Москва – город проклятых (СИ) - Кротков Антон Павлович - Страница 23

Качарава вскочил на ноги. Голова кружилась, все тело ныло. Инстинктивно он попятился к ближайшей нише коридора. Кто-то схватил его сзади, рванул за шиворот, затрещала ткань. Это снова был земляк Бичико! Как приятель отыскал его в толпе, по запаху что-ли?! Спереди по его синей форменной рубашке расплывалось тёмное пятно. Из груди торчал утопленный по рукоятку нож, застрявший в ребрах. Однако теперь он мог видеть, и сразу приступил к поеданию Качаравы. Кусок оторванного рукава Вахо, зажатый у него в зубах, упал на землю, когда он снова раскрыл рот. Бичико зарычал, сунулся вперед. Вахо попытался отскочить. Но здоровяк крепко ухватил его за руку. Пришлось несколько раз сильно ударить его, чтобы отцепился.

Вырвавшись, Вахо побежал, понятия не имея куда именно. Вокруг творился сплошной кошмар из огня, пожирающих друг друга людей и хватающих рук.

В одном месте прятались две молодые девушки, точнее девочки-подростки. Похоже они были сёстрами, та, что помладше, плача, прижималась к старшей.

— Идемте со мной! — закричал полицейский.

Ответом ему было испуганное молчание сжавшихся в ужасе девчонок.

— Прошу вас, идемте, надо уходить! — от напряжения и едкого дыма у Вахо перехватило дыхание, надо было как можно скорее искать выход на улицу, иначе смерть. Мужчина силой вырвал у старшей сестры младшую, подхватил её на руки и побежал. Второй девчонке пришлось последовать за ними.

Эвакуационный выход на улицу отыскать не удалось, но они оказались перед женским туалетом.

— Давайте туда! — велел он сестричкам. — Сделайте из одежды повязки, смочите водой и дышите через них.

Послышались чьи-то приближающиеся к ним шаги. У младшей сестры глаза ещё больше расширились от страха и она поспешно юркнула за дверь. Старшая же потянула спасителя в дамскую комнату:

— Давайте с нами!

Он отрицательно покачал головой:

— Нэт, мужчина в любой ситуации должен оставаться мужчиной.

Через секунду в коридор заскочила девица — волосы растрёпаны так, что лица почти не видать, одежда изорвана, кровь на руках и шее. Бежит как ошпаренная, натыкаясь на стены — то ли ослепла от дыма, то ли плохо соображает. Пронеслась мимо по коридору, будто не заметила.

— Эй, вы ранены? — крикнул ей вслед Вахо. — Давайте туда! — он показал на дверь туалета. — Там есть вода и девушки, которые вам помогут.

Девица остановилась, повернулась к нему, подошла ближе, покачиваясь. Он протянул к ней руки.

Ее глаза были круглыми от страха. Вахо потянулся к ней, желая помочь, она быстро наклонилась и укусила его за руку. Вахо пронзила острая боль…

Через полчаса он всё же сумел вместе с сёстрами выбраться на улицу. Теперь скорей добраться туда, где его всегда ждут! В дом, в который он всегда приползал, словно раненый зверь в заветную нору, зализывать раны.

После разговора с Гариком Маленьким Легат ожидал нападения в любой момент. На прогулку сегодня их вывели не как обычно — в собственное время, а когда прогулочный двор был полон заключённых из других блоков. Конечно не спроста. В ситуации смертельной опасности резко обострился слух, казалось, Стас мог расслышать шелест секундной стрелки на часах охранника на вышке. Неподалёку Гарик разговаривал с небольшим юрким парнем с курчавой головой и тёмным подвижным лицом. Стас смог разобрать уловить обрывки их беседы.

— Ты подойдёшь к легавому как можно ближе, — инструктировал курчавого Гарик, — и как только я дам знак, воткнёшь ему заточку в кадык, чтобы получилось наверняка. Ты меня хорошо понял, Цыган?

— Да.

— Я обещал падле, что он захлебнётся собственной кровью, а слово своё законник должен держать, хотя петух из него вышел бы знатный…

— Сделаю, — пообещал цыган.

— Если завалишь его, считай, что долга нет, и ты свободен, — пояснил Гарик.

Похоже цыган проиграл Гарику свою жизнь в карты, но вместо смерти стал его рабом. Гарик мог приказать ему убить любого и Цыган не мог отказаться. «Торпеды» были похожи на японских камикадзе, которых могли бросить даже на другого вора без малейших шансов остаться в живых.

Стас поднял голову. Сверху через железную сетку за ним наблюдал оперуполномоченный Афанасий Жгутов. Ещё не поздно было крикнуть ему — попросить о помощи. Тем более что всего час назад у них снова состоялась приватная беседа…

— Не заладился у нас с тобой в прошлый раз разговор, — посетовал опер.

Стас исподлобья взглянул на него:

— И сейчас не заладится, только зря с нар сорвал, — И, заложив руки за спину, потребовал: — Вели вести меня обратно в камеру, гражданин начальник, скоро обед.

— Не горячись, капитан, тут дело не в нас с тобой… — загадочно произнёс Жгутов. Сведения, которыми он располагал, относились к особо секретным, и негоже было раскрывать их перед подследственным, тем более бывшим полицейским, обвиняемым в предательстве. И всё же… А известно Жгутову стало вот что. Воры готовили крупную акцию, на которую из их криминального общака отпущены большие деньги. Жутко было представить, что будет, если вслед за взбунтовавшейся «Матросской тишиной» восстанут и другие тюрьмы в Москве. Если в условленный день и час сотни головорезов, вооружившись заточками и обрезками стальных труб, бросятся на охрану. Чтобы усмирить эту армию зеков, сил спецназа не хватит. А пока вызовут армию, уголовники столько всего могут наворотить…

Бунт готовится в чрезвычайной тайне, утечек информации долго не происходило. Чтобы застраховаться от провала, урки устроили настоявшую охоту на стукачей. Кого-то из заподозренных в тайной работе на администрацию били головой об стену с целью вызвать кровоизлияние в мозг, чтобы ничего не мог рассказать. Других просто резали. По тюрьмам прокатилась волна убийств: приговаривают любого по малейшему подозрению в стукачестве, не взирая на заслуги в криминальном мире. Поэтому первая, весьма скудная информация прошла всего несколько дней назад. Но до сих пор мало что известно о деталях мятежа.

— По некоторым данным все ниточки тянутся к нам в Бутырку, — делился оперативными сведениями опер. — Вроде как мозгом и волей криминальной революции выступает никто иной, как твой знакомый «Монах». По его поручению ещё две недели назад состоялся сходняк, после которого его эмиссары посетили все тюрьмы в городе. Тамошние воры идею выступить скоординировано поддержали. Впервые в истории мятежи должны одновременно вспыхнуть во всех тюрьмах столицы! Это же бомба! Если она рванёт, будет озеро крови! Мы заблокировали мобильную связь с волей, чтобы затруднить ворью координацию своих действий, но это не гарантирует нам спокойствия.

Стас наконец понял, отчего у опера такой интерес к его скромной персоне: своих стукачей в камере «Монаха» у Жгутова по всей видимости нет, а он мог что-то слышать даже случайно, и как опытный оперативник способен помочь прояснить ситуацию.

— Ты пойми, капитан, если мы вовремя всё это не предотвратим, ворьё перережет всех сотрудников! — горячился младший лейтенант. — А если они, — да ещё с захваченным оружием, — вырвутся в город? Даже страшно подумать, что будет… Пострадают сотни добропорядочных граждан!

Стас призадумался. А Жгутов напирал:

— Тебе в любом случае — амба. «Неоновый китаец» в тот же день, что тебя к нам привезли, прислал маляву считать тебя запомоенным. Прочесть хочешь?

Стас взял перехваченную записку из рук опера.

«Братва! — говорилось в ней. — На общем толковище принято решение считать посаженного к вам в 417-ю камеру легавого — петухом. Используйте его по прямому назначению, а потом выделите ему место у параши, там, где положено сидеть пидорам. С приветом к вам кореша с воли».

— Правда, «Гарик Маленький» своею властью законника вначале приостановил это решение, — с недоумением пожал квадратными плечами Жгутов. — Однако, по моим сведениям, несколько часов назад Гарик отчего-то передумал. Сегодня вечером тебя переведут в прежнюю камеру и там опустят — пояснил Жгутов. — Правда, сам «Монах» ещё пока в изоляторе, только вряд ли он станет возражать. Для этой публики ты с самого начала был неприкасаемым. Так что я — твой последний шанс…