Демон-Инквизитор (СИ) - "one of the qwerty" - Страница 53

Нам нужно.

Скользкий червь, покрасневший от крови, почерневший от зла, налитый белоснежным цветом божественной милости. Он обвивает мое предплечье, он чувствует, что нужно делать. Его мелкая голова пытается проскользнуть в мою руку, но я с улыбкой перехватываю ее прежде, чем та успевает выполнить свое предназначение.

Ведь мне не нужны такие грязные души.

Его плоть чавкает в моем кулаке, червь извивается, источая смрад злобы. Внутренности стекают по моим пальцам, осушая и умертвляя землю под моими ногами. Сухая и опустошенная оболочка остается в кулаке, и только самая кроха чертовой души сохраняется в голове червя, между его глаз. Я смеюсь. Они наполнены трепетным ужасом.

Он понял, для чего все это.

Сталь стала собираться воедино. Тласолтеотль насытилась кровью и смертью, и теперь возвращалась ко мне. Она медленно заполняла тело червя, пробуя его кожу на вкус. Жвала грязного существа истерично трепетали, содрогаясь от боли, которой Тласолтеотль выжигала тело чертовой души. Еще немного – и все кончено.

А я держу рукоять, искусно разукрашенную богиней.

Мертвые глаза червя, чья голова стала навершием эфеса, подернулись предсмертной дымкой боли; жвала навеки замерли, так и не исполнив свое желание вгрызться в мясо. Упругое тело затвердело словно камень, превратившись в рукоять. Я опустил меч и выдохнул.

– Спасибо, инквизитор. Я рада, что выбрала тебя.

– Ну, зубастый? Идем дальше? – улыбнулся я Акуле, закидывая клинок на плечо.

Спутник кивнул, слегка неуверенно, но все же соглашаясь с моим решением. Напоследок я глянул на выход из пещеры. Мне было интересно, что поранило мою руку, когда я выбирался.

В стеблях, которыми зарос проход, висели крысиные тела. Их глаза бешено вращались, а резцы нервно щелкали, желая вновь почувствовать вкус крови…

Глава 20: Возвращение в город камня

После стычки с чертом Акула не сказал ни слова. На редкие мои вопросы отвечал лишь кивком головы, не отводя угрюмого взгляда от дороги. Я его не винил, к тому же, крысы порядочно искусали меня, так что я и сам был не в настроении разговаривать. Все тело болело, хоть раны потихоньку заживали. Конечно, это происходило не так быстро, как поначалу, но меня это не волновало.

Дорога до Альтстона была не такой уж и короткой. Но еще длиннее она казалась из-за безлюдного леса и молчаливого спутника. Постоянная ходьба утомляла, поэтому к вечеру мы падали у разведенного костра и отдыхали. Акула, как и раньше, сторожил сквозь сон. Только вот если раньше он был чутким, то сейчас… Мне казалось, что зубастого что-то беспокоит в самом себе, и поэтому спит он крепче обычного, а просыпается с неохотой. Его движения стали неуверенными, а взгляд немного потух. Но сделать с этим что-либо я не мог. «Обычная хандра, такое бывает во время утомительных переходов», – утешал себя я. Но перемены в моем спутнике были разительными. И я подозревал, что дело в той стычке с крысами, хотя и не мог понять, что именно терзает Акулу.

Тласолтеотль, принявшая облик меча, чтобы быть моей спутницей, тоже молчала. А может, ветер заглушал тихий звон меча, который помог мне тогда в пещере. Иногда, перед отдыхом сидя у костра и рассматривая изящную рукоять своего меча, я замечал в глазах уже мертвого червя какие-то странные блики. Может, игра костра… а может, Тласолтеотль забавлялась с душой черта. Довольно странно, что у его сущности такая странная оболочка. Я вспоминал, как поглощал личность пастора в той деревне с тварями. Его душа выглядела как серебряная нить, настолько тонкая, что ее легко было бы потерять где угодно. А черт внутри выглядел как грязный трупоед, рожденный, чтобы паразитировать на мертвой плоти. Возможно, это было недалеко от истины. Или же я склонен так считать.

Сегодня последняя ночь в лесу. Наутро мы выйдем к Альтстону. Я думал о словах Акулы, о том, что мне не обязательно возвращаться в город. Вспоминая все пережитое с Алисой и сравнивая это со своим прошлым, я пришел к выводу, что мне скорее не обязательно открещиваться от этой вампирши. В конце концов, к ней лично у меня претензий не было, хоть она и питается людьми. Ведь даже я сам… хоть и не кровосос, но их ребенок. Поэтому я должен вести себя соответствующе, пусть это и не так легко.

Очередной вечер я проводил за строганием ветки подобранным по пути острым камнем. Кусочки коры отлетали в костер, с треском превращаясь в пепел жаркого лона.

– Это все вынуждает меня чувствовать себя идиотом, – неожиданно сказал Акула, нервно кусая вяленое мясо.

– О чем ты?

Веточка была брошена в огонь, камень опущен на землю.

– Я понял, что это за крысы, только когда ты их убил.

– И что?..

– Понимаешь, – Акула положил кусок мяса обратно в сумку. – Ты сразу понял, что это за существо. Хотя ты был раньше обычным человеком. А я ничего не почувствовал. Я стоял и смотрел на крыс, думая, что это просто глупые звери. Я даже не подумал, что ими кто-то управляет или что они разумные.

– Так что в этом плохого?

– Я ребенок демона. Я не должен быть обычным парнем, который не понимает, кто перед ним и что у него на душе. Я не могу это все чувствовать, я просто бесполезен.

– Не ной, у каждого свой путь.

– Это ты меня так утешать пытаешься? – Акула кисло посмотрел на меня.

– Почему пытаюсь? Можно сказать, что утешаю, – пожал плечами я. – Судьба даровала тебе возможность жить сколько захочешь, ты можешь стать философом, ученым или великим доктором. И для этого тебе не нужно быть настоящим демоном.

Акула посмотрел на меня, покачал головой и залез в спальник, отвернувшись. Я пожал плечами и тоже лег, подвинувшись поближе к костру. Мне предстояла долгая ночь без сна.

***

– Хорошо, Джордан, – черно-золотые глаза смотрели на меня с интересом. – Ты любишь Алису?

– Нет, – покачал головой я. – Не люблю.

– Но ты думаешь о ней иногда.

– Все мы о чем-то думаем. Иногда.

– Но чаще о любимом.

– Хотя время от времени и о плохом.

– Так все же?..

– Не люблю.

– Ненавидишь?

– Возможно.

Я вздохнул и закрыл лицо рукой, устремляясь в темноту ладони. И вот, как я выгляжу после всего этого? Спутанные волосы, грязные после многодневного перехода по лесу… Лицо в шрамах, как у какого-то выродка. Особенно уродлив тот, на лбу, где раньше был инквизиторский крест. Кожа в этом месте зарубцевалась, будто бы стянулась, с трудом закрыв вырезанный кусок. Со временем это чуточку сгладится, но след останется навсегда. И скоро на лице будут новые отметины. Оно утонет в уродстве, как все остальное тело. Шрамы повсюду, немного выпуклые, немного мерзкие, они когда-нибудь сложатся в систему отметин, которая расскажет о долгой жизни.

Глядя на свое тело, я вспоминал, как люди пронзали меня насквозь, будто свинью на вертел. Постепенно я привыкал думать о той боли, но по коже все еще невольно ползали мурашки от образов прошлого.

Это цена, которую я вынужденно заплатил за свою жизнь в облике демона.

Моя сущность наложила отпечаток даже на то, что должно оставаться нетронутым. Людское ушло из глаз, осталась лишь чернота с золотым кольцом, от которого сетью корней расползались тонкие прожилки; а зрачок безнадежно потерялся среди мрака.