Расколотая - Терри Тери - Страница 9

Но ведь у него и так ничего не вышло.

«Лево» с моей помощью удалось снять быстро, но рука осталась в зажиме. Тогда он еще был жив. Но как же больно! Малейшее прикосновение к работающему «Лево» вызывает такую боль, будто тебя ударили молотком по голове; разрезать «Лево» — все равно что провести ампутацию без обезболивания.

Воспоминания о том последнем разе будут преследовать меня, наверное, всю жизнь. Неожиданно пришла мама Бена и увидела, что он корчится от боли, а я обнимаю его, и по щекам у меня бегут слезы. Его «Лево» сорван, тело сотрясают конвульсии.

Для вопросов времени не было. Она вызвала «Скорую» и сказала, что мне лучше уйти до ее приезда. И я ушла. Ушла, спасая себя, а Бен остался лежать в агонии. Тело в судорогах, красивые глаза крепко зажмурены. По крайней мере, он не видел, как я ухожу и бросаю его.

А потом прибыли лордеры и забрали Бена.

Я моргаю, прогоняя набежавшие слезы. Нужно сосредоточиться: на дороге, на своей цели, которая уже близко. Мать Бена заслуживает правды.

Мрачные мысли и бег в темноте, должно быть, отвлекли мое внимание, так как я не сразу заметила, что что-то не так. В воздухе почувствовался какой-то запах, которого не должно было быть. Вначале слабый, потом более стойкий.

Дым?

Он усиливается, и я замедляю бег, затем перехожу на шаг.

Теперь запах очень сильный, а воздух, густой, вязкий, затмевает лунный свет. Глаза начинает жечь, и только усилием воли я удерживаю себя от кашля.

Осторожнее. Двигайся медленно и тихо.

Уже видна улица Бена: смутные очертания домов за заборами и живыми изгородями с одной стороны канала. Над одним из них, лениво клубясь, поднимается дым. Он какой-то нереально серебристый и красный, освещенный луной сверху и красным свечением снизу. Хотя это уже больше не дом. Теперь, подойдя ближе, я вижу, что от него остались только дымящиеся головешки. Руины.

Неужели это дом Бена? Нет, только не это. Я окидываю взглядом соседние, но ни один из них не похож на его дом с мастерской сбоку, где мама Бена изготавливала свои металлические скульптуры. Значит, все-таки он.

Ветер меняет направление, и я натягиваю ворот пуловера на лицо, чтобы дышать через него, и больше уже не могу сдержать кашля. Не видно ни пожарных, ни кого-то еще. Что бы тут ни произошло, все уже кончено, остались лишь руины да красный раскаленный пепел.

Не приближайся. Держись в стороне. Где-то там могут быть наблюдатели.

Неужели это и вправду дом Бена? Неужели такое возможно? Что же случилось?

Уходи. Туг уже ничего нельзя сделать.

Ничего нельзя сделать. Все, находившиеся в том доме... Я вглядываюсь в руины. Дома вокруг невредимы, и только этот полностью уничтожен. У тех, кто находился внутри, не было ни малейших шансов. Дома ли были родители Бена? Меня охватывает ужас.

Я никогда не встречалась с его отцом, но мать его была такой жизнелюбивой, полной творческих замыслов. А в последнее время так горевала по Бену.

Но больше уже не будет.

Уходи отсюда.

Страх все-таки берет верх, и я начинаю медленно отступать назад по тропе, с одной стороны окаймленной деревьями. Жители этой улицы наверняка сейчас не спят и меня могут увидеть.

Я приостанавливаюсь. Теперь, когда дорога идет вверх, видно уже получше.

Скройся из виду.

Если вижу я, могут увидеть и меня. Я прячусь в тени деревьев.

Инстинкт самосохранения побуждает меня убежать, затаиться, но я не могу не смотреть. Не могу оторвать глаз от дымящихся руин. Неужели они были в доме? Неужели сгорели? Не могу поверить в это, не могу...

Чьи-то руки хватают меня сзади за плечи.

Я бью напавшего локтем в живот, он тихо вскрикивает и приваливается к дереву. Я разворачиваюсь, делаю выпад правой ногой, готовая врезать кулаком в голову, и...

Роняю руки.

Какая-то девушка, согнувшись пополам, держится руками за живот и хватает ртом воздух. Длинные черные волосы свисают вниз. Она едва различима в этом тусклом свете, и все же я знаю эти волосы. Ведь знаю же?

— Тори?

Она вскидывает глаза. Знакомые безупречные черты, красивые глаза. И все же другие. Пустые. Полные слез.

— Тори? — повторяю я. Она чуть заметно кивает и сползает на землю. — Что ты здесь делаешь? Как...

Она качает головой, не в состоянии что-либо вымолвить, а я ничего не могу понять. Как Тори здесь очутилась? Как она вообще может быть хоть где-то.

Ее вернули лордерам. Тори — подруга Бена, Зачищенная, как и мы оба. Я почти не знала ее, но она была его подругой до меня, я уверена в этом. Хоть Бен и говорил, что ни разу не поцеловал ее, я не вполне ему верила. Как он мог устоять перед Тори? Но ее забрали лордеры, а от них никто не возвращается.

— Тварь, — наконец выдавливает из себя она. — Зачем ты это сделала?

— Я же не знала, что это ты, — шепчу я. — Говори тише. Как ты... — начинаю я, но замолкаю. Не знаю, какой вопрос задать первым.

— Я сбежала и пришла увидеться с Беном. Но он... — Голос ее срывается, по щекам бегут слезы.

Уходи отсюда. Здесь небезопасно.

— Тори, нам нужно идти. Здесь оставаться нельзя. Нас поймают.

— Какое это теперь имеет значение? Без Бена я... — И она качает головой. — Они все мертвы. Никто никого не спасал. Я все видела!

Прочь отсюда!

Но я должна знать.

— Расскажи мне, что произошло.

— Я пришла сюда несколько часов назад. Дом как раз горел, приехали пожарные с сиренами, но ничего делать не стали.

— Что?

— Здесь уже были лордеры. Они заставили их наблюдать, как дом горит. Позволили лишь остановить распространение огня на другие дома. Я слышала, как они кричали, Кайла. И ничего не сделала. Я слышала крики в доме. А один из пожарных вступил в спор с лордерами, и они его застрелили.

— Что-о-о они сделали?

— Просто пристрелили его. — И она всхлипывает еще горше. — Бен мертв, а я ничего не сделала.

Мне слишком хорошо знакомо это чувство всепоглощающей вины, но она не должна его испытывать.

— Тори, его не было в доме. Его там не было. — Плечи ее трясутся, она не слышит меня. — Послушай же, Бена там не было. Понимаешь?

Смысл моих слов начинает доходить до нее. Она поднимает голову.

— Не было? Тогда где он?

— Я все тебе расскажу, но сначала нам нужно убраться отсюда.

— Куда я могу пойти? Домой мне нельзя: это первое место, где меня будут искать. А больше мне идти некуда.

— Давай, пошли.

Я помогаю Тори подняться. Она в плохом состоянии: в слишком легкой для ноября обуви, в разодранной одежде, хромает.

Ее голые руки белеют в лунном свете, наверняка заметные издалека. Я поддерживаю ее под локоть, кожа у нее холодная, как лед. В конце концов обхватываю рукой за талию, помогая ей идти.

— Что с тобой случилось?

— Все было нормально до того, как ты заехала мне локтем в живот.

— Не ври.

— Я так долго сюда шла, что сил больше не осталось.

Голос ее слабый, а тело, хоть и легкое, становится мертвым грузом на моем плече.

— Остановись, мне нужно отдохнуть, — невнятно бормочет она.

— Нам нельзя останавливаться. «Давай, Тори», — говорю я, но тут она обмякает, и я едва успеваю подхватить ее у самой земли.

О, господи, что же мне делать? Она сбежала от лордеров, и любому, кто ей помогает, несдобровать. Даже просто находиться с ней рядом — опасно.

Брось ее. Выживает сильнейший!

Нет, я не могу так поступить. Не могу, и все тут.

Мне вспоминается карикатура Кэма на Нико в образе пещерного человека. Другого выбора ведь нет, верно?

Даже если бы мне удалось столько пройти, домой я привести ее не могу. Не могу взвалить это на маму. И даже если бы мама помогла, Эми совершенно не умеет хранить тайны, а от нее это никак не скрыть. А если еще вернется отец... Я вздрагиваю. Когда он заподозрил, что я каким-то образом причастна к исчезновению Бена, то грозился вернуть меня лордерам, если я нарушу еще хоть одно правило. Это наконец-то даст ему повод избавиться от меня. Возможно,