It's not over (СИ) - "Villano" - Страница 2

— Дан! Подожди!

…

Я подбегаю к Вратам за миг до закрытия: вставляю в щель ногу, борюсь с древним механизмом и умудряюсь-таки протиснуться за пределы Купола. Врата закрываются за моей спиной, навсегда отрезая меня от привычного мира.

— Дан! Постой! — кричу я и бегу по старинной, потрескавшейся от времени черной асфальтовой дороге к непроницаемой серой мгле, сотни лет назад поглотившей нашу планету.

Высокая мужская фигура смутно виднеется вдалеке, и я ускоряю бег, в надежде догнать Дана до того, как он перешагнет черту, разделяющую жизнь и смерть. Я не смогу шагнуть в Туман без него. Я хочу держать его за руку, когда Туман начнет рвать меня на части. Я хочу видеть лицо самого дорогого мне человека в последние мгновения своей жизни.

Легкие горят огнем, сердце бьется в ушах, перед глазами мельтешат черные точки, и я останавливаюсь, не в силах не то что бежать — идти дальше. Кричу из последних сил, срывая голос:

— Дан, подожди!

Он не слышит и медленно идет к мосту, за которым ничего, кроме вечного Тумана, нет. Еще пара шагов — и я никогда его больше не увижу. Это невыносимо.

— Пожалуйста, — падаю на колени я. Хриплю, глотая непривычно-горячий воздух. Смотрю ему вослед. — Не оставляй меня…

Дан останавливается на середине моста, смотрит на запястье, а потом стискивает перила моста руками, запрокидывая странно-белое лицо к бездонному звездно-черному небу:

— Двадцать минут. Мгновение счастья рядом с любимым против вечности без него. Я прожил достаточно долго, чтобы принять правильное решение. Лучше умереть от любви, чем от тоски.

— Дан… пожалуйста…

Ноги не слушаются, но я все равно встаю. Я не могу не встать, потому что Дан поворачивается ко мне лицом и начинает спускаться с моста в мою сторону.

— Дан…

— Палладиус!

Мгновение — и я в его руках. Он что-то говорит, целует меня, тормошит, но сознание гаснет. Слишком много эмоций разом. Слишком жарко. Слишком тяжело дышать.

— Будь со мной, любимый, — подхватывает меня на руки Дан. — Ты уже совершил невозможное, осталось потерпеть совсем немного. Ну же, не теряй сознание! Поговори со мной!

— О чем? — хриплю я.

— О будущем. Расскажи, о чем ты мечтал до встречи со мной. Ты ведь мечтал?

— Мечтал.

— О чем? — не дает мне уплыть в никуда Дан и ныряет в Туман с головой. Бежит в непроглядной тьме черт знает куда.

Я обнимаю его, чувствую бешеный пульс на его шее лбом и улыбаюсь смерти в лицо:

— О желтом солнце… о зеленой траве… о голубом… небе… о… тебе.

…

Я просыпаюсь от того, что моим глазам становится нестерпимо больно. Накрываю лицо руками, отворачиваюсь.

— Прости, прости! — говорит кто-то. Чем-то жужжит — и там, где я нахожусь, становится намного темнее. — Я закрыл шторы, можешь открывать глаза.

Я осторожно убираю руки от лица. Медленно разлепляю веки. Передо мной стена. Я касаюсь ее пальцем, вспоминая. Кажется, этот цвет называется бежевым.

— Палладиус, посмотри на меня.

Я поворачиваюсь и вижу перед собой…

— Отец?!

— Мальчик мой, — падает на колени перед моей кроватью сильно изменившийся, но все равно узнаваемый человек из моего прошлого. — Ты смог выбраться из Ледяного ада. Смог! Я счастлив, как никогда в жизни. Моя благодарность Дану не имеет границ.

— Где он? — желание увидеть самого дорогого мне человека поднимает меня на ноги мгновенно.

— Палладиус, не торопись, — останавливает меня отец. — Отдохни, осмотрись вокруг, разберись в том, что произошло. О Дане мы позже поговорим, ладно?

Я вырываю руку, тороплюсь, не попадаю рукой в рукав комбинезона, злюсь и не хочу думать о плохом. Отец явно что-то не договаривает, но с Даном все в порядке. Я знаю это совершенно точно. С ним. Все. В порядке!

— Я хочу увидеть его прямо сейчас.

— Послушай меня…

— Прямо! Сейчас! — повышаю голос я.

— Палладиус…

— НЕМЕДЛЕННО!

Отец отшатывается, но я хватаю его за плечо и сжимаю так, чтобы ему стало больно. Я должен увидеть Дана. Вместе мы со всем разберемся.

— Хорошо. Идем, — морщится отец. Открывает дверь комнаты, в которой мы находимся, и ведет меня по длинному коридору с прозрачными стенами, за которыми буйство красок: зеленые деревья, синее небо, желтое солнце, люди в синих комбинезонах. Все это меня не интересует. Меня интересует Дан! — Но я бы на твоем месте не торопился.

— Ты не на моем месте, — обрываю его я, понимая, что вся моя жизнь — обман. — Купол, в котором я прожил столько лет, что это?

— Ледяной мир — пережиток прошлого. Закрытая система, которую создали много столетий назад сумасшедшие вояки Третьей Мировой Войны. Попасть в нее извне практически невозможно, как и выйти. Туман уничтожает всех и вся за редким исключением.

— За каким?

— Он позволяет войти тем, кто искренне любит кого-то из жителей Ледяного мира, а выпускает только тех, кто любит друг друга больше жизни.

— Как можно полюбить кого-то из нас, если войти и узнать нас ближе невозможно?

— Системы наблюдения работают в штатном режиме, — отвечает отец и виновато поводит плечом. — Я просил Дана присматривать за тобой, когда отлучался со станции, вот он и… влюбился.

— Ясно, — сквозь зубы цежу я, разрываясь между эмоциями, названия которым не знаю. — Обо всем остальном я спрошу у Дана.

— Боюсь, это не так просто, как кажется, — говорит отец. Останавливается возле одной из дверей. Оглядывается на меня. — Палладиус, послушай…

Я толкаю дверь, вхожу внутрь и оказываюсь внутри медицинской лаборатории, посредине которой стоит капсула.

— Дан! Боже мой, Дан! Что они с тобой сделали?!

Тяжелая остроугольная железная хрень, пущенная моей рукой, попадает точно в цель: стеклянный купол рассыпается мелкой крошкой, открывая доступ к обожженному, искореженному во всех местах Дану, узнать которого почти невозможно. Я склоняюсь к нему. Ловлю едва ощутимое дыхание ухом. Успокаиваю свое бешено стучащее сердце. Жив.

— Что с ним?

Парни в синих комбинезонах бросаются к нам, но отец останавливает их на половине пути и подходит ко мне сам.

— Люди в Ледяном мире живут в специально созданном поле, которое обычного человека убивает за 48 часов. Дан пробыл в Тумане на час больше допустимого.

— Почему?

— Ты не мог идти, ему пришлось нести тебя на руках.

— Он вылечится?

— Палладиус…

— Да или нет?!

Я поворачиваюсь к отцу и вижу правду в его синих глазах. Меня эта правда не устраивает. Вся моя жизнь — ложь, так почему эта правда должна быть истиной?

— Оставьте нас.

— Сынок, мы сделаем все возможное, чтобы спасти его, — говорит отец, видит упрямство на моем лице и замолкает сам. Делает знак остальным выйти. Касается моего плеча рукой и выходит следом за всеми. — Дан — твой. Тебе решать, что с ним будет дальше.

— Мне, — соглашаюсь я и вытаскиваю Дана из капсулы.

Укладываю на пол, нахожу среди непонятных медицинских приблуд две иголки и длинную трубку. Ледяной мир — место, полное опасностей. Выживание — мое второе имя. Дан вытащил меня из лап смерти, так почему бы мне не сделать то же самое для него? Терять нам нечего.

— Мы обречены на успех, любимый, — говорю я, усаживаясь с ним рядом и втыкая иголку сначала в свою руку, а потом в его.

Серая жидкость, что течет в моих венах вместо крови, неохотно ползет по гибкой трубке, ныряет в иголку и вспучивает покрытую струпьями кожу на руке Дана жуткими синими прожилками. Он мычит от боли, расклеивая спекшиеся губы. Ярко-красная кровь заливает его рот, но я не даю ему захлебнуться: целую его, выпиваю кровь и вместе с ней падаю в его горящее огнем сознание ледяным шаром.

— Палладиус? Живой! — перестает реветь раненым зверем пламя вокруг меня.

— Да.

— Я думал, что потерял тебя. Что не смог вынести из Тумана.

— Ты смог, и теперь я всегда буду с тобой. Несмотря ни на что!

— Несмотря ни на что? Мои дела так плохи?

— Да. Твое тело слегка… нежизнеспособно.