О бедной сиротке замолвите слово - Демина Карина - Страница 12

Справочники.

Линейки.

И жаль, что калькуляторов здесь нет, а со счетами я не больно-то в ладу.

Марек молчал… то ли о своем думал, то ли мною любовался. Надеюсь, что нет, поскольку приятель из него неплохой получился, как по мне, жаль будет потерять, если его данное гордое звание не устраивает, но к романам и романчикам я не готова.

– Что там у тебя еще? – он взял следующую тетрадку.

Травоведение.

И малый атлас анатомии, который был мало отличен от нашего земного, а потому особых усилий не требовал. Анатомию я знала прилично, все-таки изначально собиралась в медицинский поступать, благо вовремя образумилась.

– Прогуляемся? – Марек сложил мои тетради. – Или ты как?

Я никак…

Еще повторить бы классификацию заклинаний, а после… сложно все-таки за пару месяцев усвоить то, что прочие учат годами. Но настроена я была серьезно: сейчас конец июня, который в этом мире называли серпогоном. Новый учебный год начнется в сентябре, стало быть, в конце августа меня ждет комиссия, которая и определит, можно ли зачислять меня на первый курс или надо еще год потратить на подготовку.

Лишнего года у меня не было.

Но и права на нервный срыв тоже, а с учетом, что потоки эти мне уже по ночам снились, срыв был не за горами.

– Прогуляемся, – согласилась я и поднялась.

Университет почти обезлюдел, чему я лишь радовалась. Студенты разъехались по домам, остались либо те, кому, как я понимала, ехать было некуда, или же испытывавшие трудности с учебой.

Преподаватели.

И комендант общежития, вверенной территорией интересовавшийся слабо.

Пяток старшекурсников, у которых были какие-то свои, непостижимо далекие от моего понимания дела. Главное, что все эти люди по молчаливой договоренности не мешали друг другу жить.

Лето здесь было горячим.

И если в общежитии царила приятная прохлада, то на улице духота стояла конкретная. Трава порыжела, листья кустарников свернулись трубочками. Пахло пылью и еще чем-то на редкость неприятным, но как я ни пыталась установить источник вони, не смогла. Главное, что сумерки не приносили облегчения. Здесь по ночам становилось как-то особенно душно, а неприятный гнилостный запашок, так раздражавший меня, проникал и в комнату, мешая спать.

– Тобой Айзек интересовался, – первым, как обычно, заговорил Марек.

– Что?

Вот уж неожиданная новость… в прошлую нашу прогулку, напрочь лишенную флера романтизма, мы говорили о местных расах и их особенностях. В позапрошлую – о мирах, в том числе и моем, еще раньше… В общем, об Айзеке не вспоминали с того самого первого дня.

– У меня в деканате знакомая работает… мамина родственница. – Марек поморщился, стало быть, родственница не только работает, но и приглядывает за милым мальчиком, обо всех мало-мальских проблемах рапортуя матушке.

Да уж, от такой заботы только повеситься.

– Она сказала, что Айзек заходил на прошлой неделе, спрашивал о новенькой… как успехи и вообще… откуда ты взялась.

– От верблюда, – я понимала, что злиться на Марека бессмысленно, поскольку он совершенно точно не виноват, что у кого-то там любопытство заиграло, но…

Проклятье!

Что этому коронованному мажору от меня надо? Настолько надо, что он в деканат не поленился заглянуть? Или…

– Марго, я просто хочу предупредить, что Айзек может казаться милым, если захочет… у них это вроде игры, кто больше девиц в постель уложит, – у Марека глаз дернулся.

Злится.

Все еще злится. Нет, не знаю, я на его месте тоже вряд ли стремилась бы ко всепрощению. Я в принципе идею всепрощения считаю еще той дурью, но…

– Я поняла.

– А за тебя, если что, и род не заступится…

– А за кого заступится?

– Как бы тебе сказать… его перевели не просто так, а пытаясь замять скандал…

– Что, роман неудачный?

– Вроде того…

Ясно, соблазнил не ту девицу, за что и поплатился. Марек пнул камешек и тихо произнес:

– Его пытались заставить… возместить ущерб…

– Каким образом?

Что, плевру зарастить, если она имелась? Или мозгов красавице добавить?

– Не знаю, – вынужден был признаться Марек, останавливаясь у зарослей колючника, которые ночью гляделись особенно грозно. Белые ветви, почти лишенные листвы, и длинные же иглы. – Девушка серьезно пострадала и… вообще…

– Вообще, – на память я не жаловалась, да и знаний о мире за прошедшие недели прибавилось. – По-моему, в академии Ирхат учатся исключительно мужчины…

Что?

Сплетни сплетнями, но не надо уж совсем за рамки выходить, а то сейчас получится, что этот Айзек взглядом одним девиц бесчестит…

Про меня тоже многое болтали благодаря Софочке… интересно, что она придумала? Что я сбежала с любовником? Или утопилась? Скололась, как пропащая моя мамаша? А то и вовсе ушла в порнозвезды… хотя это вряд ли, до этого ее пуританская фантазия не додумается.

Домой бы все одно заглянуть.

Просто убедиться, что дом этот никуда не исчез.

– Ты его защищаешь? – Марек, как следовало ожидать, вспыхнул праведным гневом.

– Я указываю на логические нестыковки.

Я шагнула за кусты, которые хоть и щетинились колючками, на деле оказались не такой уж непреодолимой преградой. Табличек, запрещающих ходить по газонам, я не наблюдала, а что не запрещено…

О правилах, которые я на третий день вызубрила, просто на всякий случай, ибо в собственное везение не слишком верила, про газоны тоже ничего не говорилось.

Марек шел следом.

И молчал так выразительно.

– Я же просила, не втягивай меня в ваши разборки, – я уселась под деревом. Темный ствол его, слегка шершавый на ощупь, приятно пах кофе, причем натуральным. Ветви поднимались, держа сизо-серую массу листвы, которая переплеталась с кроной соседнего дерева, и еще одного… если посмотреть, то получится этакая рыхлая стена на подпорках.

– Айзек опасен.

– Учту.

– И он нацелился на тебя.

– Обломится, – я легла, заложив руки за голову. – У меня совершенно иные жизненные планы…

И ломать их из-за какого-то мажора я не собираюсь.

– У вас так принято?

Марек присел на темный корень.

– Нет.

– Тогда зачем ты это делаешь?

– Что делаю?

– Лежишь. Тут пыльно.

– И спокойно, – я прикрыла глаза, чувствуя, как отступает напряжение последних дней. Меня окутывали тепло и нега, и, если бы не бубнеж Марека, рассказывавшего, как нехорошо валяться на земле, потому что тут грязно и мошки ползают, я бы заснула.

Пусть ползают.

От мошек вреда куда меньше, чем от людей.

Тепло расползалось по телу. И растворяло ноющую боль в мышцах… а что, физическая подготовка мне тоже полагалась…

И задачки больше не казались нудными.

И систематика как таковая… логично… конструкторы и деструкторы, а там, в зависимости от того, насколько выражен дар, уровни силы… я сама находилась на втором, но с хорошей перспективой роста.

Целители.

Созидатели, которые работают напрямую с мертвой материей и способны изменять ее свойства и саму структуру.

Специалисты по живой материи.

– Ты меня не слышишь, – теперь Марек, кажется, злился, и злость его была очень яркой. Темно-оранжевого цвета, она жила вокруг сердца, окутывая и его облаком, и еще легкие, и печень тоже…

– Мне хорошо, – ответила я, хотя разговаривать было лень. – Сгинь.

Он нахмурился.

И полыхнул еще сильней. А и плевать… я закрыла глаза, позволяя силе течь сквозь меня. Силовые линии – это хорошо…

С деструкторами точно так же.

Специалисты по работе с материей, живой и неживой. Правда, как именно они работают, в учебнике не говорится, главное, что их крайне мало, еще меньше, чем конструкторов подобного порядка: какие-то биологические свойства, энергия разрушительна для организма, поэтому процесс обучения опасен.

Отдельные фразы всплывали и гасли, но я знала – теперь я точно все запомню.

И то, что было прочитано один раз.

И даже те сноски крохотными буквами, в которых так любит ковыряться мастер Гиннеша, еще одна моя наставница волей ректората.