Осколок империи - Поляков Владимир "Цепеш" - Страница 12

Вроде бы так они поют. Ну да, разрушить мир у них получилось. Не весь, но уж великую Империю точно. Вот только устроенная на ее обломках хибара никакого уважения не внушает. Может она и способна будет ужасать, когда на нее смотрят извне. Но жить внутри нее, быть ее частью... Сомневаюсь, что нормальный человек, с честью и гордостью, способен на такое. А вот насчет того, что бывшие никем стали всем - это да! Достаточно всего лишь как следует поинтересоваться, кто сейчас находится на важных постах и... тихо побиться головой о стену, потому как здоровая голова подобное нормально воспринимать просто не может. Там не что университетское образование - законченное реальное училище или гимназия практически не встречались.

Кухарка может управлять государством? Нет, вопросительная интонация тут лишняя - это было еще одно утверждение нынешнего покойника, который теперь упокоился в своем личном мавзолее. Вроде как его, хотя точно сказать не берусь - у меня уже голова кругом от всех этих цитат. А знать их надо, положение обязывает.

Впрочем, не о том речь. Науправлялись... кухарки! Их любимый военный коммунизм перерос в голод. Продразверстки, бунты даже тех крестьян, которые их поддерживали, потом снова голод. Затем был НЭП - не от любви к частному капиталу, а просто от осознания безвыходности положения. Подождали бы с ним годик-другой - тогда или с голоду окончательно перемерло слишком большое количество населения, или смели бы 'товарищей', потому как еды не просто не было, а 'не было совсем'.

Несколько лет НЭПа убрали угрозу голода. Кое-как оживили промышленность, за ради дееспособности которой - вот стыдоба - пришлось с нуля специалистов завозить из-за рубежа за очень большие деньги. Ну да, своих или вырезали, или же те сами убежали на огромной скорости из страны 'победившего коммунизма'.

Результат? Появились нэпманы - скоробогатеи, дикая буржуазия, да еще сильное влияние иностранного капитала, особенно в сырьевых, перерабатывающий и промышленных секторах. Не лучшая перспектива для любого государства, но для СССР еще и идеологически чужеродная. Капитализм ведь! Буржуи! Впрочем, все шло тем же манером, что и во время французской революции. Там ведь тоже острая фаза резни 'бывших' сменилась затишьем и торжеством недобитой, а особенно новообразовавшейся буржуазии.

А потом НЭП спали свертывать. Сначала аккуратно, вытесняя частный и особенно иностранный каптал из важных сфер. Это было логично и понятно для многих. Дескать, государство стремится к контролю за жизненно важными областями. Зато потом, осенью двадцать восьмого объявили курс на коллективизацию. Тут уж даже тем, кто способен был лишь к самым слабым размышлениям, стало понятно - пошел откат к тому самому 'военному коммунизму'. А где он, там и запрет частной собственности. Пусть не на все, но почти на все. И прочие пакости ожидались, причем много и солидных размеров.

Проще говоря, дали барашкам жирку и шерсти нагулять - пришло время их сначала стричь, а потом и резать. И резать стали. Коллективизация пахла кровью, могильной землей, от ее действия были слышны истошные крики. Пока в деревне, но они вот-вот доберутся и до города. Я это видел, к тому были все предпосылки.

Хотя... Они сами посадили себе на шею эту власть. Кто-то активными действиями, другие одобрительными криками. А немалая часть - своим бездействием, стремлением забиться в норки с надеждой, что все обойдется, особенно если не будешь высовываться. Премудрые пескари! Верно про таких Салтыков-Щедрин писал, ой верно! Забрались поглубже в придонный ил во время революции, гражданской, времени после нее. Вылезли, когда объявили НЭП. А сейчас снова в тину в той же идиотской надежде, что удастся пересидеть. И словно не помнят о том, какое количество им подобных лишились всего. Многие даже жизней, порой весьма мучительными способами.

Эх как меня занесло, пусть даже в мыслях! А что поделать, обстановка вокруг сильно влияет. Коммунальненькая такая, от которой хочется скрыться как можно дальше и больше туда не возвращаться. Однако возвращаюсь, причем каждый вечер, пусть и ближе к ночи. Ночевать то все равно где-то надо. В гостиницах - нельзя. Там документы требуют, а еще информировать о постояльцах обожают. Тьфу, чума на все их деревянные головы!

Не дают спокойно поспать и так замученному мне, Александру фон Хемлоку, волею обстоятельств, временно ставшему Алексеем Фоминым. Как только наступает утро - время сборов на работу - в небольшой такой коммуналке из пяти комнат на четыре семьи плюс я, начинается форменное светопреставление.

Думаете, я шучу? Ага, как же! Чтобы убедиться в печальной реальности, достаточно простейшей арифметики. Итак. Начнем.

Дано. Более десятка людей, частично не связанных между собой даже приятельскими узами, одна кухню и один, прошу прощения, туалет типа сортир, в который порой и зайти страшновато. Про единственный коридор даже упоминать не стоит, это и так очевидно, но по сравнению с прочим это совсем уж малозначимый нюанс.

Вопрос. Может ли вся эта орава, которой надо на работу примерно к одному времени, поделить кухню и обойтись без очереди в, кхм, места общего пользования! И чтобы все это происходило без постоянного выяснения отношений на повышенных тонах и использованием очень разных и зачастую неприличных выражений?

Ответ. Не может! Никогда и ни при каком условии, потому как сама природа человеческая будет постоянно восставать против такого над собой издевательства.

Вот он, парадокс жизни в советской стране, решать который власти, судя по всему, просто не собираются. В ближайшие годы уж точно. Для них куда важнее совершенно иные задачи. К примеру, выполнение плана этой их пятилетки. НЕ понимают, болезные, что находящиеся в более человеческих условиях и работать будут лучше. А то вместо нормальной жизни в мало-мальски приличной обстановке - одна корявая идея. Почему корявая? Есть много причин, очень много, даже заново пролистывать их в мыслях лень.

Поднимаюсь с заметно продавленного дивана, потягиваюсь... Хорошо выспался, хотя еще часик-другой можно было. Но не при таком шуме за дверью, право слово! Что большей части источников этого шума просто провалиться. Так ведь не сделают. А если и проваляться - то на этаж ниже, в естественную область обитания таких же созданий. И тогда... шума будет еще больше.

Что-то в горле пересохло. Выпить минеральной воды будет неплохо. Взгляд обшаривает те места, где могла бы стоять купленная вчера вечером по дороге домой бутылка и... Проклятье, я ее еще ночью приговорил, одна тара осталась. Значит придется простую водичку пить, из крана. А кран у нас, вестимо, на кухне расположился.

Открываю благоразумно запираемую на замок дверь, выходя из личного пространства в самое что ни на есть общественное. И сразу же мимо с шумным топотом проносится представитель пролетариата - Семен, работающий слесарем... где-то. На роже следы похмелья, в глазах ненависть ко всему миру вокруг. Ну и вопль в сторону невидимой сейчас, но несомненно присутствующей в квартире жены:

- Куда ботинки дела, стерва?! Защибу!

- Интересно, а останется ли бас после того, как яйца оторвутся?

Вопрос был задан в пространство, тихим голосом, но этого хватило. Разбуянившийся слесарь заметно погрустнел, зачах-засох и уже без прежнего порыва удалился. Наверное, самостоятельно искать свою обувь. Ах да, еще пытался бросать на меня злобные взгляды, но лишь тогда, когда считал, что я не вижу.

Все это привычно, можно сказать, естественно, учитывая срок моего тут пребывания. А началось все буквально через два дня после того, как я, руководствуясь советом чекиста Руциса, снял комнату в этой квартирке. У пожилой супружеской пары, оба сына которых убыли на какие то там стройки, связанные с досрочным выполнением пятилетки. Собственно со сдающими комнату никаких проблем не было - люди простые, но безобидные. Зато остальные жильцы по большей части были тем еще паноптикумом. В одной из комнат проживало семейство в лицах бабки, давно выжившей из ума, ее дочурки с мужем и целого выводка совершенно невоспитанных детишек возраста от старшеотроческого до дошкольного. В другой - тот самый Семен с женой Аглаей и сыном лет трех-четырех. Ну а в последней - недавно закончивший институт и устроившийся на работу в столице инженер-электрик, явно выбивающийся из всей этой сомнительного качества компании.