Латышские народные сказки - народные сказки - Страница 15

Как животные Даугаву рыли

авно-давно это было — собрались все животные реку рыть — Даугаву. Только иволга не явилась.

— Мне, — говорит, — и той воды хватит, что с неба падает. Обойдусь без той, что по земле течет.

Разобиделись звери и решили наказать иволгу: не давать ей пить той воды, что по земле течет, пусть обходится дождевыми каплями.

Вот потому-то иволга и до сего времени в сухую пору кричит от жажды:

— Скоро ли ливень? Скоро ли ливень?

Принялись животные за работу. Заяц вызвался впереди бежать и показывать, где русло Даугавы должно пройти. А ведь известно, как косой бежит: петляет да путает. Вот оттого-то Даугава и течет петлями и изгибами.

А следом за зайцем сразу же шел крот, первую борозду прокладывал. За это, говорят, его наградили: черной бархатной шубкой пожаловали.

Паук и муха

стародавние времена правил всем миром один-единственный король. И такая была у него власть, что его приказам подчинялись не только люди, но и все животные, насекомые и твари на земле. Да вот какая была в те времена великая беда: огня в мире не было. Только сядет солнце — уж и не видать ничего кругом, и обогреться негде. Знать-то знали, что глубоко в пекле огонь горит, да никто пробраться туда не мог, чтобы наверх его вынести. Посулил король большую награду тому, кто огонь раздобудет. Многие и так и этак пытались, но добыть огонь не удавалось ни одному человеку. А королю-то непременно хотелось в свое царствование дать людям огонь. Созвал он своих советников и приказал рассудить, какую положить награду тому, кто принесет огонь. Судили они да рядили и порешили так: кто королю огонь доставит — тому и самому, и детям его, и внукам на веки вечные вольно даром за каждым столом и есть, и пить, и чтобы никто им этого запрещать не мог и гнать не смел.

Разнеслась весть о том по свету средь зверей, скота, птиц, гадов и насекомых. Но никто не мог достать огонь из страшного пекла. Многим довелось найти там свою погибель.

И до паука эта весть дошла. Тотчас решил он раздобыть огонь и начал проворно плести веревки. Сплел целый вьюк и, никому ничего не говоря, отправился в преисподнюю. Добрался до преисподней, накрепко привязал вверху веревку и спустился вниз в пекло, в самый темный уголок, чтобы его не нашли. Улучил подходящую минуту, подкрался к костру, схватил здоровенную головешку и по веревке, как по лестнице, благополучно выбрался на землю. Хоть и ловок был паук лазать, но от такого большого путешествия да с тяжелою ношею он сильно устал и, выбравшись в безопасное место, прилег отдохнуть. А головешку в изголовье положил. Думал паук только малость прикорнуть, да сон его, усталого, одолел, он и уснул. Солнце уже приказало скот выгонять, а паук все спит. Неподалеку тут муха взад-вперед летала. Вдруг ей в нос чудной какой-то запах ударил. Огляделась она, видит — чудо: у паука в изголовье головешка пылает! Муха-то, конечно, поняла, что хозяин огню — паук. Но что муха делает?

Она говорит:

— На что эдакому разине огонь? Коль так крепко спать, то огню и погаснуть недолго! А мне награда больше сгодится, чем ему.

Проворно схватила муха головешку и улетела. Летит, жужжит, принесла королю огонь и говорит, что она его из пекла вынесла. Давай, мол, награду! Король задал в честь мухи пир горой и грамоту ей пожаловал, что вольно мухе за каждым столом и пить и есть.

Паук только к полднику проснулся, увидал, что солнце уже высоко, и перепугался, что столько времени проспал. Но как же переполошился паук, не найдя огня на месте! Забегал как полоумный туда-сюда, ищет, кого ни встретит — допытывается: кто утащил огонь обратно в преисподнюю? Потешаются все над ним, обзывают полоумным: болтает, будто огонь в пекло унесли, а ведь огонь-то муха только что королю отдала!

Прослышав такое, паук ошалел да как заорет со злости во весь голос:

— Муха воровка! Муха воровка! Говорю вам: она меня обокрала! Не она, а я добыл огонь из пекла, мне одному награда причитается!

Все уши навострили, слушают паука, да только, говорят, напрасно кричишь: ведь грамота уже у мухи на руках. Еще пуще паук рассвирепел. Нет, не уступит он воровке незаслуженную награду!

Во весь дух помчался к королю рассерженный паук и жалуется, как его муха бессовестно обокрала. А муха говорит:

— Врет паук! Кто же его с огнем-то видал?

Король пауку приказывает:

— Докажи! А не докажешь — то и на глаза мне не показывайся.

Паук говорит:

— Та веревка и посейчас у преисподней привязана, по которой я в пекло по огонь спускался.

Но не помогло это: воровства-то паук доказать не смог, так и ушел ни с чем, кляня да понося муху.

Собрал он потом всех пауков и рассказал, как муха его трудами прославилась. Обворовала муха его, очернила да тем самым и всех пауков обездолила. Должны пауки поэтому всем мухам мстить. Согласились с ним пауки и порешили впредь паутину ткать, мух ловить, а которая поймается — той голову долой!

С той поры все пауки паутину ткут и мух ловят.

А мухи все-таки с любого стола и есть, и пить могут.

Как голубь учился вить гнездо

ришел как-то голубь к дрозду — поучиться, как гнездо вить: дрозд в этом деле был искусный мастер. Принялся дрозд вить ладное гнездышко.

Глядел-глядел голубь, как дрозд работает, но только было выложено дно и чуть-чуть наметились края, голубю наскучило стоять да смотреть. Показалось ему, что он уже научился. Закричал он во все горло: «Могу… Могу…» — крыльями взмахнул и улетел, даже спасибо не сказал.

На другой день принялся голубь сам гнездо вить. Начать-то начал, а вот дальше — ни с места, сколько ни старался.

Полетел голубь к дрозду и просит:

— Покажи мне еще разок, как вить гнездо.

А тот в ответ:

— Хвалился, что сам можешь, не хотел учиться, ну и справляйся сам.

Так и по сей день гнездо у голубя не доделанное, хоть он и воркует частенько: «Могу… Могу…»

Козодой и соловей

оспорили соловей с козодоем, чей голос лучше. Козодой говорит:

— Мой голос куда приятнее твоего.

А соловей в ответ:

— Нет, мой голос приятнее.

Спорили с утра до вечера, пока не пришло соловью в голову, как спор решить. Говорит он козодою:

— Умеешь ли ты петь, про то спорить не будем. Давай так условимся: кто первый с утра проснется да запоет — тот победил, у того и голос лучше.

Козодой в ответ:

— Ладно, это мне по душе.

Вечером козодой спать улегся, а соловей не ложится: поет, свистит. До полуночи соловей заливался, в полночь вздремнул чуток и снова защелкал. Вышел в поле пахарь — соловей пахаря воспевает. Пастухи стада погнали — воспел пастухов.

А козодой проснулся утром, видит — опоздал. Со зла только и пропел, что «Таррр!»

Петушок и курочка

ошли петушок с курочкой по орехи. Взлетел петушок на самую макушку орешника, а курочка внизу стоит, ждет. Сорвал петух один орешек, сбросил вниз; сорвал второй, сбросил вниз. А как бросил третий — прямо курочке в глаз угодил.