвергу. Экспресс-почта доставит их нам в следующий вторник, и мы в тот же день улетим. Базиль купит билеты. Два билета – на разные рейсы, Базиль.

– Конечно, – кивнул тот. – Они ищут пару, так что разумнее будет разделиться.

– Мы переведем тебе деньги из Парижа. А сейчас побудь нашей мамочкой.

– И думать забудьте о том, чтобы высунуться наружу, – сказал Базиль. – Ваши кредитки в дело

пускать нельзя. Завтра фотографию комиссара опубликуют в «Ле Девуар». И твою тоже, Виолетта. Ты выехала из гостиницы, так сказать, «не простившись», и попала в черный список.

– Семь дней в заточении, – посчитал Адамберг.

– Нечего хандрить, – сказал Базиль. – У нас есть все необходимое. Будем читать о себе в газетах, развлечемся.

Базиль был оптимистом, его не смущало даже то, что он прячет у себя потенциального убийцу. Слово Виолетты было для него законом.

– Я очень люблю ходить, – улыбаясь, сказал Адамберг.

– Здесь длинный коридор. Будете шастать туда-сюда. Виолетта, тебя я вижу в образе пресыщенной богачки. Согласна? Завтра с утречка отправлюсь по лавкам, куплю тебе костюм, колье и каштановую краску для волос.

– Одобряю. А комиссару пойдет большая лысина, на три четверти макушки.

– Отлично придумано, – одобрил Базиль. – Лысина меняет человека. Костюм в бежево-коричневую клеточку, лысина и животик.

– И седина, – добавила Ретанкур. – Купи осветлитель. И лимон. Нам нужны профессиональные материалы.

– У меня есть коллега – он кинообозреватель и свой парень. У него полно знакомых среди поставщиков. Завтра я все раздобуду. И сделаю фотографии в лаборатории.

– Базиль – фотограф, – пояснила Ретанкур Адамбергу. – В «Ле Девуар».

– Он журналист?

– Да. – Базиль хлопнул комиссара по плечу. – И у меня за столом сидит живая сенсация. Ты угодил прямиком в осиное гнездо. Не боишься?

– Риск есть, – ухмыльнулся Адамберг.

Базиль весело рассмеялся.

– Я умею молчать, комиссар. И я намного безобиднее вас.

За неделю Адамберг намотал по коридору Базиля не меньше десяти километров и после недельного заточения мечтал об одном – прогуляться по монреальскому аэропорту, но там было полно полицейских, что отбило у него всякое желание расслабляться.

Комиссар взглянул на свое отражение в стекле, проверяя, насколько он убедителен в роли шестидесятилетнего коммивояжера. Ретанкур изменила его от и до, он не сопротивлялся. Преображение здорово развеселило Базиля. «Сделай его грустным», – посоветовал он Виолетте. Так она и поступила. Глаза под выщипанными и выбеленными бровями смотрели совершенно иначе, Ретанкур даже осветлила ему ресницы, а за полчаса до отъезда закапала в глаза лимонный сок. Покрасневшие веки на бледном лице придавали ему усталый и болезненный вид, хотя губы, нос и уши, естественно, остались прежними, и Адамбергу казалось, что они оповещают весь белый свет о том, кто он такой на самом деле.

Он то и дело сжимал в кармане новые документы, как будто проверял, не испарились ли они. Жан-Пьер Эмиль Роже Фейе – такое имя присвоил ему брат Виолетты в великолепно исполненном фальшивом паспорте. В нем даже были проставлены визы: выездная – Руасси и въездная монреальская. Отличная работа. Если брат не уступает в талантах сестре, они могут смело открывать собственную фирму.

Настоящие документы Адамберга остались у Базиля – на случай досмотра багажа. Потрясающий тип этот Базиль. Он каждый день приносил им газеты, наслаждаясь хлесткими статьями об убийце в бегах и его сообщнице. Он был очень внимателен: чтобы Адамберг не чувствовал себя одиноким, он несколько раз сопровождал его в «коридорных хождениях». Базиль и сам любил пешие прогулки на природе и понимал, что его узника «снедает нетерпение». Они болтали, не закрывая рта, и неделю спустя Адамберг знал почти все о девушках Базиля и о географии Канады, от Ванкувера до Гаспези. Базиль никогда не слышал о доисторической рыбе, живущей в озере Пинк, и пообещал непременно нанести ей визит.

– И еще Страсбургскому собору, если однажды приедешь в нашу маленькую Францию, – добавил Адамберг.

Он прошел паспортный контроль, стараясь не думать ни о чем, кроме продвижения на французский рынок кленового сиропа, как поступил бы Жан-Пьер Эмиль Роже Фейе. Удивительное дело – он, умевший мгновенно обо всем забывать, сегодня едва справился со своим мозгом. Раньше он запросто абстрагировался от общего разговора, а теперь задыхался от страха, мысли разбегались…

Жан-Пьер Эмиль Роже Фейе не вызвал ни малейшего интереса у бдительных стражей границы, Адамберг оказался в зале вылета, заставил-таки себя расслабиться и даже купил бутылку кленового сиропа. Именно так поступил бы Жан-Пьер Эмиль Роже Фейе – купил бы сироп для своей матери. Шум моторов и взлет принесли Адамбергу такое облегчение, какое Данглару и не снилось. Он смотрел вниз, на удалявшуюся прочь землю Канады, и представлял, как мечутся в разные стороны сотни растерянных копов.

• Предыдущая
• 43/69
• Следующая