Полуостров сокровищ (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 1

— А ничего так они похороны справляют. Даже карусель есть, — сказала Машка, оглядывая пляж.

— Странная штука жизнь, — согласился Лумумба. — Сегодня мы наслаждаемся её дарами, а завтра…

— А завтра расследуем убийствоб — отрезала Гамаюн. — И советую поторопиться. Время уже пошло… О! Вон, блины продают, — ворона перескочила с моего плеча к наставнику, умильно заглядывая в глаза. — Купи птичке блинка!

— Сытое брюхо ум притупляет, — отомстил ей учитель, отворачиваясь от снеди и устремляя взгляд на плот, пришвартованный к берегу.

— Не знал, что вы были женаты, — не обращая внимания на вороньи вопли, я тоже смотрел на плот. Костер еще не запалили и на поленнице, на самом верху, можно было разглядеть тело князя, укрытое до подбородка. — Почему вы никогда об этом не говорили?

— Давно это было. Чего теперь вспоминать, — вяло махнул рукой Лумумба.

— Пошли, а то всё сожрут, а нам не достанется, — горячилась птица. — И рыбьих деток возьми. Вон тех, черненьких.

— Да вы-то никогда и не забывали, — хлюпнула распухшим носом Маха. — То-то кинулись, как на пожар, стоило ей пальчиком поманить.

— При всем уважении, мадемуазель, это не ваше щенячье дело, — спокойно так, даже добродушно, ответствовал Лумумба, всё-таки направляясь к лотку с блинами. — И впредь, раз уж вы пристали к нашей компании, советую испытывать к моей особе приличествующие статусу ученика трепет и пиетет.

— А то что? В лягушку превратите?

— Хуже. В червяка. Желтого земляного червяка.

Блинами торговала румяная тетенька в цветастом платочке, завязанном на лбу наподобие медвежьих ушек.

— Почем блины, красавица? — спросил учитель, доставая кошелек.

— За три копейки — канарейку, а блинок — за алтын, — улыбнулась продавщица.

— А давай на рубль, — учитель бросил в блюдце золотую монетку.

Тетка посмотрела с уважением и, протягивая пухлую кипу завернутых в бумагу блинов, добавила пластиковый стаканчик с медом.

— Почин дороже рубля, — сказала она, пряча монетку в карман обширного фартука.

Достав из жилетного кармана петушка на палочке, Лумумба протянул его тетке.

— Долг платежом красен.

— Да пошли уже… — взмолилась Маша. — Есть очень хочется.

— Прально, — согласилась птица Гамаюн. — Правда, чего тут есть-то? Разве что червячка заморить… — и ловко увернулась от Машкиного пинка.

Усевшись прямо на нагретые солнцем камни, мы принялись за еду. Вредная птица добилась, чтобы ей, в благотворительных целях, пожертвовали всю икру, и теперь радостно склевывала черные шарики.

— Вообще мне здесь нравится, — сказала Маха, макая свернутый блин в мед. — И весело и вкусно…

— Пиры, или тризны, в погребении умерших имеют важное, можно сказать, стратегическое значение, — назидательно прокаркала птица Гамаюн. — Как напоминание живым, они символизируют… — незаметно протянув руку, Машка выдернула из хвоста вороны перо. Та подскочила.

— Ай! Чего дерешься?

— Перестань нудить. Аппетит только портишь, — моя напарница потрогала кончик стержня пальцем, и слизнула выступившую каплю крови.

— Отдай! — подскочила к ней птица, забыв про икру.

— Фиг тебе, — Машка спрятала перо за спину. — Было ваше, стало наше. Я из него дротик сделаю.

— Какой такой дротик… — Гамаюн, грозно встопорщив оставшиеся перья, пошла на Маху, но Лумумба, выхватив из кармана еще один леденец, сунул его вороне в клюв. Закатив глаза, я отвернулся. Как дети малые, честное слово…

Невдалеке от нас, отгородившись лоскутной занавеской, выступали скоморохи: длинноносый Петрушка с шутками и прибаутками дубасил толстого боярина в высокой шапке. Публика, лузгая семечки и прихлебывая пивко, с удовольствием ржала. С другой стороны силач в полосатом трико жонглировал гирями — вокруг него народу было заметно больше. Еще дальше, под парусиновым тентом, выстроились игровые автоматы. Оттуда доносились «Пиу, Пиу» морского боя и «Бах! Бах!» танковой атаки.

— Уважаемые граждане! Не забудьте почтить память князя, выпив его любимого пива «Княжеского»! Ларек купца Сальникова, главного поставщика двора, находится возле пирса, с левой стороны…

В небе медленно и вальяжно проплывал воздушный шар веселенькой красно-желтой расцветки. Из корзины торчал раструб громадного громкоговорителя.

— Не похоже, чтобы по князю кто-нибудь скучал, — Машка, задрав голову, любовалась шаром.

— Всяк волен выражать скорбь по своему, — ответил Лумумба, вытирая пальцы платочком. — Не обязательно драть ногтями лицо и посыпать голову пеплом.

— Особенно, если на этом можно заработать, — птица Гамаюн, доклевав последние икринки, взгромоздилась мне на плечо. Я невольно поморщился: весила она килограмм десять, не меньше.

— На шею не дави… — попенял я вороне, но та только переступила лапами, прорывая железными когтями рубаху.

— А что еще вы заметили, кроме веселья? — строго спросил учитель. — Клюв скотчем замотаю, — пригрозил он птице, которая уже раззявила варежку для очередной скучной лекции. Та вопросительно покосилась на меня. Я сурово кивнул.

— Стражники, — сказала Маша. — Слишком много стражников.

— Здесь их зовут дружинниками, — поправил Лумумба.

Я внимательно оглядел цепочку людей в форме. Среди пестрой толпы они были единственными, кто вел себя соответственно печальному моменту. Черные броники, каски, высокие шнурованные берцы, неподвижные, суровые лица… На груди каждого, дулом в песок, новенький АК.

— Стена вдоль берега мощнее и выше, чем с другой стороны, — сообщила Маха. — И пушки.

— Посмотрела бы я, как вы обойдетесь без пушек, когда из воды гигантские Кайдзю попрут, — проворчала Гамаюн.

— Кайдзю?

— И левиафан, и кракен, а еще этот… — она посмотрела в небо, будто там была подсказка. — Лиоплевродон. Такой водный динозавр, зубастый — просто ужас. После гибели Мурманска тут много кого расплодилось. Только успевай отстреливаться… О!Тухлая рыбка! — спрыгнув на песок, ворона хищным подскоком ринулась на какую-то дрянь и, разогнав мух, принялась с энтузиазмом клевать.

— А там кто?

Взобравшись на камушек и приставив руку козырьком к глазам, моя новая напарница рассматривала группу на помосте под красивым тентом, на полотнище которого светились громадные золотые буквы МОZК.

— Вероятно, бояре, — не глядя ответил Лумумба. — Члены правления золотодобывающего концерна.

— Покупайте футболки с портретом Князя Игоря! — вдруг заревело над головой. — Купите, и лик Великого Вождя не покинет вас никогда!

В воздухе развернулось гигантское полотнище. С него, как непокоренный Че Гевара на революционеров, взирал, вестимо, сам покойный. Машка мстительно прищурилась на воздушный шар:

— Интересно, а нельзя его как-то сбить? — а потом вздохнула. — Разве что из РПГ… Да где ж его взять-то?

Ветер принес густой, низко вибрирующий гудок: в порт, расположенный дальше по берегу, входил сухогруз. Даже отсюда было видно, что в доках работа не прекращается ни на миг. Кивали длинными шеями краны, по воздуху летали многотонные контейнеры, то и дело слышался лязг опускаемых цепей и скрип лебедок. По разгрузочным пирсам сновали грузчики. Автомобильные шины, мешки, ящики, пакеты… Обед, как говориться, обедом, а война — по расписанию.

Со стены грохнула пушка. Звук покатился над заливом, оставляя за собой гулкое эхо.

— Плот отбывает, — сказал я. — Эх, жалко, тело осмотреть не удалось.

— Нас бы всё равно не подпустили, — Лумумба поднялся и приставил ладони трубочкой к глазу, на манер подзорной трубы. — Черт, ничего не видно… Может, это вообще не князь. Выставили на всеобщее обозрение куклу…