Осторожно, женское фэнтези - Шевченко Ирина - Страница 91

Тот глянул на меня с привычным недовольством, выдвинул ящик стола, взял что-то…

…а в следующий миг оказался у меня за спиной.

Перед глазами мелькнуло лезвие ножа.

— Думаете, добрый, мисс?

Я вскрикнула — единственная реакция, которой ожидала от себя в такой ситуации. А дальше, видимо, включились выработанные на тренировках рефлексы — извернувшись, я с силой отвела от себя руку с оружием и ударила секретаря локтем в живот. Потом, резко откинувшись, головой… не знаю куда… Безрезультатно. Он был сильнее, и не исключено, что использовал какие-то чары, так как движения давались мне с огромным трудом, но, наверное, в мыслях у него засело во что бы то ни стало перерезать мне горло, и сделать что-либо другое он даже не пытался: держал меня одной рукой, а ножом тянулся к моей шее…

— Джерри! — Голос Оливера раздался в тот момент, когда лезвие оцарапало мне подбородок. — Джерри, отпусти ее!

— Ты не понимаешь, — прошипел мне в ухо Адамс.

Джерри Адамс — идиотское имечко.

— Я все понимаю, — выставив вперед открытые ладони, ректор приближался к нам. — Понимаю, поверь. Ты же не хочешь навредить Элизабет? Тебе ведь это не нужно…

— Нужно! — выцедил секретарь, и нож, который я отталкивала уже двумя руками, вжался в кожу на шее. — Я должен… тогда она вернется…

— Не должен, Джерри, — продолжал уверять Оливер. Взглянул на меня мельком, а после смотрел лишь на Адамса, и в глазах его не было ни злости, ни угрозы — только страх и непонятная мне боль. — Это не твое желание, Джерри. Тобой управляют. Ты же никогда не позволял никому управлять тобой. Вспомни: никому.

— Никому, — эхом повторил Адамс.

— Никому и никогда, — отчеканил ректор, не сводя с него взгляда. — И сейчас не позволишь.

— Не поз-з-з… — слова сменились скрежетом зубов.

— Отпусти нож, Джерри. Просто разожми пальцы, ты сможешь.

— Нет, — секретарь не говорил уже — шептал еле слышно. — Не смогу.

— Сможешь, я знаю.

— Что знаешь? — выдавил тяжело Адамс. Казалось, каждое осмысленное слово причиняет ему боль. — Что… со мной?

— Тобой пытаются управлять. Но ты сильнее, Джерри, я знаю. И ты знаешь: я никогда в тебе не сомневался.

А я уже очень сомневалась, что мне не распорют-таки горло.

— Думаешь, ошейник? — прохрипел секретарь. — Как на… том мальчишке?

— Возможно, — осторожно ответил ректор. — Если так, я его сниму. Это не сложно…

— Не сложно, — прошептал Адамс, медленно отводя руку с ножом. — Я сниму.

Я не шевелилась. Нельзя провоцировать человека, находящегося под действием темных чар. Разве что сделать все быстро, но на это у меня не хватило бы сил.

— Я сниму, — повторил секретарь. Резко толкнул меня в спину, и я полетела вперед, видя перед собой перекошенное лицо Оливера.

Прежде чем я упала на колени, позади меня рухнул и забился в судорогах Адамс. Ректор с утробным рыком рванул к нему. Когда я смогла подняться, он уже стоял на коленях рядом с секретарем, зажимая рану на шее молодого человека платком.

Платок был слишком мал, кровь сочилась между пальцев Оливера и впитывалась в темный ворсистый ковер, становившийся еще темнее.

— Вот, — я схватила висевший на стуле Адамса шарф.

Оливер рванул его с такой силой, что я, не успев разжать пальцев, оказалась на полу рядом с ним.

— Держи, — приказал он сквозь зубы, прижав мою ладонь к быстро напитавшейся кровью ткани. — Держи и не вздумай отпустить его.

Вцепился одной рукой в мое плечо, второй в уже не вздрагивающего секретаря, и нас втянуло в темную дыру портала, чтобы через долю секунды выкинуть в холле лечебницы, откуда я не так давно вышла в самом прекрасном расположении духа.

— Доктора! — проорал Оливер. — Быстро! Грина!

— Его сегодня нет, — прошептала я.

— Найдут. Убью тварь. Глотку вырву собственными руками.

Последние две реплики относились уже не к доктору, и, глядя на искаженное ненавистью лицо ректора, истинному их адресату я не завидовала.

В маленькой комнатке, где мы сидели, не было часов, но я и без них понимала, что операция идет уже долго. Это вселяло надежду: значит, мистер Адамс жив, с трупом Грин не возился бы.

Не знаю, как его вызвали так быстро — порталами, видимо, — но к тому моменту, как секретаря перенесли из холла в операционную, доктор был уже там. Мотнул головой, отказом ответив на неозвученную просьбу Оливера остаться с раненым, и дверь захлопнулась. Ректор долго сверлил ее взглядом, а после присел на одну из стоявших вдоль стен скамеек. Я могла бы уйти, но вместо этого села рядом, и он не глядя нащупал и сжал мою руку.

Так мы и сидели, молча, сцепившись перепачканными в чужой крови пальцами, пока не пришел Крейг.

— Как? — спросил коротко.

— Не рассмотрел, — с трудом шевеля губами, ответил Оливер. — Похоже, но другое. Крючки на ментальном уровне.

— Нашел, значит, гад, как за живое зацепить. Ладно, поищем.

Инспектор ушел, но позже вернулся. Может, через десять минут. Может, через час.

— Нашли? — спросил Оливер.

— Тебе не понравится.

— Я догадывался.

— Знал? — уточнил Крейг.

— Догадывался, — повторил ректор сквозь зубы.

— А кто-то знал. — Инспектора я за Оливером не видела, слышала только, как он ворочается на скамейке, словно ищет что-то в карманах, потом — негромкое бульканье. — Глотни вот.

Оливер взял обтянутую кожей флягу и долго-долго смотрел на нее. А когда решился наконец пригубить, открылась дверь в операционную и вышел Грин. Каких усилий стоила ему операция, можно было представить по тому, как у меня потемнело в глазах, а рот наполнился горькой слюной.

Фляга вылетела из руки милорда Райхона и оказалась у доктора. Тот сделал большой глоток и шумно выдохнул.

— Жить будет.

Пальцы Оливера, сомкнувшиеся на моем запястье, задрожали.

— Он потерял много крови, — добавил Грин. — Надо делать переливание, и чем скорее, тем лучше. Кровь близкого родственника, думаю, подойдет, но нужно проверить…

— Я… — ректор вскочил со скамьи. — Я до гроба ваш должник…

— Я не ростовщик, — перебил взволнованную речь Грин. — Должники мне не нужны.

— Хотите кофе? — спросила я, прежде чем сама смогла понять зачем. Он выглядел изнеможенным, и в голове само собой всплыло: кофе, крепкий, три кусочка сахара.

— Вы идиотка? — со смесью злости и удивления поглядел на меня доктор.

— Нет.

— Да! — он скрылся в операционной, дверь захлопнулась. Но в следующую секунду открылась снова. — Да, я хочу кофе. Оставьте на столе… через пятнадцать минут…

Я дошла до уборной и долго отмывала руки, стараясь не смотреть ни в зеркало над раковиной, ни на стекающую с пальцев алую пену. По пути к кабинету Грина размышляла, остались ли у него еще чашки, или он все уже разгрохал.

— Ты?! — возопила рассевшаяся на месте заведующего Белинда. — Что ты тут делаешь?

«А ты?» — могла бы спросить я. Вряд ли Грин поручил ей рыться в своем столе.

— Доктор закончил операцию. Попросил сварить кофе.

— Я сама всё сделаю! — заявила рыжая.

— Ему не нужно всё. Только кофе.

Просто кофе. Без слащавого сюсюканья и томных взглядов, иначе чашки и правда закончатся.

— А ты, выходит, знаешь, что ему нужно, да? — она вскочила из-за стола и пошла в мою сторону. — Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Он ведь тебе даже не интересен, я помню, как ты кривилась, когда я о нем заговаривала… Но протекция — это другое, да? Сколько тебе еще учиться? Четыре года? Хочешь провести их под крылышком у Грина? Обхаживаешь его, вертишь тут своим тощим задом… Думаешь, никто не знает, ради чего? Я видела твои экзаменационные листы. Подписанные! Он такого не заслуживает! Не заслуживает такого отношения! Он… Он жизни спасает!

Я оценила воинственный настрой и растопыренные пальцы с острыми ноготками и покачала головой:

— Пока ты не сделала какую-нибудь глупость, Белинда, напомню: я училась на боевом. А Грин не будет сидеть у твоей постели и держать за руку. Ему некогда. Он жизни спасает, да.