Осторожно, женское фэнтези - Шевченко Ирина - Страница 42

Утро понедельника прошло на факультете целительства. Поприсутствовала на лекции по травматологии (ее читали четвертому курсу, но в свете недавних событий леди Пенелопа настояла, чтобы я послушала). Потом смотрела, как второкурсники на практике по анатомии терзают труп. Но полностью сконцентрироваться на учебе не могла: мысли занимал предстоящий визит к Оливеру. За выходные я успела соскучиться, но так и не придумала, как обходить его попытки влезть мне в голову и в душу.

Впрочем, в душу я его впустила бы. В ту ее часть, где жили наивные девичьи мечты, из окошек открывался вид на ромашковые поля, а на выкрашенных в нежно-розовый стенах висели портреты милорда ректора во всех ракурсах…

— Здравствуйте, Элизабет. Как прошел день?

— Еще не прошел.

Если он до сих пор не заставил меня говорить «правду и ничего кроме правды», то, скорее всего, не владел нужными навыками. Магия воздействия — сложнейшая область дара, доступная лишь избранным, иначе маги давно захватили бы мир. А улыбки Оливера, его мягкий голос и дружелюбный тон — это все-таки не то.

Однако и эти улыбки, и голос не лишены были чар, и, чтобы не попасть окончательно под их влияние, я отводила взгляд и искала нейтральные темы для разговора. На глаза попались разложенные на столе библиотечные карточки. Те самые.

— Проверяете сохранность книжных архивов? — спросила, понимая, что, если формуляры связаны с исчезновением студентов, правды я не услышу.

— А, это, — Оливер поморщился. — Еще одно неразгаданное дело. Но оно не стоит обсуждения.

— Почему же? Неразгаданные дела — это интересно.

— Да ничего интересного. Одна из библиотекарей недавно пожаловалась на следы постороннего присутствия во вверенной ей секции. Якобы некоторые формуляры заполнены чужим почерком, тогда как, судя по датам, она работала одна и книги выдавала лично. Принесла несколько карточек для примера, и мне действительно показалось, что они заполнялись разными людьми. Следов магии я не обнаружил, а спустя несколько дней… Вот, — он пододвинул ко мне формуляры, — взгляните сами. Один почерк?

— Да, — ответила я, присмотревшись.

Вспомнила женщину, выдававшую мне книги в мой первый день здесь. Выходит, взволновало ее не имя Чарли Лоста, а то, что карточка заполнена чужой рукой, и это не имеет отношения к пропаже студентов. Или все-таки имеет?

Я отыскала формуляр «Города Драконов».

— Такое случается, — продолжал Оливер. — Самопроизвольная оптическая иллюзия. Иногда древние книги создают искажения…

— Это не те формуляры, — прервала я его.

— Что значит «не те»? — удивился он.

— То и значит. Вот на этом, — я сунула карточку ректору под нос, — после доктора Грина должно быть имя Чарли Лоста. Я знаю, потому что сама хотела взять эту книгу. Но Чарли не успел ее вернуть до того, как пропал.

— Куда пропал?

— Ну… Туда же, куда и все. Он же первый, кто исчез. Еще в октябре.

— Вы что-то путаете, — покачал головой ректор. — Первый случай зафиксирован в середине ноября. Пропавший — Герман Складовик.

Бред. Зачем он так говорит? Да, поначалу исчезновение Чарли скрывали, но теперь-то всем известно, что студенты пропадают.

— Присядьте, мисс Аштон, — мне заботливо пододвинули мне кресло. — Хотите воды?

Я замотала головой.

— Чарли Лост, — повторила настойчиво. — Пропал в октябре. И не смотрите на меня так! Я не сумасшедшая!

— Она не сумасшедшая, — повторил возникший за спиной Оливера Мэйтин.

Ректор моргнул. Растерянная жалость в его глазах сменилась задумчивостью. Он обошел стол и снял трубку телефонного аппарата.

— Мистер Адамс, найдите инспектора Крейга и попросите прийти. Срочно.

Спасибо, хоть не целителей вызвал.

— Не за что, — мрачно отозвался бог. — Когда ты в последний раз обсуждала с кем-либо Лоста?

Позавчера, когда встречались с командой Саймона.

— Тогда о нем еще помнили? Значит, время есть.

Для чего? Что вообще происходит?

Бог не ответил.

Через пару минут, не иначе как порталами, пришел Крейг.

— Здравствуйте, инспектор, — приветствовал его глава академии и спросил без предисловий: — Кто из студентов пропал первым и когда?

— Доброго дня, милорд. И вам, мисс, — левый глаз полицейского глядел на меня, а правый, казалось, прямо на стоящего рядом Мэйтина. — Если память меня не подводит, о первом исчезновении заявили восемнадцатого ноября. Студент четвертого курса Герман Складовик.

Ну вот, еще один!

— А если память вас все-таки подводит? — вкрадчиво поинтересовался Оливер. — Мисс Аштон вот утверждает, что до мистера Складовика пропал другой студент.

— А мисс Аштон можно верить, — сказал Мэйтин.

— А мисс Аштон можно верить, — повторил за ним ректор. — Потому что…

— Она сама попала под воздействие, — подсказал бог.

— …она сама попала под воздействие чар, природу и источник которых нам не удалось установить. Возможно, это…

— Побочный эффект.

— …побочный эффект, — Оливер продолжал выдавать навязанные божеством мысли за свои. — Элизабет лишилась способностей, но не ощущает теперь иных искажений…

— Реальности.

— …реальности, — сказал ректор и, кажется, сам испугался своих слов. — Искажение реальности, конечно же! Не иллюзии, не морок… Все сходится.

— Умный он у тебя, — одобрительно кивнул Мэйтин.

С божьей помощью…

— Все, — обрубил бог. — Это было допустимое вмешательство. Дальше пусть сам. Только не давай ему забыть.

И исчез, так ничего и не объяснив.

— Реальность меняется? — нахмурился инспектор. — Слыхал о таком. И некоторые признаки вроде как соответствуют.

— Вы о черных розах? — уточнил Оливер. — Мир в негативе, похоже на то. А попугай смотрителя до того, как начал предупреждать об опасности, желал доброго дня.

Всего-то? Было белое — стало черное, желал добра — стал угрожать?

— А надписи? — встряла я в разговор.

— Эхо, — неуверенно отозвался ректор. — Эхо ритуала, с помощью которого реальность заставили измениться. Начертание символов кровью используется во многих обрядах. Сейчас мы, вероятно, видим отражение исходной записи… Да! Многократно перевернутое зеркалами реальности отражение. Потому никто и не может прочесть. Даже язык не удается определить!

Все же слишком легко. Почему тогда раньше о таком не подумали?

Ответ оказался прост: потому что ритуал, меняющий реальность, относился скорее к мифологии, нежели к практической магии. И если ректор после божественного вмешательства не сомневался в правильности своих выводов, то у Крейга не было причин принимать их на веру.

— Это, вы уж простите, не дождик наколдовать, — говорил он. — Даже не демона вызвать. Нужных заклинаний в учебниках не найдешь.

— Сами подумайте, — не сдавался Оливер. — Люди не просто пропадают, их как будто и не было. Исчезают все свидетельства и записи, и единственное, что могло бы привести к такому…

— Кроме слов мисс Аштон нет ничего, что говорило бы в пользу этой версии, — не спешил соглашаться Крейг.

— Слова мисс Аштон можно проверить, — вступился за меня ректор. — Реальность меняется не сразу. Если этот Чарли существовал, должны остаться следы его пребывания в академии. Даже если его самого уже не помнят.

Мне нравилось рвение, с которым он взялся за дело. Но и пугало тоже. Что такое изменение реальности — я понимала исключительно интуитивно, а Оливер знал, и глубокая складка, обозначившаяся между его бровей, и тревога в глазах лучше всяких слов говорили, что ничего хорошего в этом нет.

— Элизабет, расскажите все, что вам известно о мистере Лосте.

— Второкурсник. Специальность — темные материи, как у вас. Жил во втором мужском общежитии.

Я постаралась подробно припомнить все, что знала о Чарли, а под конец сказала, что у меня есть записи. Я ведь не скрывала, что интересуюсь расследованием.

— Тогда идем к вам за записями, — решил ректор. — Надеюсь, искажение их не задело. А того, что вы уже сказали, думаю, хватит инспектору, чтобы организовать поиск.