Офицер. Слово чести (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 36

Фотосессия закончена, бойцы отправились отдыхать, я час дал после обеда на это, ну а Крапивин свернув знамя и убрав в своей вещмешок, он его не снимая носил, направился узнать, что там с раздачей патронов. По обозу тот ранее доложимся, так что я был спокоен за тылы с таким фельдфебелем. Дядька их уже отдал, каптенармус разделил на три равные кучи и выдал командирам расчётов, а те сидели и снаряжали магазины. Всё снарядили, и ещё на два магазина в запасе будет. Немного, но на короткое боестолкновение хватит, а там надеюсь ещё добудем. Пограничникам уже выдали два ящика патронов, у них у всех винтовки «Мосина» были, оружие никто не потерял или не выбросил, ну и телегу. Один из погранцов уже коня осматривал, саму повозку. Каптенармус явно самую худшую выдал из всего имеющегося, но та ещё послужит. Корнету я написал расписку на неё, что выдал для перевозки раненых, а тот расписался в получении, и всё, если что, есть чем зад прикрыть. В журнале боевых действий я написал о том, что встретил пограничников и что им выдал, корнет тут расписался, подтверждая. Мелочь вроде, а зацепится при желании за такой пустяк можно, если кто меня утопить захочет. Мой наставник бою на шашках умудрился продать корнету двух верховых коней, деньги у того действительно были, и вместе с сёдлами, подсумками, двумя трофейными карабинами и по тридцать патронов к каждому. Вот куркуль. К тому же, тот тоже как и Егор поучаствовал в фотосессии, со знаменем. Ушлые же они. Корнет тоже ушами не хлопал велел казаку написать ему расписку что кони купленные, чужие трофеи, и дядька взял меня в свидетели, пришлось ставить свою подпись для подтверждения.

Через час пограничники ушли, забрав телегу, куда погрузили своих раненых, и обоих верховых. Тут корнет меня удивил. Умный парень, он двум солдатам коней отдал, и оправил на разведку, чтобы дорогу искали, и основная группа не плутала. Я посоветовал держатся подальше от дорог, где германцы двигаются, мосты и броды ночью переходить, и тот похоже собирался последовать моим советам. Я был для него авторитетом в военном деле, и это было видно. Рапорт по действиям моего подразделения я ему передал, встретит кого из старших армейских офицеров, отдаст, куда направить письмо, а я его запечатал, клей и конверты в вещах были, там на развороте написано. Вот так отправив пограничников, я посмотрел на часы, и объявил подъём, закончился отдых, мы покидаем лагерь, остаются только обозники. Патронов берём побольше, на две-три засады, пока не вернёмся сюда. Про Егора я помню, пусть наблюдает, мы в туже сторону направимся, узнаю, что тот высмотрел, и по этой информации уже решать буду где и на кого засаду устраивать. Войска ли ещё двигаются, или уже обозы пошли, вперемешку с войсками и артиллерией.

Оба взвода и двуколки и боепитанием быстро собрались, а обозники с Крапивиным оставались. Там сейчас четверо с трофейным авиационным пулемётом возились, ленты его на патроны мы не трогали, и вот пытаются сделать авиационную турель, я на это им выдал вторую телегу, будет зениткой, двуколка не подходит, платформа не устойчивая. Крапивину отдал такой приказ, после нашего ухода подготовится к немедленному покиданию временного лагеря. Погрузить всё, лошадей держать под рукой. Ужин чтобы готов был. Приедем, поужинаем и все вместе покинем не только рощу, но и этот район. Если всё удастся, нас с собаками искать будут, и я бы не хотел попасть под горячую тевтонскую руку. Пусть ждут, секреты у них стоят, лагерь под охраной, надеюсь их никто за время нашего отсутствия не найдёт. Если что, пулемёт есть, пусть пока без станины, но вдруг действительно что придумают и сделают, турель ведь с самолёта сняли. Да и инструменты у каптенармуса имеются.

Колонна выстроилась для движения, и мы направились по полевой дороге к той что шла из города вглубь страны, в сторону города Лодзь, и где мы ожидали найти германцев. Дядька, что с двумя солдатами осуществляли головной дозор, двигался в километре от нас, чтобы если что, предупредить. Уже вскоре один из солдат вихрем прискакал. Дорогу видно, германцев на ней видимо-невидимо. Остановив колонну я сам отправился вперёд, и из укрытия, германцы не видят, стал изучать дорогу. М-да, действительно много и соваться сюда с моей пулемётной полукомандой смерти подобно. Надо что-то другое поискать. Я велел найти и вызвать Егора, но тот сам вскоре появился, видимо за спиной приглядывал и увидел нас, ну и дал задание казакам, объехать окрестности. Посмотреть разные дороги, не по одной только этой дороге те двигаются, есть другие, где движение не такое плотное, желательно даже слабое, вот там засаду и устроим. В общем, казаки отправились в разные стороны, ну а я повернул колонну обратно к лагерю. Без нормальных разведданных соваться к германцам я не хочу. Кстати, казакам сообщил, что если удастся офицера выкрасть, да с картой, так совсем хорошо будет, мне язык был нужен. К каждому я прикрепил в напарники солдата верхом, и те унеслись, а мы вот так вернулись ни с чем. Будем ждать. Пока время было я изучил документы лётчиков и карту. Ничего интересного. Однако ждать пришлось недолго. Нет, это не казаки вернулись, дозорный, что на дереве сидел, он там окрестности далеко видел, сообщил что к нам по дороге движется отрад германской кавалерии. Вот ещё не хватало. То, что это просто разъезд, дороги патрулирует, было понятно сразу, тридцать всадников всего, но то что они нас быстро обнаружат, это к гадалке не ходи. Значит нужно встретить и сделать так чтобы ни один не ушёл. И дорога не так далеко, три километра, стрельбу точно услышат, дальность позволяет. Значит, бьём всадников, старясь не зацепить лошадей, сложно, но возможно, выживших коней ловим, на них вьюками припасы и патроны, и уходим. Если так прикинуть, пятнадцати верховых коней нам хватит чтобы всё вывести. Это я и сообщил вызванным взводным и Крапивину, так что мы начали готовится к бою. Главное поближе их подпустить, чтобы в упор огнём встретить.

Всё получись, как и было спланировано, подпустили и ударили в упор. Никто не ушёл, правда, уцелевших лошадей едва с десяток набралось. Их отловили ездовые, верхом на конях казаков, что те тут оставили на сохранение, а раненых лошадей добили. Германцев, впрочем, тоже, но только после того как я отдал приказ. Шёл сбор вооружения, амуниции. Все патроны, а они подходили к пулемётам, стандарт, собирались, оружие портилось, нам карабины не нужны. Три пистолета было, один «Маузер» и два «Люгера». У нас потери тоже были, один легко, другой серьёзнее и это оказался мой штатный писарь. Пленных мне двух притащили более-менее целых. Офицер среди кавалеристов был, но погиб одним из первых. А эти рядовые. Особой информацией те не владели, допрос это ясно показал, те из Третьего кавалерийского корпуса были, и я приказал их пристрелить. Вот тут солдаты меня удивили, они проявили резкое нежелание убивать пленных. Я даже был озадачен, прикидывая как на это реагировать. Не исполнение приказа, это очень серьёзно. Тут меня подчинённые добили, они и раненых кавалеристов не тронули, решив, что им послышалось, когда я приказал их добить. Подумали, что я о раненых лошадях говорю. М-да, всё же воспитание человека из будущего, и человека из местного времени, различается сильно. Даже простые солдаты и то так воспитаны, не тронь слабого, не убивай пленного. Слишком много в них доброго, не хлебнули те ещё, не видели что германцы будут творить, да и уже творят. Для них это цивилизованные европейцы, с которыми нужно обращать как с нормальными людьми.

— Фельдфебель, постройте людей.

В данный момент шло сворачивание лагеря, мы уходили, трофеи уже все были собраны, а тут такой приказ. Когда люди построились, я их осмотрел и сказал вот какую речь:

— Посмотрите на этих двух связанных кавалеристов. Это враг, но вы этого ещё не понимаете, не нужно считать его достойным высокого звания человека. Для германцев русские, всё равно что животные, дикари, недалеко ушедшие от чернокожих каннибалов, и обращение их к нам будет соответствующие. Запомните, когда на дороге вы увидите изнасилованных женщин, забитых прикладами, убитых детей, младенца, прибитого шомполами к воротам дома, расстрелянных пленных, вспомните, что именно вы отказались уничтожать этих чудовищ. Я сам не хочу становиться подобным чудовищем, но я не они, я не буду насиловать, не буду убивать детей, но врагов буду уничтожать всеми своими силами, а они враги. Если бы эти германцы сдались сами в плен, я бы и слова не сказал и сохранил им жизнь, а эти не сдавались, их скрутили, и они пленными не считаются. Ими могут быть только те, кто пошёл на такой шаг добровольно. Этих мы оставим в живых, вы сами так решили, и это будет на вашей совести, когда эти двое вернутся встрой и будут творить на наших землях разные бесчинства. Когда те раненые на поле будут вылечены, они тоже будут это совершать. А теперь по повозкам, приготовится к движению.