Дама Пик - Мах Макс - Страница 35

— В какую сторону закручена резьба?

— Хочешь сказать, что, если у нас левая резьба, то у светлых — правая?

— Так и есть, — кивнул Август. — Так и есть.

— Это отражение реального положения дел или опять особенности восприятия?

— Твой вопрос не имеет смысла, — чуть развел руками Август. — В данном случае, особенности восприятия отражают реальное положение дел, что разумеется, имеет свои причины и следствия. Мы воспринимаем магию иначе, чем светлые, хотя теоретически нет двух магий, а есть лишь разные способы воздействия на нее. Мы все такими рождаемся. Это как быть левшой или правшой, дальтоником или наоборот. Но то, какими мы рождаемся, определяет затем восприятие магии и нашу манеру с ней взаимодействовать. Темный волшебник способен научиться действовать, как светлый. Это потребует больше времени и труда, но возможно, хотя и получается не у каждого. Однако это никогда не будет естественным, если ты понимаешь, о чем я виду речь.

— Научить левшу писать правой рукой, — предположила Теа.

— Даже хуже.

— Кажется, понимаю, — кивнула женщина. — Что ж, с причинами разобрались. Каковы следствия?

— Аура. Ее цвет, насыщенность… Темные и светлые сильно отличаются друг от друга своими аурами, да и колдовство у них разное. Светлые, например, почти не способны осуществить эффективное проклятие.

— Моральные принципы не позволяют? — усмехнулась Теа, снова приложившись к кубку с вином.

— Не в этом дело, — отрицательно покачал головой Август. — Просто этот тип магии им не дается, или дается, но с большим трудом. Мы, к слову, и лечим по-разному, поскольку при одних и тех же болезнях воздействуем на разные процессы или на те же самые, но по-разному.

— Что еще?

— О, много чего, — улыбнулся Август. — Разное мировоззрение, разные склонности. Так сразу все и не рассказать, но, если хочешь, давай займемся этим, пока едем в Вену. Тема серьезная, отчего бы и не заняться?

— Ты хороший, — неожиданно сказала женщина, стирая улыбку со своих губ. — А я плохая. Измучила тебя… да и себя…

— Так не мучай! — предложил Август, смягчив улыбкой прозвучавший в его словах вызов.

— Не могу, — виновато улыбнулась в ответ Теа.

— Почему?

И в самом деле, почему? Что ей мешает?

— Я жду.

«Вот те раз! — Август был неприятно удивлен и в известной мере дезориентирован. — Ждешь? Чего, ради всех благих?! Чего ты ждешь, женщина?»

И вдруг он вспомнил точно такой же разговор, состоявшийся между ними четыре месяца назад. «Я жду», — сказала она тогда, и он ее понял, впервые признавшись вслух, что любит. Однако с тех пор он говорил ей об этом не раз и не два. Не надоедал и не давил, но все-таки говорил. Так что вряд ли речь сейчас шла о признании в любви, тем более, что она сама попросила его «подождать».

«А что, если я неправильно ее понимаю?» — спросил себя Август, вглядываясь в изумительные глаза Теа.

В самом деле, глядя на нее, он зачастую забывал, что внешность и душа в данном случае принадлежат двум разным женщинам. К тому же, он по-прежнему недостаточно хорошо понимал мир Таньи, чтобы знать наверняка, каковы мораль и традиции этого мира. Твердо он знал только то, что в мире Таньи победило единобожие, но была ли она сама ревностной приспешницей этой веры, ему не известно.

«Культура… — вспомнил он. — Английский язык? Кому, вообще, мог понадобиться язык этого провинциального народа? Но, может быть, в ее мире саксы добились большего успеха? Итак, история, традиции… А сколько ей, к слову, лет?»

В первый день знакомства она «сказала», что ей двадцать один год. Он принял это на веру и никогда не пробовал уточнить детали. Но что, если она соврала? В этом случае, можно предположить, что она «несколько» моложе, и тогда…

— Ты уверена, что ждешь именно этого? — спросил он прямо.

Как всегда, если речь шла о браках людей их круга, особое значение имели титулы и состояния, родственные связи и близость к трону. В его же случае, со всем этим дела обстояли не так, чтобы очень хорошо.

— Постой! — остановил он женщину, хотевшую, как ему показалось, возразить. — Я имею в виду, приняла ли ты во внимание все прочие обстоятельства?

Она ему не ответила. Сидела напротив и молча смотрела. Ждала. И демонстрировала это достаточно ясно.

«Ждешь? Что ж, будь по-твоему! Но ведь не в трактире же, право слово!»

— Пойдем прогуляемся, — предложил Август, вставая из-за стола.

Он протянул ей руку, и Теа на нее оперлась. Так они и вышли из трактира.

Отошли от дороги и оказались на лужайке. С одной стороны — виноградник, с другой — стена, сложенная из дикого камня, и, наконец, чуть в глубине несколько деревьев. Вот под одним из них они и остановились. Август посмотрел Теа в глаза, снял с пальца кольцо и положил себе на ладонь.

— Теа, — сказал он, нарушая молчание, — я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой. Прими кольцо, если ты согласна.

Женщина мгновение подумала, а затем кивнула, соглашаясь, и взяла кольцо.

— Помолвка в Вероне, — сказала она, мило улыбнувшись, — свадьба через полгода в храме Фрейи.

— В каком из них? — спросил Август, переживавший момент неистовой душевной бури.

— Неважно! — отмахнулась Теа. — В Вене или в Петербурге. Еще где-нибудь…

— В Петербурге, скорее всего, нет храма Фрейи.

— А что есть? — заинтересовалась Теа.

— Храм богини Макошь.

— Макошь? — подняла Теа бровь.

— Макошь славянская Церера, — объяснил Август.

— Ну, если, Макошь — это Церера, то меня все устраивает! Да, Август, я выйду за тебя замуж. А сейчас поцелуй меня и поехали в Верону!

В Вероне они, и в самом деле, обручились, но, если Август надеялся после этого на близость, он ошибался. Теа явно «ни о чем таком» даже не думала, и пускать его к себе в постель не собиралась. Вместо страсти и нежности состоялся еще один урок, и Август даже не нашел возможности спросить, сколько ей на самом деле лет. Вообще ни о чем не спросил, то ли проявив слабость, то ли, напротив явив дух истинного рыцарства.

— Давай поговорим о проклятиях, — предложила Теа.

Что ж, тема интересная и важная, но, увы, из тех, где штурмом ничего не добьешься. Слишком много накоплено знаний, слишком сложен для понимания предмет. Август, к слову, изучал проклятия долго — годы — и прочел на эту тему множество книг, но и сейчас затруднялся ответить на несколько отнюдь не второстепенных вопросов. Почему в одном случае сила проклятия — его действенность, если выражаться языком науки, — зависит от сложности формулы заклинания, а в других — от личного могущества колдуна? Почему неграмотные деревенские ворожеи способны иногда и проклясть, и снять проклятие так, как и не снилось ученым мужам? Относятся ли все проклятия к одному особому разделу магии или свой подраздел проклятий существует практически в каждой из ее больших областей? Проклятия, как, впрочем, и возможность их обнаружения и разрушения, доступны некоторым вербальным магам, — но не всем, — и тем волшебникам, которые работают с материальными инструментами: инсталляциями, пентаклями, травяными сборами и алхимическими субстанциями.

— Большинство проклятий имеют точную направленность и ограничены по времени, — рассказывал Август, время от времени «смачивая губы» вином.

— Что значит, ограничены по времени? — У Теа тоже был кубок с вином, но она к нему вообще не притрагивалась.

— В обычном случае, проклятия, в особенности, так называемые стихийные или импульсивные проклятия изначально крайне слабы с точки зрения вложенной в них энергии.

— А энергия, в данном случае, — тут же уточнила Теа, никогда не оставлявшая открытых вопросов, — это количество магии, затраченной на данное заклятие?

— Да, — кивнул Август. — Ты правильно запомнила. Но вернемся к ограничениям по времени. На первый взгляд, тут все просто. Мало магии — быстрый распад. Однако существует множество слабо-энергетических заклинаний, структура которых позволяет сохранять их эффективность на достаточно длительный срок. Причем опытный колдун может заранее определить время действия заклинания и его самоуничтожение по достижении цели. Сложно, но возможно. Все это верно и для проклятий.