Свои и чужие - Хомяков Петр Михайлович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/130
• Следующая

Итак, в условиях ледниковых холодов стайерские маргинальные группировки неандертальцев успешно конкурировали с кроманьонцами на полях загонных охот. К концу последнего оледенения их в Европе было уже значительно больше кроманьонцев. Потомки «силачей» взяли временный реванш.

С уходом последнего ледника на просторах Северной Евразии развернулась последняя драма борьбы «человека разумного» с его «дебильными» родственниками. Дело в том, что циклы оледенений не позволили кроманьонцам и неандертальцам окончательно уничтожить в умеренных широтах так называемую мегафауну – фауну крупных животных. Именно представители мегафауны (такие как мамонты) были основным объектом промысла и для тех, и для других. С уходом последнего ледника участь мегафауны была предрешена.

Соотношение жизненных циклов представителей мегафауны (мамонта, различных видов быков и т. п.) и человекообразных такова, что окончательное истребление жертв происходило стремительно, в течение жизни одного-двух поколений человекообразных. После этого разразился кризис.

Не успевшие перейти к другому образу жизни, туповатые неандертальцы вымерли в одночасье. Население Европы сократилось примерно в четыре раза. По-видимому, кроманьонцы, постепенно оттесняемые торжествующими неандертальцами от благодатного «корыта» загонной охоты, уже в конце последнего ледниковья постепенно переходили на альтернативные способы жизнеобеспечения, прежде всего на скотоводство. Описываемое оттеснение имело прямой смысл. Кроманьонцы были вынуждены покидать территории, наиболее благоприятные для загонной огненной охоты, и на худших участках строить альтернативную систему жизнеобеспечения. Это и позволило им пережить кризис.

Здесь уместно сделать одно важное замечание. Последнее время некоторые исследователи пытаются обосновать тезис о том, что альтернативной загонной охоте в качестве системы жизнеобеспечения могло быть земледелие. Подобное утверждение не выдерживает критики. Простейшие ресурсно-экологические расчёты показывают, что в умеренных широтах, а тем более в приледниковье (в отличие от тропиков и субтропиков), земледелие может прокормить население только при активном использовании тяглового скота и металлических орудий. Всего этого у кроманьонцев не было. Во всяком случае, скотоводство, обеспечившее приручение животных, должно было возникнуть раньше. А земледелие, зачатки которого, вполне возможно, присутствовали у кроманьонцев, носило вспомогательный характер и было, если так можно выразиться, некоторой смесью огородничества и собирательства.

По-видимому, животноводство не могло оставаться только мясным. Потребление молока началось вместе с приручением животных. В данной связи интересно отметить, что именно у индоевропейцев пищеварение генетически предрасположено к потреблению молока в течение всей жизни. Приспособленность к молочной пище коррелирует ещё с целым рядом биохимических особенностей организма. Характерно, что эти особенности наиболее ярко выражены у т. н. «арийских» народов, происхождение которых связывают именно с европейским приледниковьем.

Итак, кроманьонцы остались единственными гоминидами на земле (если не считать гипотетического реликтового неандертальца – т. н. «снежного человека»). Вместе с тем, нельзя не отметить, что неандертальцы, по-видимому, перед своим уходом со сцены попытались взять реванш и «реанимировать» каннибализм, от которого они, наверное, окончательно не отказывались никогда. Однако на этот раз кроманьонцы победили именно благодаря своей «цивилизованности» в почти современном понимании этого слова.

Мы уже говорили, что относительно лучшие орудия не могли дать решающего преимущества кроманьонцам после того, как неандертальцы освоили огонь. Однако кроманьонцы могли лучше организовываться в большие группы, среди их сообществ было меньше междоусобиц.

Скорее всего, неандертальцы в этот период «ренессанса» каннибализма в значительной степени самоуничтожались, воюя не столько с кроманьонцами, сколько друг с другом. Кроме того, не освоив никаких альтернативных источников питания, они испытывали значительно более сильный голод, чем кроманьонцы, в результате чего слабели.

Вместе с тем, нельзя утверждать, что кроманьонец вообще активно не боролся с неандертальцем за место под солнцем, особенно на финальных стадиях развернувшейся драмы. Кроме того, имело место и частичное смешивание кроманьонцев с неандертальцами (какая война проходит без насилий).

Однако, так или иначе, «человек разумный» победил. Избавившись от своего основного конкурента, он снова оказался владельцем избыточных, с точки зрения примитивного поддержания жизни, ресурсов, ибо исчезновение ледника вызвало ресурсно-экологический всплеск в северной Евразии, который лишь немного «омрачился» исчезновением мамонтов, но кроманьонцы в своём жизнеобеспечении уже не были «зациклены» только на сверхкрупную дичь. Эта избыточность и вызвала неолитическую революцию – новый всплеск творческой активности, приведший к появлению шлифованных каменных орудий, за которым следовали Со все ускоряющимся темпом новые научно-технические революции, будто торопясь закрепить победу разума.

Окончательно оформившийся в результате победы над неандертальцами и неолитической революции «человек разумный» (Homo sapiens) является современным нам в биологическом смысле человеком. Антропогенез, на первый взгляд, закончен. Однако не все так просто.

Кроманьонцу предстояло ещё разойтись по всей земле, в частности, «снова вернуться в тропики. При этом в разных частях земли, у разных рас и народов в целом незначительная, однако существенно различная доля неандертальской (и не только неандертальской) крови. Эта примесь, сочетаясь со спецификой среды обитания и особенностями исторического нуги, предопределила существенные расовые различия населения Земли.

Есть ещё одна проблема. Те свойства человеческого организма и человеческого ума, которые раньше ничего не значили для успеха его адаптации к среде, в условиях бурного развития цивилизации стали выходить на первое место. Те различия, которые незаметны у охотников или скотоводов, оказались весьма существенными у программистов или лётчиков. Последние столетия в современных развитых странах идёт последовательное увеличение доли «спринтеров» в населении и так называемого грациального типа людей. Эти типажи лучше приспособлены к созданию и обслуживанию современной техники, к инновационной деятельности в любых сферах жизни и производства.

Помимо этого, имеются ещё некоторые только что открытые различия в типе адаптационных реакций у разных социальных слоёв населения одной, казалось бы, расы и одного народа. Одним словом, человек не только создаёт искусственную среду, но и приспосабливается к ней. Это даёт Основание некоторым исследователям говорить о незаконченности процесса расогенеза и даже антропогенеза. Но не это сейчас для нас важно. Развитие зачастую не искореняет старые свойства, но накладывается на них. Сильны у человека глубоко спрятанные в подсознании пережитки и стереотипы далёкого эволюционного прошлого, готовые вырваться наружу при попадании в «нечеловеческие» экстремальные условия. Следует помнить, что человек выделился из животного мира, развил своё сознание, начал формировать искусственную среду отнюдь не из-за повышенного альтруизма или некоего благостного трудового побуждения смиренно и в поте лица своего. В самой основе собственно человеческого этапа эволюции человекообразных лежал свирепый каннибализм, который не смог развиться до своего логического конца только по причинам физиологических ограничений, связанных с продолжением рода у прямоходящих млекопитающих. Следует осознавать, что альтруизм человека самца этой же глубинной его сутью обусловлен хотя бы потенциальной доступностью ему всех самок группы, которую он считает своей.

Человек преодолел трагическую раздвоенность сознания, появившуюся у него в период каннибальского этапа эволюции, только на пути непрерывного, зачастую совершенно бесполезного творчества, обусловившего, в свою очередь, непрерывное совершенствование своей «искусственной среды» – орудийного парка, только на пути непрерывного, опережающего, зачастую бесполезного, с сиюминутной точки зрения, развития знания. Причём этот процесс по большей части был и остаётся возможным только при наличии перспективы улучшения или хотя бы уверенного неухудшения условий своей жизни. Однако при этом человек проявил себя (и продолжает проявлять до сих пор) совершенно безответственным хищником по отношению к природе, вызвав (ещё не имея никаких особых технических средств) поистине глобальный экологический кризис. Только ледниковое отрезвление, только нашествие неандертальцев не дало нашему «благородному», «альтруистичному», «творческому» кроманьонцу прикончить себя вместе со своей кормовой базой. Следует помнить, таким образом, что экологические инстинкты человеку от природы, увы, не свойственны.

• Предыдущая
• 9/130
• Следующая