Платье из голубой органзы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 1

Лия работала переводчицей. Присутствовала при допросах, терпеливо, стараясь не вслушиваться в мир тошнотворных звуков, записывала показания, вычленяла их из сонма криков и проклятий. Потом, когда поставили звуконепроницаемую, снабжённую специальной электронной начинкой стену, стало легче. Теперь можно было попытаться абстрагироваться, не смотреть на то, что происходило всего в паре метров от неё, а равнодушно вслушиваться в скрежет металлического голоса, повторявшего слова пленного. Умная машина легко отфильтровывала ненужные междометия и ругательства – в неё заранее вводилась программа, отбрасывавшая их, как ненужный шлак. Создатели её, наверное, были гениями, простыми гениями, работавшими на благо своей страны. Им приказали создать такую машину – они создали. Правда, для её обслуживания требовался программист, который каждый раз вводил в систему образец речи допрашиваемого – слова неважны, главное чистота и тембр голоса, чтобы не смешивать его с голосами угрюмых солдат в стальной униформе. Отныне их никто не слышал, никто, кроме человека, прикреплённого специальными жёсткими ремнями к креслу, и они пользовались своей безнаказанностью, с особым садистским удовольствием нажимая на кнопки пульта управления.

Когда Лия только начинала работать в Военном министерстве, она смотрела на то, как дёргаются от ударов электрическим током ноги, как расплывается и пунцовеет синяк под глазом, как кровоточит рот, содрогаются от ударов мышцы, но потом поняла, что этого делать не стоит. Когда смотришь – застываешь, начинаешь чувствовать то же, что допрашиваемый. Хочется бросить планшет, закрыть лицо руками и завизжать. Стена во многом решила эту проблему, позволила не чувствовать разлитый в воздухе привкус крови, но воспоминания по-прежнему воскрешали звуки.

Утро, как обычно, она встретила в своей каюте: её перебросили на командирский линкор. С одной стороны – повышение, об этом мечтали многие выпускники Академии переводчиков. С другой – Лия была оторвана от дома и слишком близко к смерти, которая, казалось, ночами скреблась когтями по обшивке корабля.

Бессонница стала её верной спутницей. Не помогали ни сеансы гипноза, ни антидепрессанты, ни йоговские практики. В ночной тишине к ней приходили крики, крики тех, кого забивали до смерти лишь за то, что они были иной расы, не покорились навязанной чужеземной воле, пытались бороться. Тех, чьи показания она переводила, стараясь спрятать слёзы.

Сочувствовать пленным нельзя. Они представляют угрозу для государства, они убивают таких, как она, подрывают устои справедливости, устраивают диверсии и террористические акты. Этому детей учили со школы, это вдалбливали в голову в Академии, но Лия не верила. Она видела их глаза, слышала их сбивчивую речь – некоторые были невиновны. А Лия записывала и молчала, молчала и отправляла копию своей работы на личное персональное устройство одного из капитанов Службы безопасности, а планшет сдавала начальнику.

Да, со стеной проще, со стеной хотя бы можно спать. Но всё равно иногда снятся глаза…

«Ещё два года, всего два года, - уговаривала она себя, - и я смогу вернуться на гражданскую службу. Буду преподавать, подрабатывать репетитором». Но все в один голос уговаривали её остаться, и два года превращались в три-четыре.

Здесь хорошо платят, здесь почёт и уважение, удвоенная выслуга лет, дополнительные льготы от государства, возможность видеть сильнейших мира сего. Это мечта, а за каждую мечту приходится платить. Карьера, головокружительная карьера – разве не этого она хотела, поступая в Академию переводчиков? Вырваться из привычного круга, стать не очередным учителем, как мать, или наладчиком, как отец, а тем, кем бы гордились. Служить на благо страны,чувствовать себя нужной. Сейчас она была нужной, сейчас и от неё зависит, наступит ли завтра.

Жалость… Слабость, обычная женская слабость. Она просто реагирует на кровь и боль, не более. Нормальная психическая реакция на стресс. Если пройти курс релаксации, всё пройдёт. С годами ко всему привыкаешь. Теперь, когда смотришь, не чувствуешь. Государству опять угрожает опасность, они должны защищаться и наносить превентивные удары. К военным не попадают мирные граждане, мирные граждане не нарушают закон.

«А как же Некар?»– некстати повторяло сознание, напоминая картины горящего подземного города. Они просто отказались отдать месторождения урана, отказывались идти на сотрудничество. Летучий отряд десанта за один день разгромил один из их городов и доставил на линкор несколько перепуганных полуслепых существ. Они такие слабые, эти некарцы, такие беззащитные под ослепительным светом диодных ламп. Во многом уступают человеческой цивилизации, даже оружие производить не умеют.

Лия переводила показания одного из них. Что с ними стало дальше, она не знала. Либо убили, либо осудили за противоправные действия, либо отправили в зоопарк. И человеческие дети теперь тыкают пальцем в напичканных наркотиками разумных зверушек.

Бывали и другие, были и виновные. Те, кто с холодной презрительной усмешкой признавались, нет, даже хвастались, что убивали землян. И убили бы ещё, не пожалев ни стариков, ни детей, если бы их не поймали.

Почему?

Мстили. Либо просто ненавидели. Иногда ведь так бывает – ненавидишь, потому что другой веры, других убеждений, цвета кожи, пола. Слепой фанатизм, стремление уничтожить тех, кто не похож на тебя, мыслит иначе. Конкретно ты ему ничего не сделал, но ты землянин, а потому должен умереть. Если потребуется, он умрёт с тобой, унеся в безвозвратную тьму как можно больше жизней. Потому что верит, что совершает благое дело.

Третьи и вовсе были наёмниками. Им платили – они убивали. Неважно кого и за что.

Если первых Лия хоть как-то понимала, то последние две категории вызывали стойкое омерзение. Она желала торжества справедливости – их смерти. Не могла сдержаться, не могла оставаться бесстрастной. И не могла жалеть тех, кто атаковал их линкор. Она их боялась, постыдно боялась.

К счастью, Лия пережила всего пять атак во время их рейда по Вселенной. Все были успешно отбиты, но оставили после себя солоноватый привкус во рту. Взрывы, оглушающие слепящие взрывы, неистовый вой смерти, плавящаяся обшивка корабля, мигающий свет. Всё вокруг трясётся, все вокруг бегут, снимают оружие с предохранителей, а она, сгорбившись, забивается под стол, обхватив голову руками.

У Лии нет табельного оружия, только гражданский электрошокер, но в такие моменты она думает совсем о другом: боится, что никогда больше не увидит родных, что родители получат правительственное электронное сообщение о том, что их дочь погибла. А потом замирает от страха за себя. После очередного взрыва, отбросившего её на пол, представляет собственную кровь и боль и цепенеет. Хорошо, что в такие минуты её никто не видит, потому что иначе перестанут уважать.

Лию зовут на капитанский мостик позже, если требуется помощь переводчика во время переговоров. Она глотает горсть таблеток, делает пару асан, оправляет форму и, захватив планшет, отправляется вслед за солдатом. Внутри её всё ещё колотит, но внешне Лия уже спокойна. Служить на командирском линкоре, быть переводчицей высшего класса первого уровня допуска – великая честь.

День выдался самый обычный. Лия только что отправила данные очередного допроса дежурному капитану Службы безопасности. К этому допрашиваемому она не испытывала симпатии – он убивал землян. Пилот космического истребителя. Выслеживал торговые караваны и расстреливал. При задержании уничтожил четверых. Не раскаивался: «Вы чужаки, вы должны умереть». Отказывался облегчить свою участь, стоически сносил удары, будто и не реагировал на боль.

- Крысы (в оригинале было другое, местное ругательство), вы все подохнете. Прочь из нашего мира, двуногие уроды! От меня вы ничего не дождётесь, я своих не выдам.

И не выдал. Личность определить так и не удалось. Записали в пираты и пустили в расход. Проходя мимо Лии, пленный одарил её такими оскалом кровоточащей зелёной слизью пасти, что переводчица невольно отшатнулась. Он ненавидел и её, мог бы - убил. Только за то, что она землянка, вторглась на его территорию.