Затерянный остров (ЛП) - Чайлд Линкольн - Страница 74

Пока Гидеон стоял, вслушиваясь в темноту, до него донесся новый звук: тихий призыв. Это была Амико, зовущая Циклопа. Ищущая его. Просящая… нет, умоляющая его вернуться.

Он снова начал двигаться и на это раз, на развилке, Гидеон выбрал коридор, уходящий в направлении, откуда, как ему казалось, и доносился голос девушки. Пока Гидеон бежал, ведомый голосом Амико, он слышал хрипловатые стоны боли существа, преследующего его. Где же оно было? Запутанный лабиринт проходов с разносящимися по нему отзвуками и вторящим эхом затруднял установление местоположения зверя. Загнанный беглец остановился не в состоянии решить, стоит ли продвигаться вперед или все же лучше отступить, одновременно сражаясь с паникой, которая пыталась поглотить его.

Прошла минута, потом другая. Голос Амико затих. Гидеон едва ли осмеливался дышать. И тут он услышал звуки — то самое рокочущее дыхание, то самое рычание ненависти и ту же медленную поступь перемещения. И на этот раз путаницы быть не могло: они доносились из неизведанной темноты у него за спиной. Он развернулся как раз в тот момент, когда существо выскользнуло из-за темного поворота и попало в луч его фонаря, уставившись на свою добычу налитым кровью глазом.

Задыхаясь от страха, Гидеон развернулся и рванул прочь, нырнув в первое попавшееся отверстие лавовой трубы. Там он мгновенно потерял равновесие, неконтролируемо заскользив по склону, засыпанному песком и, в конце концов, рухнул на пол необъятного помещения — Хрустальной пещеры. Не теряя ни мгновения, он вскочил и побежал к выходу, Циклоп хрипел и следовал за ним, как кровожадный сталкер. Задыхаясь, Гидеон добрался до внешней пещеры, проскочил вход и через расселину в скале вырвался в ослепительный солнечный свет.

Сила импульса почти сбросила его с утеса, но в последний миг он инстинктивно отшатнулся от края прежде, чем успел сорваться, только камни посыпались в пропасть. Гидеон со всех ног стал карабкаться по тропе вверх, с Циклопом, следующим за ним по пятам. На самом гребне скалы, когда Гидеону на миг показалось, что он сможет уйти, рука существа взметнулась и схватила свою добычу за голень. С яростным ревом триумфа зверь сдернул Гидеона с каменного уступа, за который тот цеплялся, и поднял его над краем синей бездны, намереваясь сбросить вниз. Гидеон громко вскрикнул, повиснув вверх ногами в мускулистой руке зверя, глядя на плещущий в тысяче футов под ним голубой океан.

— Нет! — раздался крик Амико, когда она внезапно появилась у вершины тропы. — Остановись!

Циклоп замешкался, удерживая Гидеона над пропастью. Затем, медленно, он взглянул на Амико… и перевел взгляд ей за спину. Его глаз расширились от явного ужаса от того, что он там увидел. Несмотря на свое отчаянное положение, Гидеон проследил за взглядом существа и тоже увидел это.

Остров был объят пожаром. Огромная стена огня переходила в ревущий спиралевидный торнадо пламени: листья, лианы, сломанные горящие ветки взлетали по восходящему потоку жара, засасывающему, казалось, сам воздух. Пока Гидеон наблюдал весь этот ужас, на целое мгновение он забыл о своем собственном затруднительном положении. На фоне желто-красного зарева ввысь взмыл вертолет, взяв курс на материк. Огонь поглощал все и всех, с жадностью захватывая новые площади и подпитываясь ветром, дующим с их оконечности острова. Пока Циклоп стоял парализованный видом, животные, в панике спасаясь от огня, срывались со скалы. Дикие свиньи, большие кошки и существа, которых Гидеон никогда прежде не видел, выскакивали из джунглей и с воплями ужаса прыгали в бездну, недолго кувыркаясь в полете, прежде чем рухнуть в море.

Остров был потерян. Его уже было не спасти.

Продолжая смотреть на пожар, Циклоп поднял голову и издал рев бессильной ярости. Ему было невыносимо видеть уничтожение мира, который был ему домом всю его жизнь, и с которым у него было связано великое множество воспоминаний. Но его крик вобрал в себя не только ужас от происходящего, но и все столетия одиночества и боли, проведенные им здесь.

Казалось, зверь забыл о Гидеоне, все еще болтавшемся в его массивной руке.

— Нет, — просила Амико, медленно приближаясь к нему и излучая странную ауру спокойствия. — Пожалуйста, нет.

Гидеон извивался в воздухе, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, объятый ужасом от созерцания головокружительной высоты.

Амико застыла на месте, и Циклоп посмотрел поочередно на нее, на весь пылающий ад, на Гидеона, и затем снова на нее. Гидеон перестал вырываться. Казалось, что между Амико и существом происходило какое-то негласное общение — взаимопонимание, которое лежало за пределами любого языка. И затем, плавно, Циклоп перенес Гидеона через край и отпустил его на землю.

Мужчина рухнул на скалу, тяжело дыша.

Амико подошла к Циклопу. Они повернулись спиной к Гидеону, к острову и стали смотреть на бескрайний синий горизонт.

Циклоп сделал шаг к обрыву. Он умирал: от множества ожогов, ран… его нога явно была сильно травмирована, а по спине и бокам потоками лилась кровь. За его спиной потрескивал и ревел пожар. Все больше животных пробегало мимо них и падало в море, а их крики агонии уносил прочь ветер.

Настал короткий момент стазиса. И затем, движением, которое нельзя было назвать иначе как изящным, Циклоп присоединился к ним, шагнув со скалы. Гидеон бросился к краю и вгляделся в бездну. Потребовалось довольно много времени, чтобы он упал. В конце его тело с всплеском вошло в воду и… синее море разгладилось, поглотив его без следа.

Гидеон отступил от обрыва и оглядел стену джунглей, возвышавшуюся сразу за небольшой поляной. Теперь он в полной мере смог оценить, с какой безумной яростью распространялся огонь. Засасывающий восходящий поток усилился, дым и горящие обломки вихрились в небе, преобразовываясь в огненный торнадо. Тапир проскользнул мимо него, передвигаясь зигзагами и, издав высокий крик ужаса, исчез за краем.

Циклоп понял, что пришел конец его мира. Месть, ярость, борьба — все было бесполезно. Он ничего не мог поделать. И каким-то образом — может быть, с помощью Амико — зверь заглянул внутрь себя и нашел зерно человеческого ​​милосердия, которое и помогло ему пощадить жизнь своей последней жертвы.

Гидеон повернулся. Теперь Амико, следуя по стопам Циклопа, тоже приближалась к краю скалы. Пока он наблюдал, она сделала медленный, целенаправленный шаг, а затем еще один.

— Подожди, — позвал Гидеон, и страшное осознание снизошло на него. — Не делай этого. Нет, не надо.

Она с грустью взглянула на него.

— В этом мире нет места для него. Нет его и для меня.

— Ради Бога, Амико!..

Она подошла к краю пропасти, собираясь шагнуть.

— Амико! — воскликнул Гидеон в отчаянии. Он протянул руку, намереваясь остановить ее, но почти сразу опустил, почувствовав, что любой физический контакт спровоцирует ее на прыжок. Глубоко вздохнув, он заставил себя думать. Она стояла у обрыва, пальчики ее ног заступили за край скалы. Девушка неотрывно смотрела на увенчанные пеной прибрежные скалы, которые уже заполучили Циклопа.

— Ты помнишь ту книгу стихов, о которой я тебе рассказывал? В моей голове появилась строчка из стихотворения Делмора Шварца[69].

Девушка молчала, и, казалось, вся обратилась в слух.

— Он написал: «Время — это огонь, в котором мы горим». Эта строчка всегда преследовала меня — тем более сейчас, когда у меня осталось так мало времени.

Она не повернулась и никоим образом не дала понять, что услышала его. Но она и не прыгнула.

— У меня осталось десять месяцев. У тебя же впереди вся жизнь. И ты собираешься выбросить все это великолепное, прекрасное время… время, которое я хотел бы иметь, но не могу. Во имя чего? Потому что ты утверждаешь, что для тебя здесь нет места? Неужели ты боишься?

Казалось, она немного дрогнула, балансируя на самом краю.

— Нет, ты не боишься. Ты самый смелый человек, которого я когда-либо встречал. То, как ты расправилась с теми пиратами с помощью гарпуна. То, как ты спасла меня от жертвоприношения у Пожирателей Лотоса и приняла удар копья на себя, испытывая сильную боль. То, как ты взбиралась по скале, охваченная яростной лихорадкой, — он вздохнул. — Иногда требуется мужество — может быть даже все мужество, которое у тебя есть — чтобы просто жить. Каждое утро я просыпаюсь, и первое, о чем я думаю: О, дерьмо, я умираю. И это заставляет меня подсчитать оставшееся время. Мое нынешнее положение — может быть, самое худшее, в каком я когда-либо бывал, но и в нем можно найти нечто хорошее: я понял ценность времени. А ты — вот так вот запросто! — собираешься выбросить всю свою жизнь. Не делай этого. Послушай человека, осознавшего ценность времени.