Hospital for Souls (СИ) - "Анна Элис" - Страница 26

— Ты очень красивый, — озвучивает Юнги, практически не моргая. Не выходит им налюбоваться.

Чонгук смотрит на него серьёзно, сосредоточенно. И молчит, будто не знает, что должен ответить, да и должен ли вообще. И ему, по всей видимости, тоже плевать на десятки уставившихся на них удивлённых глаз. Они стоят в самом центре зала, под массивной хрустальной люстрой, вглядываются друг в друга, находясь близко-близко, и не делают ничего абсолютно, словно загипнотизированные. Юнги рвёт на куски от желания накрыть его губы своими, и он еле держится, чтобы не сдаться и не натворить глупостей на глазах всего курса. Этот поцелуй будет стоить всего, что у Юнги есть, но даже если он – плата за ад от Намджуна, Юнги готов пойти на это прямо сейчас. Потому что он уже не может. У него нет никаких сил терпеть это дальше.

— Пожалуйста, Чонгук, не молчи, — чуть ли не умоляет Юнги. — Хотя бы сейчас.

— Что ты хочешь услышать? — подаёт голос Чонгук.

— Что ты выбрал меня, а не его, — Юнги еле заметно мотает головой и взглядом просит довериться.

— Я всегда, — твёрдо произносит Чонгук, делая маленький шаг вперёд. — Всегда буду выбирать тебя, Юнги.

— Но? — подсказывает ему тот.

Не может не быть «но» в его фразе.

На весь зал раздаётся голос ректора, объявляющего первый и самый главный медленный танец, посвящённый соулмейтам, которые нашли друг друга в стенах университета, а за ним – фортепианное начало песни «Ashes» Селин Дион. Юнги упрямо ждёт от Чонгука ответа, не обращая внимание на то, как заполняется истинными парами зал, и бесконтрольно трясётся: боится услышать то, что отчётливо читается в его глазах.

«Но я не хочу иметь ничего общего с этим. Прости».

Юнги не справится, услышав это. Он не справится со всем, что касается разрыва их недоотношений. Чонгук, кажется, понимает это, поэтому молчит, не пытаясь объясниться, и только смотрит, словно извиняясь за то, что ещё не произнёс. И когда он, наконец, размыкает губы и отводит взгляд в сторону, пряча своё лицо, Юнги накрывает страхом окончательно. Неужели он и правда пришёл сюда для того, чтобы попрощаться? Неужели солгал?

— Но…

— Чонгук? — Сокджин, появившийся из-за спины Чонгука, смотрит на Юнги с неловкостью и приподнимает уголки губ, стараясь выглядеть дружелюбнее. — Кажется, я должен пригласить тебя на танец.

Чонгук, так и не закончив свою мысль, одаривает его искусственной улыбкой, которую тот принимает за согласие, и, не решившись посмотреть Юнги в глаза, отходит с Сокджином в сторону, позволив ему положить ладонь на своё плечо, а сам обвивает его рукой за талию.

— Ты не можешь поступить так со мной, — шепчет Юнги, хоть никто и не слышит его из-за громкой музыки.

Больно. Зверски.

Юнги стоит посреди зала в полной растерянности, смотрит на то, как идеальный Чонгук обнимает идеального Сокджина, как медленно они танцуют, касаясь друг друга висками, и смотрятся при этом цельно, правильно, и разлагается морально. «Я всегда буду выбирать тебя». Зачем он сказал это? Чтобы красиво уйти? Чтобы сердце разбить вдребезги? Так от него и так уже ничего не осталось.

Сокджин ни в чём не виноват, он лишь позвал Чонгука на бал, но Юнги всё равно всей своей душой ненавидит его за то, что он трогает Чонгука, за то, что встрял в их разговор и украл их танец. Что Чонгук хотел сказать? Что было в его «но»? Будет ли шанс вновь поговорить с ним об этом? Юнги жутко бесится и сжимает пальцы в кулаки, намереваясь ударить любого, кто к нему сейчас подойдёт, а потом, увидев, как Сокджин смущённо заглядывает Чонгуку в глаза, а после тянется к его губам, намереваясь поцеловать, окончательно теряется.

— Нет, Сокджин, — давится своей же просьбой Юнги – такой же тихой, заглушённой играющей песней. — Не смей.

Чонгук не отказывает Сокджину, хоть и совсем не хочет этого поцелуя – это видно по выражению его лица. Он даже не закрывает глаза, когда тот аккуратно касается его губ своими, и выглядит при этом так, будто находится в полном замешательстве и не знает, что делать дальше. Юнги точно в таком же состоянии и даже представить не может, что творится у Чонгука в голове. Но потом случается самое страшное: Чонгук переводит взгляд на разбитого Юнги, стоящего в полном одиночестве, смотрит на него, целуя в это время другого, и даже не пытается прекратить Сокджином начатое.

Юнги гасит в себе остатки надежды на то, что он нужен Чонгуку, что Чонгук так же до безумия влюблён в него, что он никогда не оставит. И уже сам не верит в то, что между ними может что-то наладиться. Это больше невозможно выносить.

Если так выглядит чёрная полоса, то Юнги не верит в то, что за ней последует белая. Не в этой жизни, не в его случае. Не у них с Чонгуком. Эта влюблённость, наивно спутанная с ненавистью, уже выжгла в Юнги огромные дыры, которые вряд ли когда-нибудь зарастут и вряд ли чем-то заполнятся. Он чувствует себя смешанным с грязью, раздроблённым, избитым, и похлеще, чем в былые времена, и хочет туда вернуться. Потому что тогда Чонгук был рядом, тогда не было никаких Сокджинов и Намджунов. Были лишь они вдвоём, и они лечили друг друга, выбирались ради друг друга, спасали друг друга. При любых обстоятельствах, даже пребывая в убитом настроении и самом худшем состоянии, они спешили друг к другу. А сейчас между ними гигантское расстояние, несмотря на то, что они находятся в одном помещении. И два чужих человека.

— Пропустил самое важное, — доносится горестный тон Намджуна со спины, и вскоре Юнги оказывается притянутым к крепкой груди, вздымающейся, видимо, от того, что тот бежал сюда со всех ног. — Не скучал без меня? — Намджун деликатно подхватывает Юнги за узкую талию и улыбается ему с нежностью. — Я вот скучал.

— Давай уйдём отсюда, — настойчиво требует Юнги, вцепившись пальцами в его плечи и с мольбой посмотрев ему в глаза. — Эта вечеринка – отстой.

Намджун хмурится, не понимая, что тут такого произошло в его отсутствие, но сразу же соглашается, пожимая плечами, – он сразу понял, что здесь ловить нечего – и приближается губами к его уху.

— Устроим свою? — дышит сбивчиво, крепче обхватывая Юнги за талию и вжимая в себя посильнее.

— Да, — не задумываясь отвечает Юнги, прикрывая на мгновение глаза.

Я сделал всё правильно, всё правильно, правильно.

Юнги задолбался. Задолбался стучаться в закрытые двери, разговаривать со стеной… Какие там ещё есть сравнения? Юнги подходят все. Он сжимает намджунову ладонь, послушно шагая за ним на выход, и тормозит, только когда Хосок грубо хватает его за локоть и оттаскивает в свою сторону, наплевав на то, что Намджун за такое может врезать ему без лишних слов.

— Ты нормальный?! — свирепеет Хосок, не ослабляя хватку ни на секунду.

— Какие-то проблемы? — цедит Намджун, двинувшись в его сторону.

— Подожди меня в машине, — пытается перекричать музыку Юнги, смотря на профиль разозлившегося Намджуна, не отводящего взгляд от Хосока. — Намджун, — тот никак не реагирует. — В машине.

Ещё драки здесь не хватало.

Намджун, видимо, на драку тоже не особо настроен, поэтому поворачивает голову к Юнги, который его зовёт, смотрит на него какое-то время, а потом сжимает челюсти, задавив в себе что-то едкое в сторону Хосока, и, отпустив тёплую ладонь из своей, молча удаляется из помещения.

— Ты что устроил? — Юнги раскидывает руки в стороны и смотрит на Хосока внимательно, требуя объяснений.

— Вы совсем без мозгов? — не остаётся в долгу Хосок. — Что вы оба, чёрт возьми, творите?

— Я не сосался ни с кем на глазах у всего курса, — напоминает ему Юнги, стиснув зубы.

— Зато позволишь Намджуну трахнуть себя, — брезгливо бросает Хосок, смотря на Юнги, как на что-то отвратительное. — Из-за ревности к другому.

— Это не твоё дело.

Юнги никогда не чувствовал столько эмоций одновременно. Выбегая из зала, в котором остался Чонгук и Хосок, пославший его, Юнги, на все четыре стороны, он ощущает весь спектр негатива, который только существует. Да пошла к чёрту эта грёбанная любовь, пошло к чёрту будущее. Юнги хочет хоть один день прожить без каких-либо событий, без разрывающей головной боли, без всех этих чувств. Спрятаться в лесу, среди елей, и не видеть никого. Потому что ну сколько можно? Сколько это ещё будет продолжаться?