Свои и чужие - Хомяков Петр Михайлович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/130
• Следующая

Социальные гарантии более поздних времён, которые с такой ностальгией воспринимаются сейчас, появились не ранее, чем модернизированное хозяйство потребовало квалифицированного персонала. Однако и в это время затраты на социальные нужды в СССР ни в абсолютных, ни в относительных цифрах не превышали аналогичных затрат в США, но были намного меньше. Например, в 1988 году по всем источникам финансирования на здравоохранение в СССР было выделено 25,5 млрд рублей, в США – 200 млрд долларов, на образование соответственно – 46,7 млрд рублей и 300 млрд долларов, на охрану труда в пересчёте на одно рабочее место соответственно – 55 рублей и 280 долларов.

Нынешний упадок социальной сферы в России не более, чем следствие упадка технического уровня производства, ориентированного на добывающие отрасли, требующие минимальной квалификации занятых в них, свёртывания фундаментальной и прикладной науки и образования. Если мы хотим возрождения социальной сферы, нам надо добиваться модернизации хозяйственного комплекса, а не плакать о потерянном рае социализма.

И последний аспект проблемы развития. Научно-технический и социальный прогресс, очевидно, меняют образовательный уровень населения, его мировосприятие, даже психологический облик и психофизиологические особенности (напомним приводимый ранее в главе «Экология антропогенеза» пример о нарастании доли людей со «спринтерским» адаптационным типом в более развитых регионах). Добавим к этому примеру ещё один. Со временем человек получает все больше зрительной информации. Как показали исследования, согласно ряду косвенных данных можно утверждать, что ещё в бронзовом веке человек получал не менее 15 % информации звуковой и не менее 5 % через обоняние и осязание. На зрение, таким образом, приходилось не более 80% всей информации. Современный человек получает не менее 90 % зрительной информации, около 9 % звуковой и не более 1 % через обоняние и осязание.

Можно ли при этом говорить, что все сферы, связанные с чувственным восприятием и духовными запросами человека, могут оставаться неизменными в процессе развития человека, столь радикально меняющем даже его физиологию чувств? Разумеется, нет. Поэтому мы наблюдаем радикальные смены религиозных систем, эстетических критериев, типов искусства и культуры.

Мы не утверждаем, что, помимо указанных нами факторов, не существует других причин подобных перемен. Мы не утверждаем также, что в самой культуре отсутствуют внутренние закономерности развития. Отнюдь. Всё это имеет место, но автор, не являясь специалистом в данной области, не берётся судить об этом.

Однако мы утверждаем другое. Даже названных нами психофизиологических факторов достаточно, чтобы утверждать, что смена религий, мировоззрения, искусства и культуры со временем неизбежна. И эти сферы человеческого бытия оказываются, как правило, однозначно связанными с определёнными этапами развития цивилизации, государства и самого человека.

Именно подобные этапы развития, закономерно сменяя друг друга, образуют череду общественно-экономических формаций. Сама суть смены формаций определяется, как мы только что показали выше, процессами научно-технического развития, процессами взаимообусловленной эволюции биосферы, техносферы (в расширенном толковании данных терминов) и самого человека. Однако в силу специфики общественных наук в центре внимания соответствующих исследователей оказываются не эти процессы, а варианты оформления их последствий в нормах права, религии, культуры, этики и т. п.

Мы далеки от утверждения, что традиционное обществоведение исчерпало свои возможности. Однако для понимания глубинной сути проблем развития человечества и цивилизации необходимы усилия прежде всего инженеров, экологов, антропологов и, конечно же, специалистов по управлению, системологов и системотехников. Именно такой системный взгляд поможет правильно оценить проблемы и перспективы развития человечества.

Специфика ситуации в России в те годы, когда пишется эта книга (конец 1990-х – начало 2000-х годов) такова, что «все просто помешались на деньгах». Не обошло это и идеологов. У представителей разных течений деньги то выступают причиной всех зол современного либерального общества, то чуть ли не главным двигателем прогресса.

По нашему мнению, в обоих этих случаях имеет место либо откровенное непонимание, либо пропагандистский перехлёст.

Сразу подчеркнём, нам ненавистен паразитизм ростовщиков, прикрывающихся «либеральными» идеями. Это наше отношение к данной социальной группе и к данному явлению должно быть достаточно очевидным читателю из всей нашей книги.

С другой стороны, нам ясно, что вполне понятная ненависть любого труженика и творца к ростовщичеству, являющемуся неотъемлемой частью либерально-капиталистической модели, используется зачастую иными «певцами» архаики и регресса в качестве инструмента для дискредитации весьма широкого круга идей и тенденций, далеко выходящих за рамки капитализма и либерализма.

Именно поэтому стоит рассмотреть вопрос: при каких условиях деньги могут приносить доход и быть товаром? И почему именно в современном западном обществе получило массовое распространение это явление?

Рассмотрим сначала проблему в чистом виде, по возможности без паразитарных искажений. В таком случае деньги есть просто мерило неких товарных потоков. Об этом мы говорили выше в начале настоящей главы.

В данном случае уместно опять обратиться к началу главы и вспомнить образную аналогию материальных объектов производственного назначения с «парусом». С помощью этого «паруса» удаётся уловить большие объёмы материалов и энергии (в частном случае энергии человеческого труда), нежели те, которые затрачены на его «пошив».

Например, если применить энергетический эквивалент, на постройку гидроэлектростанции затрачивается гораздо меньше энергии (по всей соответствующей технологической цепочке), чем она даст за время своей работы.

Это правило верно для любого производства. За исключением случаев, когда производство деградирует, а население вымирает. Другое дело, что в большинстве случаев этот «повышающий коэффициент» не столь высок. В архаических обществах выигрыш (или прибыль, в расширенном понимании данного термина) не превышает 10%.

В данном случае мы оставляем за скобками проблему «качества» энергии. Действительно, с точки зрения ценности для жизнеобеспечения человека одна калория в нефти не равна одной пищевой калории. И трата 10 калорий горючего на создание одной пищевой калории ещё не означает нефункциональность цивилизационной модели.

Впрочем, исследователи цивилизационных моделей, пытающиеся создать энергетические характеристики всей совокупности технологий тех или иных производственных укладов, давно отметили эту проблему. Было даже предложение ввести понятие «эксэргии», или энергии, умноженной на определённый «коэффициент её ценности» для жизнеобеспечения человека.

Впрочем, так или иначе, но и по отдельным видам производства и по всей совокупности технологий теоретически возможно оценить затраты различных типов энергии. И здесь теория только подтверждает интуитивно очевидный вывод – в нормально функционирующем производственном «мегакомплексе» производится больше, чем тратится на производство.

Пусть это звучит несколько некорректно, но непредвзятому читателю, очевидно, понятно то, что мы имеем в виду.

Однако вернёмся к нашему изложению. «Производственный выигрыш» становится очень высоким, если происходит радикальная модернизация, когда в производство начинают вовлекаться большие объёмы доступных ресурсов, которые ранее не могли быть использованы по техническим причинам.

Напомним, что именно такой была ситуация становления цивилизации огненных охотников. Именно с такого гигантского выигрыша и начинался современный человек разумный. Именно такая ситуация является идеальной согласно биологической природе человека как вида.

• Предыдущая
• 29/130
• Следующая