Синтраж. Том 1 (СИ) - "Гарсиа Икиру Сет" - Страница 19

«Утрачивая контроль над одной из составляющих, люди становятся рабами самих себя. Это не плохо и не хорошо. Это естественно. Это можно использовать. Жажды ведут их по жизни и становятся целью. Ты должен утолять все свои жажды и контролировать их, пробуждая желания, когда тебя нужно и заменяя их при необходимости. Смысл, счастье, удовольствие. Однажды ты поймёшь».

Можно уже не бежать, можно замедлиться и вспомнить, кто он такой. Горе-ученик величайшего из горе-учителей. Мальчишка с планеты Парк, мальчишка, что успел вернуться к закату, и у которого ни на что не оставалось сил. Он даже не знал, сколько потов успело сойти за время бега, но одежда промокла, и резкий запах то и дело пробивался в нос. Первым делом — принять душ, затем — ввалиться в центральную комнату жилого шаттла. Детское воображение также присвоило комнатам такие имена как: комната прозрения, комната отдыха, комната скуки и комната доброго настроения (потому что здесь наставник всегда был в добром расположении духа). По существу, последним был просто центральный зал шаттла, специализированно оборудованный для непонятных ученику целей.

— Я вернулся, учитель, — осипшим голосом оповещает парнишка.

— Хорошо, — голос учителя неожиданно нормален, без сарказма и издёвок. — У тебя показатели переутомлённости, немедленно иди в рела-капсулу.

Мальчишка приятно удивился и поплёлся по направлению к капсуле, а когда он в неё ложился, то думал, что всё-таки у него самый лучший наставник в мире. Конечно, он пожалеет о таких мыслях уже на следующий день, но он не знал, что ждёт его завтра. Как и не знал наставник, что будет ждать ученика через десять лет…

Ума бежал. Он нёсся по станции как олени породы дхун, преследуемые волками. Роль волков же досталась четвёрке в бронекостюмах, неистово преследующих свою жертву. Особенно бесновался в своей неистовости Вэйлос, плачевно известный по прошлому отбору, жаждущий уже не столько мщения за выбывшего товарища, сколько за самого себя.

Выдох, шаг, прыжок, шаг, вдох.

Буквально повторялись события их ночной встречи: монах убегал с определённой грацией, а его чёрная коса извивалась, то ли в попытках догнать хозяина, то ли не отстать от него. Преследователи меняли построение за построением, не скрывая своих намерений перехватить убегавшего. Беда команды «бронников» заключалась в том, что они не понимали, как совершить поимку. Не уступая в скорости (слава функционалу костюма) и в выносливости (опять же слава стимулирующей обшивке), они уже с десяток раз были уверены в своём успехе, но Ума всегда умудрялся проскользнуть, перепрыгнуть, ускориться и поменять направление с такой лёгкостью, что преследователи буквально слышали его внутренний смех.

Плавный вдох, шаг, шаг, прыжок, кувырок, шаг, шаг, выдох.

«Как смеет он, насекомое, жалкая деревенщина, никто и ничто в этом мире, насмехаться над достойнейшими из мужей!?» — немым криком подгоняют себя бронники. «А вот так!» — бесшумно смеётся и в очередной раз играючи ускользает монах.

Направо, шаг, оттолкнуться от стены, разворот, прыжок, шаг, выдох.

Из четвёрки ещё никто не понимал, в чём они ошиблись. Они воспринимали погоню как обычное преследование. Забывая о том, что за горой может скрываться океан, что облака скрывают чистоту неба, а звёздный свет скрывает бесконечную тьму космоса. Так и за погоней они не видели сражения. А сражение началось ещё задолго до сигнала. Ума начал эту битву ещё на ночном отборе и продолжал её, не позволяя себе мысли о возможной безнадёжности некоторых боёв. Он уже видел их движения в погоне, он уже знал, на что они способны. И в то же время он знал об их неспособности, верил в их возможную ограниченность и надеялся на свой ум. Нет, он надеялся на ум змея девяти искусств — ум трусливого хищника. И змей выжидал, затаившись в своей статической смертоносности.

Уклониться, шаг, прыгнуть через дрона-уборщика, направо, налево, шаг, вдох.

Ума бежал по наиболее просторным помещениям станции, заранее составив маршрут и оценив свои шансы. Пересекая жилой корпус, экскурсионную залу, музей и библиотеку он заранее знал, где можно свернуть, чтобы процессоры вражеских костюмов не смогли отреагировать достаточно быстро. Туристы сегодня сидели в наиболее безопасных местах станции, наблюдая за происходящим через визионы и в сердцах обзывая монаха трусом и размазнёй. Пусть. Главное — чтоб не мешались.

Шаг, шаг, выдох, шаг, вправо, влево, шаг, вдох, шаг.

Быстро и плавно, мягко и упруго, юноша почти летел по настилу, понимая, что любая запинка может означать смерть, как понимали это и преследователи, то и дело обманываясь ложными финтами и манёврами, понапрасну позволяя костюмам себя подгонять. Бронники уже потеряли счёт времени, прошедшего от начала погони, но его не потерял Ума. Забег продолжался уже около получаса, и, учитывая свою способность к многочасовому бегу, он понимал, что мог бы продержаться до конца этого отбора даже в связи с излишней тратой энергии на манёвры. Но убегавшего это не устраивало: в следующий раз охотники подготовятся и не дадут добыче и шанса. Поэтому, намереваясь переговорить с враждебно настроенными участниками, добыча останавливалась уже дважды. Первый раз они решили, что он сдался, и поспешили, позволяя монаху продолжить пробег. Во второй раз — окружили, без явного намерения вести переговоры, но и тут убегавший дал понять, что набирает скорость быстрее, чем костюм S-ранга может ускорить своего носителя.

Шаг, шаг, раз, два, три, влево, шаг, выдох, четыре.

Ума замер с лёгкой отдышкой посреди просторной арки аква-театра. Посреди достаточно большой площадки в центре, окружённой немыслимым в своей красоте водным танцем. Струи воды взлетали, отражая световые блики, извивались, соединялись и распадались подобно живому существу.

Чёрный квартет, не обращая внимания на эсетическую игру воды, рассредоточился по периметру площадки и, наученный опытом, выжидал. Вероятно, доселе незнакомый Уме лидер бронников делает шаг вперёд и поднимает руки.

— И долго мы намерены это продолжать? — голос, усиленный шлемом, не позволяет определить расовую принадлежность говорившего. — Мы можем продолжать эту игру весь день, но в этом нет смысла: даже если ты сможешь убегать весь турнир (что маловероятно) очков ты не наберёшь, впрочем, как и мы. — Лидер накрывает правой ладонью левую и крепко сжимает свои руки. — Мы все понимаем, каков будет исход, так зачем продолжать борьбу с неизбежным. Я уважаю твои способности: немногие способны противостоять «смерчу», но это конец, ты проиграл, понимаешь ты это или нет. Остаётся только вопрос: как именно это произойдёт, сдашься ли ты нам добровольно, и тогда, обещаю, мы не причиним тебе вреда, или мы загоним тебя как крысу, и тогда у тебя не будет шанса присоединиться к миру Синтраж. Стоит ли оно того? Стоит ли жертвовать здоровьем ради невозможной победы?

— Извините, начало я прослушал, но насколько понял: вы хотите, чтобы я вам доверился, — Ума непринуждённо ковыряется в ухе. — И как я могу это сделать, не зная даже вашего имени?

— Меня зовут Бар Дьюк, — лидер снимает шлем, являя миру некрасивое в своей асимметрии, испещрённое татуировками, лицо, — и я всегда держу своё слово, и я сдержу слово, данное моему собрату по турниру, что ты — человек, повергший его — будешь сокрушён нами. Каким же образом — выбирать тебе…

— Ёшки, для меня, простого деревенского парня такие речи понимаются с трудом, но я не против принятия вашего предложения… только… на моих условиях.

— Деньги? — Бар Дьюк слегка скривился.

— Что Вы, что Вы, я всего-навсего предпочту проиграть в бою один на один с любым из вас, всех то я не потяну, уж извините.

— Ты полагаешь, что сможешь победить?

— Ни в коем разе, милейший… гм… голыми руками броню S-ранга не взять, тот раз был везением, так сказать. Я просто не хочу сдаваться без боя… Боя, в который никто не будет вмешиваться…