Трое нас и пёс из Петипас - Чтвртек Вацлав - Страница 23
- Предыдущая
- 23/32
- Следующая
Пани Людвикова присела на стул у печки и сложила руки на коленях.
– Вот так уже тридцать лет, Тоник. Каждое воскресенье я достаю Людвику выходной костюм, потом он берется за что-нибудь, а вечером неодетый костюм убирается в шкаф.
Наверху что-то загромыхало.
– Проклятая пакля! – испугалась пани Людвикова. – Ещё покалечится из-за неё! Ну-ка, беги на чердак и помоги ему. Ты скорее разберешься в этом хламе!
На чердак вела винтовая лестница. В два счёта я был наверху. Пан Людвик стоял над огромным ящиком в темном углу чердака и что-то в нем переворачивал. Вокруг него поднималась пыль и кружилась в столбе яркого света, проникавшего сюда через круглое окошко.
И мне снова показалось, будто пан Людвик капитан пиратов и разыскивает клад в трюме захваченного корабля. Я даже разозлился на себя: «Никакой пан Людвик не капитан! И вовсе не клад он ищет, а просто кусок пакли».
– Мне кажется, здесь легче найти клад, чем эту проклятую паклю, – проворчал в эту минуту пан Людвик.
Я перескочил через балку и остановился у ящика:
– Я помогу вам!
Пан Людвик вытер ладонью пыль с бровей.
– Оказывается, ты ещё жив, Тоник?
Мне стало ужасно стыдно – ведь я даже не поблагодарил его за вчерашних червей. Пан Людвик пригладил рукой волосы. Между пальцами у него запуталась длинная паутина. Осторожно он отнес её к окну и пустил по ветру. Возвращаясь назад, глянул в старое зеркало, которое стояло на балке:
– Господи, да ведь я настоящий пират!
Я подошел к нему и тронул за рубашку:
– Неправда! Вы не пират! И вовсе не надо вам быть пиратом!
Он наклонился ко мне и радостно усмехнулся:
– Правда не надо? Я кивнул головой.
– А может, тебе это вовсе не нравится, Тоник? Он взял меня за подбородок и заглянул в глаза. Я уже было открыл рот, но пан Людвик перебил меня:
– Только, Тоник, не лги!
– Конечно, мне это не очень нравится. Да и любой мальчишка на моем месте сказал бы то же самое. Но я вас и так люблю. Честное слово!
Он отпустил меня и тут же охнул: все мое лицо оказалось измазанным пылью и сажей, как у настоящего пирата.
– Вот это будет сюрприз для нашей хозяюшки.
Она нас живо умоет, – посмеивался в кулак пан Людвик.
И мы снова принялись разыскивать паклю, – сегодня пан Людвик собирался прошпаклевать лодку. Мы обшарили весь чердак, обнаружили массу всяких вещей, даже старые кегли, и тут же немного поиграли в них, но пакли нигде не было. Наконец пан Людвик сказал:
– Ничего не поделаешь, придется одолжить у Роучека.
По лестнице мы спустились на цыпочках, чтобы нас не заметила пани Людвикова. Пробрались через малинник к колонке и там потихоньку умылись.
Я спросил пана Людвика, почему он даже в воскресный день не надевает праздничный костюм. Вместо ответа он послал меня на грядки сорвать пару редисок, а сам ушел в дом.
Через минуту он показался в дверях, одетый в праздничный костюм. Ботинки его сияли. Следом за ним выбежала пани Людвикова:
– Боже мой, что же это происходит сегодня?
Пан Людвик закружил её по двору.
– Сегодня, мать, у нас с Тоником большой праздник.
– С ума сошел, отпусти меня! – сердилась пани Людвикова.
Я бросился к клумбе, вырвал цветок, хотя это строго воспрещалось, и сунул его в петлицу костюма пана Людвика.
Потом мы отправились к пану Роучеку за паклей. По дороге пан Людвик рассказал мне, зачем ему нужна сегодня лодка. Петипасский учитель хотел отправиться вечером на рыбалку с каким-то паном из Праги.
– Это же Генерал!
Пан Людвик нахмурился;
– Стоп, Тоник. То у тебя были моряки и пираты, а теперь появились какие-то генералы.
Я объяснил ему, что Генерал – это наш классный руководитель. Пан Людвик успокоился и пообещал, что позволит мне разогреть на огне деготь, когда он будет чинить лодку.
По дороге к пану Роучеку мы то и дело останавливались. Сперва мы подошли к какому-то забору, и пан Людвик свистнул. Из будки, что стояла во дворе у дома, выглянула огромная собака, замахала хвостом и побежала к забору. В зубах она принесла щенка, а потом ещё одного, потом ещё и ещё. Четырех щенят принесла. Положила их на траву, Просунула нос между досками и зажмурила глаза.
– Все хвастаешь, Стелла? – сказал пан Людвик и погладил собаку по голове.
После этого мы пошли дальше. И тут я увидел, что у пана Людвика полным-полно знакомых. С каждым встречным он перебрасывался словечком. Каждый малыш получал от него какой-нибудь подарок, какую-нибудь безделицу. А когда мы проходили около огромной яблони, одиноко стоявшей у дороги, он заботливо погладил её.
– Эх, милая! Никак, у тебя засыхает верхушка? Надо об этом сказать нашему мудрецу. – Так он называл петипасского учителя.
Не забывал он и про дома:
– И о чем только этот Клишек думает? Трех черепиц ещё с осени не хватает.
Потом мы поднялись на какой-то холм и оттуда смотрели вниз на Петипасы.
– Ну, что ты теперь скажешь, Тоник? – спросил меня пан Людвик.
– Скажу, что Петипасы самое красивое место в мире.
Я и не заметил, как мы подошли к дому Роучека. Перевозчик сидел на лавке и хлебной коркой подбирал со сковородки яичницу. Каждый кусок он запивал чем-то из жбана. Увидев гостей, Роучек немного подвинулся и указал нам место возле себя:
– Садись, садись, Людвик. Наконец-то ты к нам пожаловал! Пришел поговорить?
Пан Людвик смахнул носовым платком пыль с лавки, расстегнул праздничный пиджак – всё-таки солнце припекало довольно сильно – и сел.
– Я, собственно, за паклей. Мне надо для лодки.
Перевозчик ухватил меня за майку и притянул к себе:
– Ну, а ты что скажешь, рыболов? Чем кончилось твое знакомство с нашей Бероункой?
Он хлебнул из жбана и рассмеялся, будто вспомнил что-то веселое.
– Наш Руда тоже отменный рыболов! Вчера вечером является в чешуе по самые уши, рыбой от него несет за версту. Я говорю ему: «Ты что, руками ловил?»
Внезапно пан Роучек перестал смеяться и задумчиво погладил колено.
– Не могу понять этого мальчишку! Представь себе, Людвик, что после моих слов Рудольф вдруг разревелся!
– А ты что? – спросил пан Людвик.
– Что я? – развел руками перевозчик. – Посмотрел, посмотрел, да и погнал его в постель.
Пан Роучек снова принялся за еду. Выел из хлеба серединку и коркой подцепил яичницу со сковородки. Переворачивая кусок во рту, он бубнил:
– Прямо в горло не лезет! А ведь все этот противный мальчишка! Жена ему целое утро готовила – вчера-то он не ужинал, – а он даже не прикоснулся. Вот я и доедаю.
Он отодвинул сковородку и поднялся с лавки.
– Так, значит, тебе нужна пакля, да?
Он посмотрел на берег, не ждет ли его кто-нибудь у перевоза, и направился к сараю около дома. Пан Людвик подождал, пока перевозчик отойдет подальше, и кивнул мне, указывая на дверь дома:
– Ну-ка, Тоник, сбегай к Руде!
А перевозчик уже кричал из сарая:
– Эй, Людвик, тебе какой кусок – побольше или поменьше? Иди сюда.
Я стоял на пороге дома, не решаясь зайти внутрь – вдруг я застану Руду плачущим. Что мне делать тогда? А главное, что тогда делать Руде? Он всю жизнь боялся бы, что я выдам его ребятам из нашего класса. Но почему он плакал? Я вообразил себя на месте Руды и стал его передразнивать, фыркнул носом:
– «Ладно! Пусть никто со мной не дружит! Мне и одному неплохо, ясно?»
Затем я прищурился:
– «И пусть меня все оставят в покое! Все! И петипасские мальчишки, и та девчонка с косичками и Тонда Гоудек тоже!» – Покачался на носках. – «Я ведь не кто-нибудь, я Руда Драбек!» – И тут я понял, как скверно себя чувствуешь, когда все от тебя отвернулись… Теперь ясно, отчего разревелся Руда Драбек. Но что теперь делать мне? Так и не разговаривать с ним до самой смерти?
Не успел я ответить на этот вопрос, как в дверях сарая показался пан Людвик. Я вбежал в дом.
Руда жил в дальней комнате, Туда надо было идти через кухню. В кухне никого не было. Из горшка на плите шел пар. Двери в комнату Руды были открыты. Посредине комнаты стоял стол, за ним неподвижно сидел Руда и смотрел через окно в сад. Стул был повернут спинкой к дверям. Я постучал пальцем по сковородке, что висела около плиты, но он даже не шелохнулся. Я не решался подойти к нему. В этот момент Руда произнес:
- Предыдущая
- 23/32
- Следующая
