Игра теней - Кук Глен Чарльз - Страница 9

Копченый не сделал Лозану ничего дурного. Пока что. Однако Лозан его не любил. А Нож был просто равнодушен к нему. Тому вообще на всех плевать. Корди Мотер же говорил, что суждения свои держит при себе. Да и Лозан никак не проявлял свою неприязнь: Копченый все-таки был Копченым да еще якшался с Бабой.

Баба тоже ждала их. Она была еще темнее Копченого и, насколько Лозан мог судить, кого угодно в Таглиосе. Лицо ее обычно несло на себе выражение крайней неприветливости, отчего тяжело было смотреть ей в глаза. Габариты ее для таглиоски были почти предельными, то есть, по понятиям Лебедя, дамой она была не слишком-то крупной. Ничто в ней, помимо того, что вела себя уж очень по-хозяйски, не производило впечатления. Одевалась Баба не лучше любой уличной старухи, которых Корди прозвал воронами. Постоянно замотаны в черное, словно крестьянки, виденные друзьями по дороге через земли Самоцветных Городов.

Узнать наверняка, кто Баба такая, они не могли, однако понимали, что отнюдь не простая баба. Она имела связи во дворце Прабриндраха, на самом верху. Копченый работал на нее. А простые рыбачки колдунов на жалованье не держат. И вообще оба они были очень похожи на представителей власти, тщетно старающихся не выглядеть официально. Словно бы не вполне представляли, какими должны быть простые люди.

Местом встречи оказался дом, явно принадлежащий персоне важной, только Лозану не удалось вычислить, кому именно. Классовые и иерархические различия не много значили в Таглиосе – религиозные поборы съедали львиную долю доходов.

Войдя в комнату, Лозан взял себе кресло и уселся поудобнее. Пусть видят, что он им не мальчик, который прибежит, едва поманят. Нож и Корди проявили больше осмотрительности.

– Нож говорил, – начал Корди, подмигнув Лозану, – что вы, ребята, желаете порассуждать о кошмарах Копченого. Копченый их не из трубки высосал?

– Вы прекрасно понимаете, господин Лебедь, чем интересны для нас. Несколько веков в Таглиосе с прилежащими землями царил мир. Искусство войны забыто. Просто за ненадобностью. Поскольку наши соседи в равной мере пострадали от прохода…

Лозан обратился к Копченому:

– Это она – по-таглиосски?

– Как пожелаете, господин Лебедь. – Лозан уловил мелькнувшую в глазах Бабы злобную искорку. – Свободные Отряды по пути через наши земли творили такую хрень, что люди триста лет и взглянуть-то на оружие боялись.

– Угу, – промычал Лозан. – Так-то лучше. Уже можно говорить. Давай дальше.

– Нам нужна помощь, господин Лебедь.

– Так-так, – пробормотал Лозан. – Я слышал, будто этак семьдесят пять или сто лет назад здешние снова наконец начали играть в подобные игры. Стрельба из лука, то да се… Только не человек в человека. После того как явились Хозяева Теней, взяли Траджевец и Кьяулун и поменяли названия на Бесплотие и Тенелов.

– Кьяулун – означало Врата Тени, – сказал Копченый. Голос его, как и кожа, обладал странными контрастами, словно в горле Копченого иногда что-то поскрипывало. По спине Лозана пробежали мурашки. – Так что разница невелика. Да. Они пришли. И, подобно легендарному Кине, выпустили на волю опасное знание. В данном случае, военное искусство.

– Затем они принялись делить Империю, и кабы не та заваруха у Тенелова, кабы не были они так заняты друг другом, то были бы здесь еще пятнадцать лет назад. Это я знаю. Я тут поспрошал по округе с тех пор, как вы, ребята, впервые завели подобный разговор.

– И?

– Значит, пятнадцать лет вы знали, что они в один прекрасный день придут. И за эти самые пятнадцать лет пальцем не шевельнули. Теперь вы вдруг узнаете точно, когда наступит этот день, хватаете трех парней с улицы и говорите, что они способны творить чудеса. Тут уж извини, сестренка. Лозана Лебедя на это не подначишь. На это у тебя – вон – колдун имеется. Пусть-ка старичок хоть голубей со своей шляпы сгонит.

– Чудес нам от вас не требуется, господин Лебедь. Чудо уже произошло. Копченый видел его во сне. Нам требуется время, чтобы чудо подействовало.

Лозан хрюкнул.

– Мы смотрим на ситуацию реалистически, господин Лебедь. С тех пор как появились Хозяева Теней, иначе нельзя. Положение отчаянное, и политика страуса погубит все. Мы делаем то, что может быть полезным, в цивилизованном ключе. Мы вдохновляем массы принять и проникнуться мыслью, что отразить нападение – дело великое и славное.

– И они таки клюнули, – заметил Нож. – Они готовы отправиться навстречу смерти.

– И это все, на что они годятся, – заметил Лебедь. – Пойти и умереть.

– Почему? – спросила Баба.

– Никакой организации, – пояснил Корди Мотер. – И тут ничего не поделать. Ни один человек из главных религиозных семей не подчинится приказу члена другой семьи.

– Совершенно верно. Религиозные конфликты сделают создание армии невозможным. Может быть, три армии? Но тогда высшие священники могут использовать их для сведения счетов между собой…

– Им бы сжечь все храмы да попов передавить, – проворчал Нож.

– Такие же чувства часто выражает мой брат, – сообщила Баба. – Мы с Копченым полагаем, что они пойдут за чужаками, умеющими воевать, но не принадлежащими ни к какой фракции.

– Значит, ты хочешь сделать меня генералом?

– Лозан, – захохотал Корди, – кабы боги думали о тебе хоть вполовину того, что ты о себе мнишь, ты давно правил бы миром! Думаешь, ты и есть то чудо, которое Копченый видел во сне? Не собираются тебя производить в генералы. Успокойся. Может, разве для виду, пока не надоешь.

– Чего?!

– А кто говорил, что провел в армии лишь два месяца и даже в ногу шагать не выучился?

– А-а… – Лозан минуту поразмыслил. – Пожалуй, я понимаю.

– Вы действительно будете генералами, – сказала Баба. – И в основном нам придется полагаться на практический опыт господина Мотера. Но последнее слово будет за Копченым.

– Нам необходимо выиграть время, – подхватил колдун. – Целую кучу времени. Весьма скоро Луннотень двинет объединенные пятитысячные силы на Таглиос. Нам нельзя быть побежденными. Если есть хоть какой-то шанс, мы должны выиграть.

– Если бы желание да было бы конем…

– И вы готовы заплатить за это? – спросил Корди, словно полагал, что задача выполнима.

– Готовы, – ответила Баба. – Какова бы ни оказалась цена.

Лозан все смотрел на нее и наконец не смог более удерживать за зубами тот самый вопрос:

– А вы, госпожа хорошая, все-таки кто такая будете? Обещания ваши и планы…

– Я – Радиша Драх, господин Лебедь.

– Мать честная, – пробормотал Лебедь. – Старшая сестра князя… – Та самая, которую многие называют истинной владычицей здешних мест… – Я что-то такое подозревал, но…

Он был потрясен, взволнован и перепуган. Однако он был бы не он, кабы не развалился в кресле, не скрестил бы руки на брюхе и не спросил бы с широкой улыбкой:

– Так что же мы с этого будем иметь?

На первый взгляд Империя сохранила свою целостность, однако развал старого порядка зашел далеко. Гуляя по улицам Опала, просто чувствуешь всеобщую расслабленность. Ходят наглые слушки по поводу «новой смены власти». Одноглазый говорил о повышении активности черного рынка – в этом вопросе он уже добрую сотню лет спец. А сам я невзначай услыхал о каких-то преступниках, заключенных в тюрьму без всяких официальных санкций… Госпожу, похоже, это вовсе не трогало.

– Империя возвращается в русло обычной жизни. Войнам конец. В строгостях прошлого времени более нет нужды.

– То есть пора и отдохнуть?

– Отчего нет? Ты же первый жаловался, что за мир заплачено дорого.

– Ну да. Но сравнительный порядок, обеспечение соблюдения законов об общественной безопасности… Этим всем я просто восхищался!

– Как ты мил, Костоправ! Значит, мы были не так уж плохи? Это сказал ты?

Она и раньше чертовски хорошо знала, что я об этом думаю!

– Я, понимаешь ли, не верю в зло в чистом виде.

– Тем не менее оно существует. Оно вспухает нарывом на севере, под серебряной занозой, загнанной твоими друзьями в ствол отпрыска этого «божьего сына».