Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны - Перумов Ник - Страница 3

– Наварили, наварили! – отозвался целый хор голосов. – Будет чем жажду утолить!

– Вот и славно! – заметно оживился второй гном, чуть пониже ростом. – У меня горло совсем пересохло! Если на мою долю меньше полновесной бочки достанется – обижусь смертельно!

И воины, и встречавший люд захохотали.

– Да там и пять бочек на брата будет, и шесть даже! – выкрикнул кто-то.

– О! – Маленький Гном вскинул руку. Латную рукавицу он так и не снял. – А я-то боялся – ну как не хватит?

Последним, по недавней роханской традиции, в крепость въехал король Эодрейд. Победоносного правителя, вернувшего почти все некогда подвластные Эдорасу земли, встретили дружными криками восторга – короля искренне любили, несмотря на суровый нрав.

Миновав ворота, Эодрейд натянул поводья и привстал в стременах.

Доспехи короля покрыты пылью, но конь великолепной белой масти чист, словно горные снега. Развевается за плечами зелёный плащ, трепещет гордо вскинутый прапорец с распластавшимся в вечном беге серебристым жеребцом на изумруде сукна.

Молодой взгляд жёсток и непреклонен. Упёрт в бок крепко сжатый кулак. Король смотрит на уже втянувшееся в Хельмову Падь войско, на собравшийся народ. Глаза сощурены.

И люди притихают под этим взглядом, смолкают приветственные крики, дети уже не носятся с визгом по траве.

– Спасибо вам, люди! – возвысил голос король. Тишина опустилась, сойдя с высоких хребтов. – Спасибо, что ждали! Спасибо, что встретили!

Голос его достигал сейчас самых дальних уголков ущелья, и короля слушали все.

– Мы победили! – прогремел он. – Никто не смог устоять пред доблестью и мужеством рохиррим! Враги позорно бежали! Правый берег Исены наш, мы владеем всеми землями до Адорна и дальше, до самого Речного Излома! Скоро, совсем скоро мы вернём всё, чем владели наши предки, начиная с великого Тенгела Трижды Прославленного! Мы победили, радуйся, Рохан победоносный!..

Эодрейд вскинул сжатый кулак, и толпа вновь взорвалась восторженными кликами.

– Мы победили! – привстав в стременах, вновь выкрикнул король. – И теперь давайте же радоваться! Пусть сегодня здесь будет настоящий праздник!

Праздник. Рекой польётся пиво, вспыхнут костры. Заиграют немудрёные инструменты, народ пустится в пляс.

А где-то рядом, в тени тёмных склонов, будут тихо рыдать те, кто не дождался. Они станут плакать негромко, прячась от других, ибо недостойно дочерям Рохана лить напоказ слёзы по тем, кто пал за родину.

Ибо сегодня праздник.

…Торжество удалось на славу. У костров плясали все – простые конники и начальники полков, конюшенные мальчишки и сам король. Маршалы Марки опрокидывали кружки пенного эля вместе со своими бойцами; юные сын и дочь Эодрейда тоже были здесь, среди рохиррим. Правитель Рохана, хлебнувший лиха в страшную осень 23-го, не чурался незнатного люда – и, кстати говоря, никогда не употреблял слов «чернь» или «простонародье»…

…Летнее небо щедро вызвездилось над Хелмским ущельем, небесный свод ласково глядел вниз, на смертные земли; в этот час король Эодрейд собрал ближний круг своих военачальников в высокой башне Хорнбурга, в том самом покое, где некогда стоял, взирая на кипящее внизу сражение, сам великий король Теоден.

Стол накрыли всего на десятерых – только король и его Маршалы, начальники отдельных полков. Их осталось немного – нынешняя армия Рохана не в пример меньше той, что насмерть стояла на Андуине и Исене.

И помимо высокородных рохиррим, к королевскому столу собирались сейчас и трое наших друзей.

– Эй, Малыш, сколько можно копаться?! – Торин уже стоял у двери, нетерпеливо притопывая. – Опаздываем, словно стряпуха Гонория к королю Бейнору! Невместно нам позже всех являться! Девчонка ты, что ли, перед зеркалом вертеться? Лучший наряд воина – его доспех, а не шелка с бархатами!

– Позже всех являться невместно, но и с капустой в браде к королю вваливаться – невместно такожде! – Маленький Гном невозмутимо расчёсывал главное украшение любого истинного гнома – бороду. У Малыша она была рыжей, что означало благоволение Великого Дьюрина, ибо таков же цвет огня подземных топок, но притом вечно взлохмаченной и клочковатой, что, напротив, служило недобрым знаком, суля беспорядок в работе.

Бедолага Строри поэтому тратил уйму времени, пытаясь посредством гребня привести браду в надлежащий, по его мнению, вид.

– Оставь его, Торин, – хоббит пытался заколоть нарядный плащ хитрого вида фибулой с замысловато свернувшимся на ней бронзовым зверем. Король Эодрейд был щедр и своих одаривал, не скупясь, особенно одеяниями – пусть Эдорас и Медьюселд, Золотой Зал королей Рохана, будут вновь ярки и праздничны!..

От подарков правителя не откажешься, приходилось носить. Эодрейд не терпел оправданий убогости «военным лихолетьем».

– Мы успеем, – продолжал Фолко, одолев, наконец, в упорном поединке фибулу. – Впрочем, кто из Маршалов нами недоволен, тот так недовольным и останется, явись мы хоть первыми, хоть последними.

Торин только фыркнул в бороду.

Время, когда друзья робко заглядывали в обиталища сильных мира сего, сгинуло безвозвратно. Они сами сделались сильными; теперь не они искали службы, но служба искала их.

В том числе и служба недавним врагам.

В 1726 году орочья орда, невесть как забредшая так далеко на закат, – скорее всего, остатки гундабадских кланов, – ворвалась в Хоббитанию с юго-востока, откуда орков ну никак нельзя было ожидать. На беду находников, самому Фолко и его спутникам-гномам именно тогда случилось оказаться в Забрендии; быстро собравшееся ополчение невысокликов испытанным уже способом повисло на плечах быстро продвигавшихся орков, заманивая их в засады, осыпая стрелами чуть ли не из-за каждого пня.

А когда орда развернулась, не выдержав отпора, в спину им вдобавок ударил отряд самых отчаянных сородичей Фолко во главе с ним самим и гномами.

Разгром был полный.

Вскоре после этого к восточной границе Хоббитании, к месту, назначенному для переговоров с хоббитами ещё королём Элессаром, явился посланник от правителя истерлингов, захвативших Арнор и устроивших там собственное королевство.

Правитель этот, Терлинг, как звали его арнорцы, оказался умён и дальновиден. Он негодовал, что оказались нарушены мудрые указы Великого Короля, от которого, как уверял, не моргнув глазом, истерлинг, идёт и его собственный род.

Новый хозяин Аннуминаса заявил, что вновь и вновь подтверждает эти указы. Арнорские писцы, пошедшие на службу к новым хозяевам, развернули перед хоббитами внушительного вида свитки, украшенные многоцветными печатями – неприкосновенность земли народа половинчиков объявлялась полной и всеобщей.

Гномам же и Фолко посланник Терлинга предложил службу. Предложил именем короля – так, словно это было самым обычным делом.

– Моему королю служат многие и из разных земель, – ровно говорил он, пристально глядя на неразлучную троицу. – И далеко не одни лишь истерлинги. Арнор будет домом для всех, кто станет верно служить его короне, в каком бы племени он ни был рождён. Хватает полков, где вас встретят с почётом. Кто с кем успел скрестить мечи – неважно. Было и прошло. Зато теперь вы сможете добыть себе ещё большей славы, мы же, в свою очередь, не пожалеем золота!..

…Им стоило немалых трудов отказаться так, чтобы не вызвать гнев хитрого и подозрительного истерлинга.

И потом история повторялась.

Правитель беорнингов предлагал лучшие лены в своих владениях, если Фолко и гномы согласятся стать военачальниками в лесном королевстве.

Этчелион, герцог захваченного восточными племенами и харадримами Итилиена, едва не посадил всю троицу под замок, узнав, что они намереваются оставить его отряд.

Друзья привыкли. Не сосчитать, сколько раз они вступали в армии Рохана, Гондора или Беорнингов, но после победы всякий раз уходили. Почести – почестями, но оседать, обзаводиться «домом» – нет, это не для них. Эодрейд понял их первым и не навязывал друзьям свою волю. Наверное, потому Фолко, Торин и Малыш чаще всего оказывались именно в рядах роханского войска; а может, оттого что владыка Эдораса настойчивее других сражался за то, чтобы мир, до неузнаваемости преображённый Олмеровым нашествием, хоть немного бы стал походить на прежний.