Аукцион Судьбы. Книга первая (СИ) - Кистяева Марина - Страница 3

И тут…

Диагноз.

Черная черта на девственно белом листе.

Вадим до сих пор не верил. Отказывался принять. Но звонок от брата, работающего в московской клинике, подтвердил верно поставленный диагноз.

Сердце.

У его малышки в любую секунду может остановиться сердце…

И как ей об этом сказать?

Они всегда были близки – отец и дочь. Каждую свободную минуту он старался проводить с ней. Обсудить прочитанную книгу, сходить на премьеру фильма, погонять вдвоем мяч на поле перед лесом. Рассказать книгу на ночь и укрыть одеялом. Вера непонимающе качала головой, наблюдая за его, как она считала, чрезмерной заботой о дочери.

- Она вырастет, Вадим. Не стоит слишком опекать.

Опека и родительское внимание, участие в жизни ребенка – разные вещи.

И вот как осознать, что жизнь ТВОЕГО ребенка может оборваться в любой момент? Как принять горькую правду?

- Мы сделаем операцию, Вадим. В клинике, где я работаю. Тут хорошее оборудование. Не лучшее в стране, но… Стоящее.

Это сказал ему его брат, Константин. Его соперник. Тот, кто до конца не простил ему то, что Вера выбрала не его, а менее удачливого брата. Костя тогда психанул и сорвался в Москву, порвав на несколько лет связь с Верой и Вадимом. И лишь, когда те предложили ему стать крестным для четырехлетней Саши, он не смог ответить отказом.

- Спасибо.

- Вадим… - в трубке повисла тягостная тишина. – Операция операцией, но я бы озадачился вопросом нахождения донорского сердца.

Вадим осел на стул.

Он не стал задавать Косте вопросов.

Они были ни к чему.

Каждый из них понимал – найти донора нереально.

В голове тогда мелькнула мысль – отдаст своё. Да, он готов был пожертвовать жизнью ради жизни своей девочки. Но с накатывающим отчаянием вспомнил, что несколько лет назад пережил микроинсульт, и его сердце вряд ли подойдет. Да и по законам РФ никто не будет его убивать… Ни один врач не пойдет на преступление.

И нет выхода… Нет спасения.

Теперь доча сидит напротив и ждет от него ответа.

Смотрит внимательно. По-взрослому.

- Всё очень серьезно, - наконец, сказал он.

Саша улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы. Она пыталась их скрыть, не хотела показывать, насколько её шокировало признание папы. Она надеялась, что он скажет что-то иное. Надежда – самая жестокая вещь в этом мире. Почему-то именно к такому мнению она пришла. Надежда дарит нам желанием жить, двигаться вперед, и когда её не остается, очень сложно, практически нереально оставаться в тонусе и заставлять себя каждое утро открывать глаза и улыбаться восходящему солнцу, а так же убеждать окружающих, что всё будет хорошо.

- Папуль, мы справимся… Мы обязательно справимся…

Тогда она искренне верила в слова, что были произнесены на крохотной кухоньке их «однушки».

Они обивали пороги министерства здравоохранения, и их поставили на очередь. Дав ещё одну призрачную надежду…

Больше всего в жизни Саша ненавидела фразу: «Надежда никогда не должна вас покидать» и тому подобное. Хочется выть и бросить в ответ что-то едкое. Надежда – самая жестокая вещь, какую только можно представить.

Нет, ты надеешься первые месяцы. Первый год. Смотришь в зачастую равнодушные от усталости глаза врача, который не может тебе ничего предложить, и на что-то надеешься…

А потом всё.

Это всё у Саши наступило полгода назад, когда крестный позвонил отцу и сказал:

- Есть донор.

Саша навсегда запомнила, как мать осела прямо посреди кухни, а отец начал заикаться от радости.

Говорили на громкой связи.

Саша позабыла, как дышать.

- До… донор?

- Да, Вадим, донор.

Первой обратила внимание на голос крестного сама Саша.

В нем не было ни восторга, ни облегчения, а ведь крестный принимал самое непосредственное участие в стремлении вылечить, что-то сделать полезное для Саши.

Девушка подошла ближе к папе и громко спросила:

- Крестный, в чем подвох?

- Привет, Сашуль.

- Привет. Так в чем подвох?

Пауза, за время, в которое отец успел переглянуться с матерью.

- Донор не проходит ни по одной базе.

Саша прикрывает глаза.

Вот он – подвох.

- В смысле? – Вадим ещё не понял до конца.

- Это контрабанда органами, брат, в самом что ни на есть прямом смысле.

- Откуда…

- Есть каналы. Я тоже не могу сидеть и ждать, когда Саша…

Он не договорил.

- Сколько, крестный?

- Триста тысяч. Сто даю я.

Саша, скорее увидела, чем услышала, как облегченно вздыхает папа, и лишь когда повернула голову, заметила, как кровь приливает к лицу.

- Костян, спасибо. Не, двести тысяч мы потянем…

- Папа, - оборвала его Саша, чего практически никогда не делала. Особенно в последние годы. – Ты не понял. Крестный, триста тысяч евро или долларов?

- Долларов.

Вот тут на родителей нашло оцепенение.

- Триста тысяч долларов… это сколько в рублях…

- Это нереально…

- Это…

- Крестный, твои сто… - Саша шумно сглотнула. – Откуда?.. И спасибо тебе, я…

- Накопил, Саш. Ты же у нас одна. Ладно, давайте, я сейчас прерву разговор и позвоню завтра утром. Ответ мне нужен к вечеру. Необходимо дать залог.

- А залог сколько?

- Семьдесят пять.

- Процентов?

- Нет. Тысяч.

- Спасибо, Костя.

Отец нажал на отбой и откинулся на спинку стула.

Мама кое-как поднялась с пола и, пошатываясь, прошла к кухонному диванчику с ободранными краями, опустилась на него и сипло сказала:

- Вадик, звони риелторам. Будем продавать квартиру.

- Мам… пап… вы чего… я не позволю… я не приму…

Саша даже не замечала, как плачет, как слезы брызнули из глаз и холодными струйками побежали по раскрасневшимся щекам. Она только чувствовала, как что-то обжигает лицо, да в горле стоит ком, который никак не сглотнуть.

- Без разговоров, Саша. Это не обсуждается.

Они продали квартиру быстро. Плюс накопленные деньги. Ещё другие родственники помогли. Озвученную сумму собрали.

А потом…

Потом их кинули.

«Передачу» сделали. И сердце привезли. Господи, как это кощунственно звучит, но что не сделаешь и не подумаешь, не скажешь, когда на кону стоит твоя жизнь.

Оно оказалось «непригодное». И срок для трансплантации вышел, и перевозку осуществляли неправильно. Много косяков было, только кого они волновали…

- Тупо из морга, - сказал крестный, отворачиваясь и пряча глаза, в которых также появились слезы. – Развели…

Мама долго ругалась сквозь рыдания. Требовала найти, угрожала полицией, что-то говорила, какие-то доводы приводила.

А в голове Саши билась лишь одна мысль – она, именно ОНА оставила родителей без квартиры, без средств к существованию.

Она.

Не те бандиты.

Не они.

Она.

Только она…

Поэтому Саша на следующий же день откопала в записной книжке телефон Григория.

- Привет, Григо. Надо встретиться.

***

Гриша нервничал. Он пригласил её в небольшое кафе в стиле стимпанка. Уютно и вполне мило. Саше даже понравилось.

Как только девушка узнала о диагнозе, она приучила себя иначе смотреть на жизнь, на каждодневные события, обращать внимание на то, что обычно человек пропускает мимо себя.

При смертельном диагнозе всё меняется…

Гриша выглядел стильно в белой футболке, с забритыми висками и небольшим хвостиком на затылке. Увидев одноклассницу, он поднялся, схватил огромный букет роз на длинной ножке и протянул его Саше.

- Привет, Сашуль.

- Привет, Гриша. Спасибо. Я могла бы сказать, что не стоило суетиться, но не буду. Мне правда приятно.

- Блин, вот за что я тебя всегда любил, Сергеева, так это за твою чопорность и долбанную аристократичность. Все девчонки, как девчонки, а ты не с нашей орбиты. И такой же и осталась.

- Это плохо?

Саша положила тяжелый букет на тот же кресло-стул с металлическими коваными ножками и забавными винтиками-шпунками, а сама села напротив молодого человека.