Внуки красного атамана - Коркищенко Алексей Абрамович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/67
• Следующая

- Господи помилуй!.. Не трожьте мое золото!.. - Сумасшедшими, белесыми глазами пригляделся к Егору. - Ты?.. Ты, Ёрка?.. Не заходи в мой двор... Не подходи к моей кабыце... Ты не узнаешь... не... - Афоня вскинулся и умер.

- Почему он так сказал? - недоумевающе спросил Егор у Пантюши.

- Понятно, почему, - усмехнулся Панько. - Захоронка якась у него в кабыце... От, бедолага!

- Отряд, слушай мою команду! - сказал Конобеев. - Собрать трофеи, подготовиться к походу.

Чего только не было в ящиках старого махновца Осикоры!

Золотые царские десятки, кольца, зубы, чаши, портсигары, серьги, брелоки и даже бриллианты, драгоценные камни.

Вскоре вернулись бойцы, преследовавшие Пауля. Сержант Белоусов рассказал:

- Скулил, сволочь! Как шурханул по пояс в болото, пистолет отбросил, кричит: "Сдаюсь!" Я ему говорю, сдаешься, так хенде хох и дуй к нам. А он дергается и все глубже погружается в жижу. Кричит: "Спасите!.. Я много знаю, буду полезен..." Мы ему отвечаем, водяному ты будешь полезен.

Иди доложись ему!..

В тот день еще одно событие потрясло жителей станицы Ольховской.

Соседи слышали, как громко ссорились у себя во дворе Масюта и его невестка, мать Витоли. Неизвестно, что произошло между ними, но Масюта вдруг выскочил на улицу с разрубленным черепом и упал на дорогу.

Бабка Меланья пробежала мимо, крестясь:

- Господь свой праведный суд творит... Господь судит!.. Да будет на то воля твоя, господи!

Так и лежал в пыли мертвый Масюта. Никто не подходил к нему.

Мать Витоли исчезла, оставив курень на произвол судьбы.

Даша, Васюта и Митенька до вечера вели наблюдение с чердака Дашиного куреня. Они слышали выстрелы в камышах, гадали, что там происходит.

Спустились вниз уже после захода солнца. Никто не вышел из камышей.

- Живы ли Ёра и Гриня? - тихо сказала Даша.

- Чего за них бояться, они с Конобеевым! - грубовато отозвался Васюта. Меня не взяли, маленьким посчитали...

- А вот я верю, живы они и обязательно вернутся, - горячо сказал Митенька.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

Отряд Конобеева перебрался по речке Ольховке на край Федькиного яра поближе к хуторам Ольховому и Бирючему. Дело в том, что двое бойцов заболели малярией (Гриню тоже трясла лихорадка), у двоих гноились раны, а никаких лекарств не было. И еще один боец ослабел настолько, что не мог пускаться в далекий и нелегкий путь - пробиваться через фронт. Всех пятерых отправили к знакомым жителям этих небольших степных хуторов, куда оккупанты заявлялись редко.

Конобеев собрал оставшихся.

- Маловато нас. Семеро смелых. Егор - восьмой. - Посмотрел на Гриню, который трясся под тремя шинелями на сене возле куста держи-дерева. - Ну что ж, братцы, отряд у нас отборный образовался, подвижной, и мы теперь можем не одну операцию провернуть. Немцы, надо полагать, завтра с утра облаву устроят по хуторам и станицам, расположенным около лимана. Поскребут и станицу Ольховскую. А мы ночью прошмыгнем в райцентр, в Старозаветинскую. Там укроемся у Егоровой двоюродной бабушки. Осмотримся, сделаем разведку при ясном солнышке. На базе горючего бывшей МТС, видел я, запасается танковое топливо и всякие там смазочные премузии. И там же паркуются бензовозы. А у нас есть противотанковое ружье с патронами. Бутылки с зажигательной смесью тоже имеются. Как ударим по бакам и цистернам...

- Да, товарищ старшина! - загорячился Егор. - Разнесем базу горючего, опять укроемся у бабушки в подполье, отсидимся там, потом еще выйдем и что-нибудь раскурочим!

- Нет, Егорша, нет! - сказал Конобеев. - Отсиживаться у твоей бабушки нам никак нельзя. Следует произвести толковую прифронтовую разведку и потом через фронт, к своим...

Сверху донесся голос наблюдателя:

- Товарищ старшина, вижу деда Пантелея! Прямиком с полевого стана скачет к нам на добром коне.

- Да что ж он без скрытности гарцует? Еще наведет кого на нас... Точно ли это дед Пантелей?

- Он самый.

Пантелей Григорьевич оставил коня наверху и скатился вниз с оклунком продовольствия. Свежего хлеба привез, мяса жареного. Оживленный, довольный чем-то. Ероша сизую бороду и непомерно отросшие усы, стал рассказывать:

- Не беспокойтесь, хлопцы, меня заведующим этого табора назначили! Можете тут пожить недельку-две, никто вас не побеспокоит. Будем хозяйством заниматься...

- Нет, Пантелей Григорьевич, - остановил его Конобеев. - Мы этой ночью уходим. А теперь рассказывайте все.

- Значит, так... Назначил меня заведующим Ригораш, Ригорашев, то есть. Комендант Што Пошто сказал ему: ты, мол, теперь будешь атаманствовать... В станице тихо-тихесенько. Што Пошто с охраною не дождался своих ходоков за золотом, ну и убыл он в Старозаветинскую несолоно хлебавши. А Масюту Ненашкова невестка топором зарубила. Нема его - черти взяли!.. А она в речке утопилась, бедная женщина... Сын повесился, мужа убили... Так вот, Егор и Гриня, можем вертаться в станицу без опаски. Ригораш уже спрашивал, что это не видать Егора и Грини. Неужто до сих пор отлеживаются после плетюганов?.. Никто в станице не знает про вас, где вы были и что делали в эти дни, так что можно, хлопцы...

- Я не собираюсь возвращаться в станицу, - перебил его Егор.

- Тебе такой приказ дается - вернуться в станицу.

- Кто это еще мне дает такой приказ?! - воскликнул Егор.

- Я тебе даю. От имени твоего деда Мини и от имени Советской власти. Послухайте, як дела в станице повернулись. - Пантюша уже обращался ко всем бойцам. - Дойное стадо, которое погнали в эвакуацию, вернулось с доярками и скотниками домой. Коровы - не кони, галопом не погонишь. Надо на отдых поставить, подоить обязательно, чтоб молоко не сгорело, вымя не усохло. Ну, а немец прет да прет - вот и Подали они в окружение. Пришлось домой возвращаться... Дойное стадо у нас - первой марки, лучшее в районе, на Всесоюзную выставку мы с ним попадали... Теперь вот развели этих коров по дворам. И вам с Панётой, Егор, двух дали. Будет теперь па вашем подворье три коровы. Ту, вашу, которую Афоня уводил, Фрося возвернула вам... Кому ж за ними глядеть, а? Панёта, бабка твоя, хворая, одна с ними не справится... А колхозное добро надо сберечь. Сам знаешь, каким трудом и кровью оно нам далось... У нас, товарищи бойцы, кроме того, почетное свинопоголовье имеется: кнури английской породы и матки. Знаете, какие гроши мы за них заплатили? Ого-го!.. А кто будет кормить-поить их, ухаживать за ними?.. Надо на это дело, Егор, подлетков таких, как вы с Гриней, организовать. Тебя уважает пацанва... Значит, будут слушаться. Эге?

Егор молчал, обдумывая слова деда Пантелея. А тот, посмеиваясь в свои непроходимые усы, добавил:

- Ригораш сказал, мол, надо вернуть магнету и другие части с трактора и молотилки, которые ты с Федосеем Кудиновым поснимал и попрятал.

Егора даже подбросило от этих слов:

- Он откуда про это знает?!

- А ты сам покумекай - откуда? Ты ж ему самолично не говорил про это? Эге?.. Вот и сложи два да два... Значится, Федосей с Ригорашем заодно были.

- А что он за человек, этот Ригорашев? - спросил сержант Белоусов.

- Наш он человек, станишный. Издавна они тут живут, Ригорашевы. Толковая хлеборобская семья. А Ригораш Алексей завхозом был у нас с самой коллективизации. В тюрьму Ригораша сажали перед войной, потом выпустили, а за что сажали - грец его знает. Разное говорили... Ну, Гордей Ненашков, бывший атаман, в хозяйстве ни бельмеса не понимал, взял Ригораша себе в помощники в атаманскую управу. Ригораш, я вам скажу, мужик себе на уме, его с кондачка не понять, но человек он нашенский, крепкий. - Дед Пантелей засмеялся. - Ну и сват он мне, а Грине - двоюродный дядько.

Егор испытал чувство облегчения от слов, сказанных о Ригорашеве, непонятном мужике, который представлялся ему недобрым, враждебно настроенным человеком, а на деле оказывается таким, с которым, гляди-ка, заодно был Федосей Кудинов. И дед Миня, помнится, хорошо отзывался о Ригорашеве. Значит, он, Егор, мало понимает в людях. С кондачка, выходит, судил о своих станичниках. Да, прав был Миня, когда говорил ему: "Плохо еще разбираешься в людях, а судишь о них и того хуже - по первому взгляду; полуда самоуверенности мешает видеть ясно..."

• Предыдущая
• 40/67
• Следующая