Наказание в награду - Джордж Элизабет - Страница 17

Такой же Хейверс оставалась и во время их беседы с главным констеблем. Если ей не понравилось то, что Изабелла ее не представила – аристократически воспитанный инспектор Линли сделал бы это непременно, – она ничем этого не показала. Сержант что-то записывала, время от времени задавала вопросы и ждала дальнейших указаний.

Хейверс также никак не прокомментировала свой номер в Гриффит-Холле, который – и Изабелла за этим специально проследила – подошел бы лишь новообращенной послушнице, заточенной в монастыре. Суперинтендант дала слабину в том, что касалось ванной комнаты – душ, раковина и умывальник, но ничего больше, вы меня поняли? – но кровать потребовала самую что ни на есть односпальную; если она будет похожа на раскладушку, то еще лучше. Изабелла уже давно выяснила, где живет Барбара Хейверс – в какой-то лачуге, которая раньше использовалась в качестве садового сарая, – поэтому если б сержант решилась пожаловаться, суперинтендант знала, что ей ответить. Но та не жаловалась. Спросила только, работает ли телик. По-видимому, она стала смотреть «Жители Ист-Энда»[66] еще в утробе матери.

– На телевизор вам не останется времени, – сообщила ей Изабелла, прежде чем отправиться в свой номер. Она передала сержанту все папки, которые они получили от детектива Пажье и главного констебля Вестмерсийского управления полиции. – Взгляните вот на это.

Хейверс сморгнула. Но не сделала и намека на то, что если б они разделили папки между собой, это ускорило бы процесс.

Перед обедом, как и было договорено, суперинтендант встретилась с Хейверс в баре. Кто-то – без сомнения, Линли – сказал сержанту, что перед обедом принято переодеваться, но она неправильно поняла саму идею переодевания и решила, что это значит просто сменить одежду. Так что сержант появилась в бежевых брюках, коричневых башмаках и голубой блузке, которая еще не стала, но была уже очень близка к тому, чтобы превратиться в лохмотья. Однако водка с тоником, выпитые Изабеллой, настроили ее на мирный лад. Она не стала комментировать костюм сержанта. Вместо этого уселась на кожаный диван и указала Хейверс место напротив себя.

Было видно, что сержант сбита с толку. Потом она бросила взгляд в сторону ресторана.

– Прошу прощения, что поднимаю этот вопрос… но… я хочу сказать, у нас не было ленча, – произнесла она извиняющимся тоном.

Стало ясно, что Барбара никогда не бывала в гостинице, ни в хорошей, ни в плохой. Возможно, в пансионе или в комнатах при пабе, но настоящая гостиница, с баром и рестораном, и в дополнение с комнатой для завтраков… Исключено. Бедняга просто не знала, что ей делать.

– С этого все начинается, сержант, – пояснила Изабелла. – Садитесь. Сейчас нам принесут меню. Я закажу выпить. Вы тоже можете заказать себе. Сейчас уже поздно, и мы не на службе.

Хейверс заколебалась. Она захватила с собой несколько папок, которые сейчас, как щит, прижимала к груди.

– Я уверена, что инспектор Линли не заставлял вас обедать только в… не знаю… в «Литтл чифс»?[67] – сказала Изабелла. – Не думаю, что он их очень любит. Так что присаживайтесь. Сейчас к нам кто-нибудь подойдет. У сотрудников ресторана нюх на клиентов.

Хейверс сдалась, но уселась на самый краешек дивана, продолжая прижимать папки к телу. Видимо, она предполагала, что обед будет рабочим, и сейчас у нее было такое выражение лица, как будто она ждала, что Ардери вот сейчас вскочит на ноги и скажет, что все это шутка.

Как и предсказывала Изабелла, через несколько минут появился человек с меню в руках. Как она и ожидала, это был все тот же мистер «Ресницы и все такое». Она спросила, как его зовут.

– Мир, – ответил он.

– Прошу прощения? Вас зовут Мир?

– Полностью – Миру Мир, – пояснил молодой человек. – Мама любила лозунги.

– Да неужели? А у вас есть братья или сестры?

– Конец Голоду, – ответил Мир. – После этого она уже не могла забеременеть. И по мне, так это лучше. Что будете пить? – спросил он, протягивая им меню.

Изабелла уже созрела для того, чтобы пропустить по второй.

– Водка-мартини, чистый, с оливкой. Смешать, но не взбалтывать, пожалуйста. Сержант, что вы будете пить? – Ардери заметила, что Хейверс изучает длинный список замысловатых коктейлей. Брови у нее были нахмурены, а губы двигались, пока она читала описания их ингредиентов.

– Думаю, что присоединюсь к вам. Эту штуку с водкой, – заказала она беспечным тоном.

– Вы в этом уверены? – Изабелла сомневалась, что Хейверс приходилось пробовать мартини раньше.

– Так же как и в том, что солнце восходит на востоке.

– Тогда два мартини, – заказала Изабелла.

– Будет сделано, – подтвердил Миру Мир и отправился в бар смешивать напитки.

«Интересно, – подумала суперинтендант, – а повар тоже он?» Пока никого другого в гостинице видно не было.

– Хотелось бы знать, хранит ли он кости мамочки сложенными в подвале, – пробормотала Хейверс, оглядывая помещение бара. Кроме них, в нем никого не было.

– Его мамочки? – Изабелла нахмурилась.

– Ну вы сами знаете: бойся портрета с двигающимися зрачками и не принимай душ, если он за занавеской, а не за стеклянной перегородкой. Энтони Перкинс? Джанет Ли? Мотель Бейтса? – Когда Изабелла никак не отреагировала на сказанное, Хейверс продолжила: – Боже, командир, вы что, никогда не видели «Психо»?[68]

Она сделала несколько движений, напоминающих удары ножом, и сопроводила их звуками «ой, ой, ой».

– И кровь вытекает через сливное отверстие в ванне.

– Видимо, я его пропустила.

– Пропустили? – Казалось, что Хейверс потрясена. Глядя на выражение ее лица, Изабелла решила, что сержант сейчас спросит ее, не была ли она в коме последние несколько десятков лет.

– Именно, сержант Хейверс, пропустила. А что, это обязательно к просмотру для любого, кто едет в отпуск и хочет попасть в гостиницу?

– Нет, но… Некоторые вещи обязательны для каждого культурного человека. Или нет?

– Спорить не буду, но мне кажется, что насильственная смерть, причиненная через занавеску в душевой, к ним не относится.

Миру Мир принес им плошку с орешками и еще одну, с нарезанным сыром. Хейверс долго разглядывала их, но тронуть не решилась. Изабелла взяла нарезанный соломкой кусочек сыра и подвинула плошку к сержанту. Та взяла одну полоску и зажала ее между пальцами как сигару, словно ждала разрешения впиться в нее зубами. Когда суперинтендант откусила кусок, Барбара последовала ее примеру. Ее действующая на нервы точность в повторении движений Изабеллы заставила старшего суперинтенданта задуматься, не практикуется ли сержант в искусстве отзеркаливания[69] в свое свободное время.

– Ну, и что вам удалось выяснить? – поинтересовалась Ардери, кивнув на пачку папок.

Хейверс начала с анонимного звонка, поступившего в колл-центр службы 999. Говорил мужчина, который не назвал своего имени и звонок которого, как и все остальные звонки, был записан. В файлах КРЖП есть расшифровка разговора, которая привлекла внимание Барбары. После обвинения Йена Дрюитта в развращении малолетних голос добавил: «Я ненавижу лицемерие. Этот ублюдок пользует детей, и мальчиков, и девочек. И занимается этим многие годы. Но никто не хочет этого видеть. Прямо как у проклятых католиков».

– Прежде всего, командир, меня заинтересовало, почему к этому звонку отнеслись так серьезно, – сказала Хейверс. – Если подумать, то это все равно как анонимное письмо. Кто-то решает досадить этому парню Дрюитту, звонит в «три девятки» и жалуется на него. Он не предъявляет никаких доказательств, но полицейские бросаются и производят арест.

– Педофилия – это то, на что полиция реагирует практически мгновенно, сержант, – заметила Изабелла и не стала распространяться дальше, потому что Хейверс должна была сама все знать. Этот звонок ничем не отличался от анонимного звонка в полицию с сообщением о том, что соседа звонившего видели прячущим труп под патио. Система начинала действовать мгновенно.