Там, где нет тебя (СИ) - Снежная Александра - Страница 43

'Да какое мне дело, чем он занят?' — упрямо говорила себе Аня, подбегая к воротам своего дома. Совесть почему-то была с ней не согласна, неуклонно пеняя ей, что Вольский бы так никогда не поступил. Исчезни Аня на несколько дней, он обязательно бы позвонил и поинтересовался, не случилось ли с ней что-то. Его слова о том, что он не бросает друзей в беде, Аня почему-то запомнила очень хорошо.

Помявшись в нерешительности несколько секунд, она, отбросив все колебания, двинулась вверх по улице в сторону дома Вольского. Калитка оказалась запертой, на звонок никто не ответил, да и внешне в доме не наблюдалось никаких признаков присутствия хозяина.

Вернувшись к себе, Аня плюнула на свои устоявшиеся годами принципы и, вытянув из сумки телефон, набрала номер Влада, радуясь, что Вольский его предусмотрительно забил в её контакты.

— Аппарат абонента временно недоступен или находится вне зоны доступа, — возвестил из трубки монотонный голос робота.

Тошнотворно-гадкое чувство выползло из глубин памяти и, как скользкая мокрица, поползло по нервным окончаниям мышц. Много лет назад она уже слышала эту же самую фразу, и с тех пор реакция на нее была всегда однозначной — страх. Липкий. Мерзкий. Заставляющий переворачиваться все внутри и вызывающий приступ неконтролируемой паники.

Дрожащими руками Аня снова набрала номер, но ей опять ответил автоответчик. Она села на диван в гостиной, потому что ноги внезапно подкосились, стали словно две деревянные чурки — неподъемные и негибкие. Судорожно сглотнув, Аня метнулась взглядом по стенам, пытаясь зацепиться за что-то, чтобы обрести внутреннюю опору и хоть немного успокоиться.

Мысли вдруг стали путаться и в голове воцарился невообразимый хаос и бардак.

Телевизор!

Зрение выловило плазму, и пальцы сами собой схватились за пульт, беспорядочно и невпопад нажимая кнопки.

Она щелкала по всем каналам, внимательно слушая новости, с дрожью в сердце страшась услышать какое-либо сообщение о Вольском. В конце концов, он был мировой знаменитостью, и если с ним что-то случилось, то это будут передавать во всех лентах новостей.

Спустя полчаса Аня поняла, что её опасения оказались беспричинными: по телевизору говорили о чем угодно и о ком угодно, но только не о её внезапно пропавшем соседе. Чувство самообладания и спокойствия потихоньку стали возвращаться в её растревоженную душу, и она вдруг удивилась сама себе, с чего это она решила так попереживать за Вольского, ну мало какие у такого человека могут быть срочные и важные дела. Выбросив из головы наносную ерунду, Аня отправилась на работу, но неуёмный червь сомнения нет-нет да неосторожно выползал наружу в течение всего дня, совершенно не вовремя и не к месту.

На совещании Аня поймала себя на мысли, что машинально вертит в руках телефон и проводит пальцем по сенсору, проверяя, нет ли пропущенных звонков или сообщений. В мастерской она зачем-то все время зависала, когда взгляд натыкался на манекен со свитером, который она моделировала, вдохновленная образом Вольского. Все валилось из рук, а причину своего странного состояния Аня, как ни пыталась, так и не смогла себе объяснить.

Она набирала номер Влада раз десять, но его телефон упорно молчал, и тревожные предчувствия снова стали навязчиво копошиться внутри, заставляя теряться в догадках и предположениях.

…А что, если у него что-то в семье случилось?

Аня решила позвонить Лере и испугалась еще больше, потому что подруга почему-то не взяла трубку.

Стоя посреди комнаты заполненной людьми, Анне казалось, что она попала в вакуум: не слышала голосов, не различала лиц, не понимала, что происходит, и когда в руке завибрировал телефон, а затем звук рингтона взорвал окружившую её стену, она вздрогнула и испуганно замерла, уставившись на экран.

— Да, — то ли шепотом, то ли полухрипом ответила она.

— Аня, у тебя что-то случилось? — раздался встревоженный голос Вольского.

Невидимый удар под дых. Давящая, опустошающая тишина… И на счет три — в легкие возвращается воздух. А потом расслабляющая дрожь во всем теле, ватные ноги, прилипшие к полу, и руки, вдруг ставшие такими слабыми, что тяжело держать трубку.

— Аня, ты почему молчишь? Что случилось? — такой знакомый и неожиданно долгожданный голос почти кричит на том конце трубки, а у нее нет сил проглотить застрявший в горле ком, чтобы ответить ему хоть что-нибудь. — Аня, ты меня слышишь? Аня? Анечка, что с тобой?

— Я… — она смотрит куда-то впереди себя, не понимая, почему все расплывается перед глазами. — Я… Извини, я… Тебя не было два дня. Я подумала, что у тебя что-то случилось. Ты в порядке?

В трубке вдруг становится так тихо, что Аня испуганно смотрит на экран, проверяя, не разъединили ли их.

— У меня были съемки в рекламе в Нью-Йорке, — хрипло пояснил Влад. — Я десять часов летел в самолете, телефон был выключен, вышел только что во Франкфурте в аэропорту и увидел твои пропущенные звонки. Прости.

— Все нормально, это ты извини, что по глупости потревожила.

— Аня?

— Что?

— У тебя точно все в порядке?

Аня утвердительно кивнула, а потом, сообразив, что он её не видит, тихо ответила:

— Да.

— У тебя голос странный, — тревожно заявил Влад.

— Нормальный голос, — попыталась улыбнуться Аня. — Я на работе.

— У меня сейчас пересадка, — зачем-то стал отчитываться перед ней Вольский. — Я доберусь до дома только к ночи. Завтра утром увидимся.

Аня снова согласно кивнула и, опять спохватившись, произнесла:

— Хорошо. До завтра.

— Анна Ивановна, — рука Лиды Алексеевны осторожно легла на Анино плечо, когда разговор с Владом прервался. — С вами все хорошо?

Аня перевела недоуменный взгляд на своего главного бухгалтера.

— Да. А что?

— Почему вы плачете? — испуганно прошептала женщина.

— Я? — Аня провела ладонью по щеке, а затем растерянно вытянула её вперед, удивленно разглядывая блестящие от влаги пальцы. — Не знаю, — выдохнула она, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами и весь мир вокруг расплывается искрящейся радугой.

****

Влад стоял в зале аэропорта и как идиот пытался сфокусировать взгляд на электронном табло регистрации рейсов, но буквы и строчки почему-то упорно расползались в стороны либо растягивались в сплошные белые линии.

Никогда в жизни ему не было так страшно, как в ту секунду, когда, выйдя из самолета, он включил телефон и обнаружил пятнадцать пропущенных звонков от Ани. Поначалу он даже решил, что у него галлюцинации, что это уставший от съемок и длительных перелетов мозг выдал желаемое за действительное. Он соскучился по ней. Ужасно. Хорошая привычка видеть её каждое утро, непринужденно болтать о чем угодно, да и просто стоять рядом, переросла в зависимость. Въелась под кожу, в кровь, в мозг, в печень, проросла в сердце.

Она снилась ему, пока он летел из Нью-Йорка. С белым букетом ромашек, окруженная летом, тайной и нимбом из танцующих на ветру полупрозрачных прядок волос. Воздушная. Женственная. Нежная. Желанная. Улыбающаяся только ему — светло, искренне, призывно.

Проснувшись, он даже расстроился, что сон был таким коротким и нереальным.

И вот теперь он терялся в догадках — что это было: сон в руку или нонсенс. Аня, никогда не звонившая ему, и пятнадцать пропущенных звонков… И голос её на том конце трубки такой… Словно она была так рада ему.

…Что происходит? Или я чего-то не понимаю, или…

Колючий комок застрял в горле, мешая вздохнуть полной грудью и сбросить с себя полусонное хмельное оцепенение.

…Она позвонила. Мать моя женщина… Она позвонила!

И вдруг, в чужой стране, в малознакомом месте, посреди незнакомых, хаотично движущихся людей, ему до отчаянья захотелось закричать, как мальчишке. Взбалмошно, ошалело, совершенно глупо.

…Она позвонила!

И все равно, что о нем подумают. И плевать, если напишут в газетах — Вольский орал в аэропорту как идиот. И даже если в полицию заберут… Это не сможет замазать черно-серой краской той радуги чувств, что сейчас бушевала в его душе. Нет, в полицию нельзя… ведь ему надо к ней. Непременно. Сегодня. Сейчас. И так жаль, что нет какой-нибудь заумной машины, которая могла бы пронести его сквозь время и пространство, чтобы сократить такие невыносимые минуты расставания.