Не кричите в тёмном лесу (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 34

Это в Умаше. За его пределами... тоже кто-то правил, но диктовали волю местные же богатеи. Наверное, окажись здесь Юра, он бы непременно припомнил аналогии из человеческого прошлого. А я с историей не дружила, я просто разглядывала худющего уборщика и эгоистично радовалась, что мне повезло родиться в совсем другом месте.

Жаргонное словечко «вайш» мoжно было перевести как «приезжие», но с отчётливым пренебрежительным oттенком. В поисках лучшей доли со всего мира в Умаш стекались те, кому дома не оставалось места, и, независимо от собственных талантов и умений, занимали нишу чернорабочих, обслуживающего персонала самого низшего класса. Для подтверждения навыков, полученных в других странах, требовалось сдать здесь кучу экзаменов, за которые тоже нужно было заплатить. Со слов Анына, уровень жизни в Умаше и за его пределами отличался разительно. Что не удивительно: на здешнее благосостояние фактически работал весь остальной мир.

– Откуда ты всё это знаешь? – спросила я негромко.

– Я умею не только слушать, что говорят, но и смотреть по сторонам, даже немного думать, – отчего-то виновато сообщил он. - К тому же я вайш.

– И никто не пытается изменить это положение вещей? - спросила я мрачно. – Имею в виду, в других странах?

– Некому, - просто ответил он.

Простые жители были больше озабочены попытками выжить, чем поиском справедливости, правители получали хорошие деньги от Умаша. А все, кто мог рыпаться, погибли в недавней войне: местные правители стравили несколько стран между собой,и кончилось всё печально. Шестью ядерными взрывами, если точнее.

– Всё-таки,ты слишком умный для уборщика, – задумчиво протянула я. - И язык знаешь слишком хорошо для обычного чернорабочего.

Анын вновь пожал плечами, а потом негромко ответил:

– Меня мама учила. Отец погиб в войну, он как раз был из тех, кто хотел справедливости, равенства и одинаковых условий для всех, свободы от Умаша. Мы остались вдвоём, - добавил он так, как будто это всё объясняло.

Настаивать на подробностях я не стала, но предположила, что отец этого парня был отнюдь не простым солдатом,да и мама явно была женщиной неглупой и весьма образованной.

– А почему тут нет женщин? Я до сих пор ни одной не видела, – полюбопытствовала я.

– Здесь считают, что лишнее образование женщине вредно, что она слабое и уязвимое существо, - пояснил собеседник. – И уж точно никто не допустит их на военный объект, на котором мы находимся.

– Здесь – это в Умаше?

– Угу. Раньше было иначе, когда Умаш уравновешивала Скафая, моя родина. Но сейчас той страны нет, от неё осталось несколько мелких государств и радиоактивная пустыня.

Секунд десять я пристально рассматривала Анына, чем заставила его понервничать, а потом рывком поднялась и ушла к нише, в которой хранился ремнабор.

– Что это? – настороженно уточнил парень, когда я примеривалась к затвердевшим сгусткам геля на его руках.

– Ρастворитель. Сейчас я тебя освобожу, накормлю, и мы подумаем, что делать дальше.

– То есть вы всё-таки возьмёте меня с собой?

– Если вообще найдём способ отсюда убраться, - прозвучало угрюмo и даже как-то зловеще, но собеседник обрадовался и такому ответу.

Желание Анына сбежать с родной планеты хоть в чёрную дыру, лишь бы подальше, после этого разговора стало понятно. Цепляться ему не за что, перспектив, похоже, тоже никаких, зато любознательности хватит на пятерых. Да ещё инопланетяне относятся вполне гуманно: я же просто зафиксировала его, аккуратно и безболезненно, а могла бы повести себя гораздо, гораздо хуже.

Незнакомому cуществу с неизвестной моралью я бы ни за что не поверила на слово, но правдивость уборщика подтверждало инфополе,да и интуиция утверждала, что Анын на нашей стороне. Вернее, на свoей, но стороны наши пока совпадают.

– Да, кстати, я же не представилась. Лунария, можно просто – Лу.

– У вас имена ничего не значат? - полюбопытствовал он.

– Нет, почему же, значат. Только я не помню, что именно, но можно поискать.

– Я не об этом, - возразил уборщик.

Оказалось, в Умаше имя, а вернeе – его длина, отражало социальное положение обладателя. Чем короче имя,тем это положение выше. Три звука и меньше соответствовали элите. Самого парня до эмиграции звали именно так, как я сократила – Анын, но для спокойной работы пришлось добавить себе букв. В такой системе по понятным причинам бытовые и уменьшительно-ласкательные сокращения не приживались,и для краткости аборигены давали друг другу прозвища.

При виде еды глаза парня заметно заблестели, а нос забавно задвигался, втягивая запахи. Анын даже спрашивать не стал, что ему дают, и не проявил опасений, что может от этого умереть: накинулся с таким энтузиазмом, как будто уже не первый день голодает. Впрочем, судя по его внешности, досыта этот бедолага не ел уже давно, если вообще хоть когда-то ел.

Паёк я выбрала самый диетический и гипоаллергенный (были в наших запасах и такие) и очень надеялась, что инопланетянина это не убьёт. В конце концов, мы дышим одним воздухом,да и предварительные выводы исследователей с космического корабля утверждали, что организмы наши близки по химическому составу и строению.

Кстати, об исследователях.

– А ты знаешь что-нибудь об Ашшире? Том учёном, который прибыл сюда одновременно с нами?

– Да, он очень знаменитый, - закивал Анын.

– Как думаешь, стоит попробовать попросить его о помощи? И сможет ли он вообще помочь?

– Не знаю... – растерялся собеседник. - Наверное, какие-то возможности у него есть, но вряд ли они достаточно широки. Он вышел из низов, уже потерял три буквы и вполне может подняться на самый верх. Он очень умный и достаточно осторожный, чтобы избегать политики.

– Да, а тебя не хватятся? – опомнилась я.

– Не должны до утра, – предположил он. – А что?

– Прямо сейчас я никуда идти не собираюсь, надо подумать и подготовиться. Мне кажется, будет лучше, если сегодня ты спокойно пойдёшь домой и никто ничего не заподозрит.

– Разумно, - неохотно согласился Анын. Уходить он явно не стремился, но предлога остаться не было.

– Не волнуйся, без тебя я вряд ли куда-то сунусь, – хмыкнула я в утешение. - Я же правильно понимаю, что в этом здании никаких космических кораблей нет и никто отсюда никуда не летает?

– Да, конечно. Это исследовательский центр, а все старты происходят где-то далеко за городом.

– Не удивительно, - мрачно вздохнула я. – Ладно, тогда такой вопрос. Ты можешь как-нибудь выяснить, где именно всё это происходит, как можно туда добраться и как часто кто-то отправляется в полёт?

– Постараюсь, – оживился он, явно приободренный поставленной задачей.

Отправила Анына восвояси я еще где-то через час, после очередного визита лаборанта. Вместе с тележкой выпустила через грузовой шлюз и вернулась в рубку,думать.

За время оживлённой беседы с колоритным уборщиком словарь гавии обогатился уймой новых слов, почти не было уже необходимости что-то переспрашивать и уточнять. Помимо этого я расширила свои понятия об окружающем мире и только утвердилась во мнении, что уходить отсюда надо как можно быстрее.

Новую планету, пригодную для жизни, шаты искали не от хорошей жизни. Отгремевшая ядерная война, скудеющие запасы полезных ископаемых, нехватка продовольствия; не просто грань, а уже в полном смысле экологическая катастрофа.

Да, их было жалкo. В конце концов, как показывает практика, моральные уроды вроде того же Кра составляют отнюдь не всё население этого мира. Но я также понимала, что вдвоём с Юрой мы тут ровным счётом ничего не изменим, только сами сгинем. При всём сострадании к аборигенам, мне было не настолько их жалко, чтобы умирать за них,тем более умирать бессмысленно. Вот если большое начальствo, которому мы непременно доложим об удручающем положении братьев по разуму, решит вмешаться и как-то помочь – это действительно может принести пользу. Потому что помощь будут оказывать умные люди, точно знающие, что делают, а не два геонавта.