Пират - Большаков Валерий Петрович - Страница 50

Некий безбашенный испанец по имени Мануэль Риверо Пардал,[36] сам себя прозвавший «адмиралом по борьбе с англичанами», высадил на северном берегу Ямайки вооружённый отряд, спаливший пару рыбацких хибар. Что и требовалось доказать.

Обрадованный Томас Модифорд тут же назначил Моргана «адмиралом и главнокомандующим со всеми полномочиями для нанесения ущерба Испании и всему тому, что принадлежит испанцам». Он же выдал ему поручительство для «совершения любых деяний, потребных для сохранения спокойствия и процветания владений его величества в Вест-Индии».

Поздно осенью Генри учинил большой сбор, готовясь наконец-то осуществить свою мечту — добраться до Панамы. Как-никак, он пообещал это сделать президенту тамошней аудиенсии, а слово надо держать.

На берегах бухты Ла-Вака килевались десятки кораблей, стук молотков, дымы костров, запах смолы и коптившегося мяса — всё витало над островом, возбуждая азарт истинного пирата.

Огромный флот, невиданный доселе, готовился выйти в поход на Панаму.

На зов Моргана поспешили явиться и отъявленные флибустьеры, и вольные охотники-буканьеры, и даже плантаторы.

В бухте Ла-Вака бросали якорь «Сент-Катрин» Франсуа Требютора и «Галлардена» Жана Гасконца, «Сен-Пьер» Пьера Анто, он же Пикардиец, и «Дьябль Волан» Дюмангля, «Бонавентура» Роджера Тейлора, «Просперо» Патрика Донбара, «Форчун» Ричарда Ладбери, «Эндевор» Джона Харменсона, «Мэри» Тома Харриса и ещё, и ещё…

Салютов и криков «Виват!» удостоился фрегат «Долфин» Джона Морриса, захвативший шлюп «Сан-Педро-и-ла-Фама», незадачливым капитаном коего был тот самый Пардал.

19 декабря армада подняла паруса, взяв курс на маленький, но сильно укреплённый остров Санта-Каталина, мостиком связанный с островом Провиденсия, где англичане тщились когда-то выстроить город Нью-Провиденс.

Морган, поразмыслив, пришёл к выводу, что захват укреплений на Санта-Каталине обеспечит ему крепкий тыл.

Вообще-то говоря, губернатор Ямайки поручал «адмиралу пиратов» захватить город Сантьяго-де-Куба, но это нисколько не смущало Моргана. Приказ вместе с капёрским свидетельством он хранил в портфеле красной кожи с тиснёным королевским гербом, и этого почтения достаточно. А уж о том, что в Мадриде был подписан мирный договор между Испанией и Англией, Генри предпочёл «забыть»…

Морган прекрасно понимал, что за удачное нападение на Панаму его не осудят, поскольку захваченное золото будет свидетельствовать в его пользу.

Если же Фортуна отвернётся от него… Что ж, все мы смертны, и Моргану на том свете будет глубоко наплевать на реакцию британского или испанского двора.

22 декабря орудия моргановской армады открыли огонь по фортам Сан-Херонимо и Санта-Тереса, что зарывались в землю на острове, англичанами однажды перекрещенном в Провиденс.

Пока канониры перезаряжали пушки, мушкетёры вовсю палили по защитникам острова, уничтожая вооружённую силу противника — сто девяносто испанцев.

Генри, стоя на шканцах «Сэтисфекшена», весело хохотал, хлопая себя по ляжкам. Право, нынче он присутствовал на самом интересном спектакле, сыгранном в Западных Индиях.

Намедни «адмирал пиратов» получил письмо губернатора Санта-Каталины. Когда Морган предложил ему сдаться, тот отписал следующее:

Отчего ж не прибегнуть? Для хорошего человека не жалко.

И пираты устроили с испанцами потешные бои, тратя холостые заряды. Грохоту было много, а смерти — ни одной. Всегда бы так…

Надо сказать, что после такой «победы» сами пираты вели себя вполне по-джентльменски: истребляли только кур и свиней, местных дам не насиловали, а снимали перед ними шляпы, никого не грабили, разве что порох изъяли, тыщи три фунтов, для восполнения истраченного на «игру в войнушку».

Забрав с собой нескольких индейцев, отбывавших каторгу на Санта-Каталине, Морган отплыл.

Краснокожие хорошо знали Панамский перешеек, они послужат проводниками, и послужат хорошо — у них свой счёт к испанцам.

Пока суд да дело, «адмирал пиратов» послал вперёд небольшую эскадру — передовой отряд под командованием вице-адмирала флотилии Джозефа Бредли, капитана фрегата «Мэйфлауэр».

С ним отправились Ричард Норман на «Лилли» и голландец Ян Эрасмус Рейнинг на «Сивиллиэне».

Задача перед Бредли стояла сложная: захватить форт Сан-Лоренсо, прикрывавший устье реки Чагрес, откуда Морган и собирался начать поход на Панаму.

С утра ещё один корабль покинул Санта-Каталину. Галиот «Ундина» снова, уже в четвёртый раз, отправлялся на поиски своего капитана.

«Адмиралу пиратов» было даже немного совестно: он-то не занимался розыском товарища, разве что деньжатами помог. Честно говоря, не верил Морган, что Драй жив-здоров. Больно много времени прошло со дня нападения на капитана. Вот если бы Драя взяли в плен испанцы, то ещё была бы надежда на хороший исход. А индейцы…

Эти не станут заморачиваться проблемами этики. Но всё-таки надежда на то, что Олег живой, оставалась.

Проводив глазами «Ундину», Генри поднял руку, на одном из пальцев которой переливался перстень со смарагдом, подаренный президентом де Бракамонте. Заносчивый испанец уверял, что ему не по силам будет сделать с Панамой то же, что удалось с Пуэрто-Бельо. Ну-ну…

Правда, нынче панамским президентом поставлен дон Хуан Перес де Гусман, но какая, в принципе, разница?

Карибское море, к западу от острова Провиденсия.

Бастиан, которого Олег прочил в свои помощники, вёл галиот на северо-запад. Один из индейцев-каторжников сообщил, что майя, всё ещё сохранявшие власть в местности с труднопроизносимым названием Ковох, держат в плену много белых, заставляя тех откапывать всякие клады в брошенных городах.

Врио капитана подумывал добраться до залива Гондурас, где они уже побывали разок в компании Олонэ, и по реке Мотагуа подняться к озеру Исабаль. А дальше… А дальше будет видно.

Ветер дул свежий. Похоже, что в тех местах, куда они направляются, отбушевал шторм. Слава Богу, пронесло.

— Бастиан! — крикнул Жан. — Там какая-то лоханка болтается!

— Какая ещё лоханка? — проворчал креол.

Ему и в голову не приходило требовать от команды, чтобы к нему обращались, как к капитану, — уж слишком разительным было несходство его с Драем. А матросы и не думали его так называть, для них капитаном был и оставался Олег.

И всё же было немного обидно. Могли бы хоть в шутку сказать: «Капитан!» Хотя… нет, лучше уж по имени.

— Мелкое что-то, — докладывал Жан, — вроде как шлюп или баркалона…

Бастиан достал подзорную трубу и глянул. И впрямь баркалона…

Разглядев того, кто стоял на корме, врио капитана мгновенно вспотел, чувствуя, как сердце зачастило.

— Лево руля, канальи! — рявкнул он. — К баркалоне!

Команда с удивлением взглянула на Бастиана: что это с ним?

— Там… наш капитан!

Немая сцена длилась не более пяти секунд, а затем всё пришло в бешеное движение. Ещё никогда ни до, ни после экипаж галиота не проделывал все манипуляции столь быстро.

Галиот двинулся встречным курсом. На баркалоне «Пилар», надо полагать, тоже опознали корабль, несущийся им навстречу, и вскоре на борту и того и другого поднялся восторженный крик, ругательства и вопли, должные изображать радость встречи.

Когда кораблики прижались бортами, защемив кранцы, капитана Драя буквально затащили на палубу «Ундины» и принялись тискать, хлопать по гулкой спине, орать: «А что я говорил?!» и совершать прочие телодвижения.

Свою порцию радостей получили и Айюр, и Кэриб, и даже краснокожие.

Когда все угомонились, Олег обвёл всех смеющимися глазами и сказал:

— Ну вот, уже получше. А вы почему с юга шли?