Маффин (ЛП) - "Mahsa" - Страница 2

— Как у тебя дела? — шёпотом спросил он.

Я ничего не мог поделать с тем, как сильно сжалось моё горло от вопроса, на который, казалось бы, так просто ответить. Да, просто. Да, но я не мог. Любому другому я с лёгким сердцем ответил бы: «Всё путём», но Зак смотрел на меня своими тёплыми голубыми глазами, и я знал, что ему не всё равно. Он по-настоящему беспокоился. Когда он задавал свой вопрос, тот не звучал как общепринятая вежливость или праздное любопытство — в его словах сквозил отцовский инстинкт, предлагающий мне настоящую помощь. Я не хотел его помощи, хотя….

— Нормально, — буркнул я, отворачиваясь обратно к окну. За мутным стеклом стоял малыш, который, дергая мать за полу зимнего пальто, показывал на меня крохотным пальчиком. Я улыбнулся и помахал ему рукой. Мамаше это явно не понравилось. Она тут же подхватила карапуза на руки и, крепко прижав его к груди, быстро пошла прочь от закусочной и от меня.

— Если тебе что-нибудь нужно… — Зак за моей спиной всё ещё говорил, но я позволил его голосу мягко раствориться в атмосфере закусочной. Я слышал болтовню трёх девчонок, сидящих слева от меня. Они, взволнованно задыхаясь, обсуждали последнюю песню какого-то известного поп-певца. За ними пожилая пара вела неспешный разговор, снисходительным тоном громко осуждая неподобающее поведение современных подростков. Я не выдержал и иронично захихикал.

— Маффин! Маффин, ты слушаешь? — голос Анны зазвучал громче, острее и привлёк, наконец, моё внимание. Я повернулся и с немного озадаченным выражением посмотрел на обоих.

— Прости, что? — я поморщился, недовольный написанным на их лицах беспокойством.

— Зак говорит, — она сделала глубокий вдох, по моему тону поняв, что я не слышал ни одного сказанного её благоверным слова, — если тебе что-нибудь нужно, не стесняйся спросить. Ну, ты знаешь: еда, вода, крыша над головой… — сделав паузу, она окинула взглядом мою одежду, - душ. Теперь, когда Джейсон переехал, у нас есть лишняя комната, и, знаешь, мы были бы счастливы, если бы ты…

Как только она упомянула Джейсона, я протестующе поднял в её сторону руку. Он был их сыном, на несколько лет старше меня, и уехал в какой-то колледж для гениев. Глядя на добрейших Зака и Анну, я бы и в миллион лет не ожидал, что у них появится такой сынок, даже если бы все гады на Земле поделились своей ДНК. Он не только был законченным ханжой и считал, что для своих родителей он слишком хорош, но и частенько упоминал, как они позорят его. Ясен пень, что всё обстояло с точностью наоборот. Я ненавидел Джейсона и завидовал, что столь многое он принимает как должное. Ничего из этого ублюдок не заслуживал.

— Нет, — прошипел я, увидев, как Зак открывает рот. Он снова посмотрел на меня с отцовской теплотой, словно ему просто необходимо было о ком-нибудь заботиться, и я знал, что на много миль вокруг ему не найти лучшей кандидатуры, чем я.

— Слушайте, спасибо вам, ребята, но я действительно не нуждаюсь в благотворительности, — добавил я ехидно.

С громким стуком поставив ещё полупустую чашку на прилавок, я соскользнул с высокого табурета.

— Но, Маффин…

— Точно нет. Спасибо. Прошу прощения. Хорошего дня, — бла-бла-бла. Вот уж точно, люди переоценивают значение вежливости, а мне так и вовсе на неё плевать. Меня не заботило то, как Анна и Зак смотрели на меня, когда я выскакивал на холодную улицу. Они жалели меня, и я ненавидел себя за это.

Дверь, мягко звякнув, закрылась, и я двинулся дальше прочь от закусочной. Мои пальцы еще хранили немного тепла от чашки с кофе, так что я засунул их поглубже в карманы и прижал к бёдрам, а моё тонкое драное пальто парусом развевалось у меня за спиной. Мои рваные кеды громко шлёпали по тротуару, по дороге в то место, которое я называл домом. Желудок взревел, призывая обратить на него внимание, но мне пришлось его проигнорировать — сейчас я ничем не мог ему помочь. До утра еда не самое главное.

Оставляя за собой улицы, огни и людей, я медленно спускался в нижнюю, не так густо населённую часть города. Здесь мигали лампочки, дети не выходили из домов поиграть, а бродяги мусором расползались по улицам, словно дикие животные, которыми они и были на самом деле. В одном из углов я увидел Люка: он лежал под своей картонкой, накрывшись двумя старыми сложенными на ночь вместе одеялами. Я махнул ему, он улыбнулся, его глаза были едва приоткрыты. В нескольких шагах дальше на автобусной остановке прямо на скамейке растянулся Энди. Его голова утонула в газетной куче служившей ему подушкой. В самом конце улицы за своей магазинной тележкой прижались друг к дружке Алиса и Лэндон: обнявшись, они сидели в дверном проёме заброшенного полуразвалившегося отеля.

Это был Бомжвилль*, как называли его местные школьники. Бизнес здесь давным-давно своё отжил, недвижимость не стоила и ломанного гроша, а грязь навеки вечные въелась в здешние улицы. Даже местные банды не спешили заявлять свои права на эти гнилые трущобы. Копов здесь днём с огнём не сыскать, а туристы знали, что лучше бы им держаться отсюда подальше. Для сквоттера** со стажем вроде меня идеальное место, я мог оставаться здесь, пока не настанет время двигаться дальше, а это значит — всегда.

Я поселился за старым мексиканским ресторанчиком, закрывшимся в прошлом году. Три месяца я копался в отбросах и собирал мусор, пока не соорудил себе приличное логово за двумя пустыми мусорными баками. Люди всё время выбрасывают сокровища: одеяла, подушки, чучела животных, чудесные ценные вещи, на которых всего-то пару дыр, да несколько пятен. Я собрал их вместе и создал свой дом, где никто мне не указ, а единственный закон — моё собственное слово. Только на прошлой неделе я сорвал джек-пот в виде палатки, которую нашёл рядом со свалкой. Она была вся в дырах и больше не могла служить по назначению, но я натянул остатки ткани между мусорными баками, и вышла довольно приличная крыша. По крайней мере, от дождя она укрывала, а это всё, что мне было нужно.

Я спускался по Третьей улице и только собрался повернуть вправо на Барнетт, как мимо понеслась чья-то фигура. Ничего удивительного в этом не было — скорее, это была неожиданность: с наступлением темноты незнакомцы в наш район не захаживали, однако меня не впервой так небрежно отпихивали в сторону. Очертания человека утонули в ночных тенях, поэтому никаких подробностей разглядеть не удалось, а когда я обернулся, чтобы рассмотреть её повнимательнее, было поздно — фигура была уже слишком далеко.

— Вот мудак, — прошипел я, подбирая полы своего пальто и пытаясь отчистить передний край. Как-то так вышло, что он стал ещё грязнее, чем был.

— Нннгх… — послышалось слева. Я замер, и в моей голове пронеслась мысль о том, что прямо за углом стоит или друг или подельник того ублюдка. Драться мне совсем не хотелось.

Снова этот звук гортанный болезненный стон, и я откликнулся: «Эй?». Шагнув в темноту, я миновал свой поворот и нырнул в следующий: там оказался тихий переулок, в глубине которого угадывался перекошенный силуэт древнего мусорного бака.

— Ннн… — стон раздался снова, на этот раз громче. Мне не нужно было смотреть, чтобы знать, куда я иду: карта этого района была выжжена в моей памяти. Двигаясь вдоль правой стены, я медленно пошёл вперёд.

— Что за хрень? Я сказал «Эй»? Теперь твоя реплика, засранец, — угрюмо проворчал я. Для шуток у меня было неподходящее настроение, особенно если это подросток, который хочет повеселиться, за счёт бездомного. Если кто-то планирует поиграть со мной или ограбить, он будет сильно разочарован.

Только я собрался вернуться на освещенную улицу, как услышал сдавленный вздох, и мои драные “конверсы”*** на секунду коснулись чего-то твёрдого. Осторожно, чтобы не споткнуться об это, я медленно опустился на колени и пошарил руками в темноте. Пальцы наткнулись на бугорок, опустились ниже, слегка касаясь тёплой ткани. Нога. На ощупь я провёл рукою по бедру до того места, где, как догадывался, находилась тазовая кость, а затем чуть выше в сторону. Нашарив карман, я почувствовал в нём какой-то предмет правильной прямоугольной формы и инстинктивно выудил его на свет божий.